Подражая Эмили, старалась впитывать каждый звук извне, каждое колебание воздуха. И вот снова началось... Жалобный стон, донесшийся откуда-то снизу, будто из-под земли, сменился пронзительным воем, который становился все сильнее, потом оборвался на самой высокой ноте, и все стихло.
И тогда, в тишине, она снова вспомнила Доминика. Сегодня вечером он открылся ей с другой стороны, и Оливия впервые задумалась, что же должен испытывать такой человек, как он, в чуждом ему мире. Завеса тайны, окружавшая его, чуть-чуть приподнялась, и Оливия увидела мужчину, сурового и неприступного с виду, но с нежной и чувствительной душой, которая так же пела от радости или истекала кровью, как и ее собственная. А когда она, уходя, окинула взглядом его фигуру на фоне окна, ей пришло в голову, как он, вероятно, одинок... так же одинок, как и ветер, что выл и стонал сейчас за дверями их дома. И все же Оливия не хотела лукавить сама с собой: часть ее существа не могла смириться с тем, что в нем текла цыганская кровь.
Меньше всего она ожидала, что на следующий день ее вызовут к нему в кабинет. От страха ей чуть не стало дурно. Поднявшись по лестнице, она осторожно постучала в дверь. Оливия почти не сомневалась, что знает, зачем ее позвали. Прошлым вечером она дала слишком много воли своему языку... И вот сейчас он скажет, что в Рэвенвуде больше не нуждаются в ее услугах.
Когда она вошла, Доминик стоял возле письменного стола. В темно-сером сюртуке и узких панталонах он выглядел на редкость элегантным. Он был чисто выбрит, а черные как смоль волосы, еще влажные после мытья, лежали гладко. Граф был так красив, что у Оливии на мгновение перехватило дыхание.
– Вы хотели видеть меня, милорд? – спросила она, стараясь ничем не выдать терзавших ее дурных предчувствий.
– Ах да, мисс Шервуд! – Словно очнувшись, он указал ей на стул. – Прошу вас, садитесь.
– Если вы не возражаете, сэр, я постою, – нервно облизнув пересохшие губы, произнесла Оливия. Ей пришло в голову, что вряд ли стоит садиться ради того, чтобы услышать приказание немедленно покинуть этот дом.
Взгляды их встретились, и тут, к удивлению Оливии, она заметила, как он смущенно отвел глаза в сторону. Так и есть, с горечью подумала девушка. Стало быть, интуиция ее не подвела!
– Прошу меня извинить, мисс Шервуд, – начал Доминик, неловко покашливая, – но мне так трудно... Думаю, это будет нелегкий разговор... для нас обоих. – Сердце Оливии упало. – Но кажется, этого не избежать...
Оливия с трудом сглотнула вставший в горле комок. На ресницах повисла непрошеная слезинка. Итак, она не ошиблась. Он собирается ее уволить. Боже, в отчаянии подумала она, что же им делать? А Эмили? Да еще на днях нужно заплатить арендную плату за дом...
– Умоляю вас простить мне вчерашнюю безобразную сцену. Хотя, может быть, вы мне и не поверите, но я не так уж часто напиваюсь. Поэтому... – Оливия ошеломленно уставилась на него. В ушах у нее звенело. О чем он?.. Это было совсем не то, что она ожидала услышать. – ... я еще раз умоляю вас простить меня.
Оливия онемела. Губы отказывались повиноваться, и она только растерянно хлопала глазами. Может, она ослышалась?
– Мисс Шервуд? – Доминик недоумевающе сдвинул брови. – Вы меня слышите?
– С-слышу, – выдохнула она, и непрошеные, глупые слезы вдруг брызнули у нее из глаз.
– Мисс Шервуд... дьявольщина, да что с вами? Вы плачете?
Как будто этого не видно, сердито подумала Оливия.
– Прошу прощения, милорд, – запинаясь, пробормотала она. Ноги уже не держали ее, и она вынуждена была сесть. – Это... это от радости.
– Знаете, мисс Шервуд, иногда вы меня просто удивляете!
– Да, милорд. – Оливия поспешно вытерла слезы. – Просто... видите ли, я решила, что вы позвали меня только для того, чтобы уволить...
– Господи помилуй, да с чего бы я вдруг стал это делать? Разве что вы выкинули нечто из ряда вон выходящее... Может, стащили фамильное серебро?
– Нет, что вы! Ничего подобного! – с трудом выдавив дрожащую улыбку, пролепетала она. – Просто... ну, когда мы с вами разговаривали... вчера вечером... я наговорила вам лишнего... и решила, что вы, должно быть, рассердились.
– Премного вам благодарен, мисс Шервуд. – Лицо его приняло мрачное выражение. – Стало быть, вы считаете меня гнусным тираном. Весьма польщен! Приятно знать, что вы столь лестного мнения о моей персоне!
Оливия совсем растерялась. Значит, она снова обидела его... Похоже, это какая-то напасть, не иначе!
– Милорд, вы меня не поняли. Просто... просто я очень боюсь, что потеряю это место... Что мне тогда делать? Ведь вы же знаете: у меня слепая сестра, и других доходов, кроме моего жалованья, у нас нет. – Оставалось надеяться, что он не истолкует ее слова как просьбу о милостыне. – А что до прошлого вечера, умоляю вас, поверьте, я вовсе не думала ничего дурного о вас только лишь потому, что вы... вы... – Оливия запнулась, не зная, как бы поделикатнее выразить свою мысль. – Что вы...
– ... Дурачился? – подсказал он, выразительно вскинув бровь.
– Именно так, – с облегчением кивнула Оливия. – Что ж, все мы порой немножко... забываемся.
– И все-таки, мисс Шервуд, я был бы весьма признателен, если бы содержание этого разговора навсегда осталось между нами.
Оливия наклонила голову, чувствуя, как у нее вспыхнули щеки. Если бы он только мог прочесть ее мысли! Вдруг в памяти всплыли его слова... те, что он сказал вчера: «Что бы вы ни говорили, мисс Шервуд, я могу быть счастлив только с одной женщиной! Просто я пока не нашел ее». В голосе его была такая горечь... Она готова руку дать на отсечение, что он говорил искренне!
– Конечно, милорд, – прошептала она.
Доминик сел на стул и облокотился на массивный стол красного дерева.
– Итак, с этим все. Но мне нужно еще кое-что с вами обсудить. – Взгляд его остановился на ее побледневшем лице. – Вы, кажется, упоминали, что получили неплохое образование. А как вы управляетесь с цифрами? Вам приходилось вести счета?
– Обычно я помогала отцу вести приходские книги. – Может, это и выглядит достаточно наивно, но тут уж ничего не поделаешь, подумала Оливия. Интересно, к чему он ведет?
– Умеете вы писать письма... ну, и тому подобное?..
– Мне часто доводилось писать письма по просьбе покойного отца.
– В таком случае не будете ли вы столь любезны, чтобы взять на себя некоторые дополнительные обязанности? – Он откинулся на спинку стула. – Мне нужен человек, который мог бы вести домашние счета, следить за расходами, содержать в порядке бухгалтерские книги... Ну и еще, может, время от времени написать по моей просьбе то или иное письмо. Думаю, больше, чем несколько вечеров в неделю, это не займет. – И он назвал жалованье, которое было более чем щедрым.
У девушки на мгновение занялся дух. «То или иное письмо». В душе ее проснулись смутные подозрения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89
И тогда, в тишине, она снова вспомнила Доминика. Сегодня вечером он открылся ей с другой стороны, и Оливия впервые задумалась, что же должен испытывать такой человек, как он, в чуждом ему мире. Завеса тайны, окружавшая его, чуть-чуть приподнялась, и Оливия увидела мужчину, сурового и неприступного с виду, но с нежной и чувствительной душой, которая так же пела от радости или истекала кровью, как и ее собственная. А когда она, уходя, окинула взглядом его фигуру на фоне окна, ей пришло в голову, как он, вероятно, одинок... так же одинок, как и ветер, что выл и стонал сейчас за дверями их дома. И все же Оливия не хотела лукавить сама с собой: часть ее существа не могла смириться с тем, что в нем текла цыганская кровь.
Меньше всего она ожидала, что на следующий день ее вызовут к нему в кабинет. От страха ей чуть не стало дурно. Поднявшись по лестнице, она осторожно постучала в дверь. Оливия почти не сомневалась, что знает, зачем ее позвали. Прошлым вечером она дала слишком много воли своему языку... И вот сейчас он скажет, что в Рэвенвуде больше не нуждаются в ее услугах.
Когда она вошла, Доминик стоял возле письменного стола. В темно-сером сюртуке и узких панталонах он выглядел на редкость элегантным. Он был чисто выбрит, а черные как смоль волосы, еще влажные после мытья, лежали гладко. Граф был так красив, что у Оливии на мгновение перехватило дыхание.
– Вы хотели видеть меня, милорд? – спросила она, стараясь ничем не выдать терзавших ее дурных предчувствий.
– Ах да, мисс Шервуд! – Словно очнувшись, он указал ей на стул. – Прошу вас, садитесь.
– Если вы не возражаете, сэр, я постою, – нервно облизнув пересохшие губы, произнесла Оливия. Ей пришло в голову, что вряд ли стоит садиться ради того, чтобы услышать приказание немедленно покинуть этот дом.
Взгляды их встретились, и тут, к удивлению Оливии, она заметила, как он смущенно отвел глаза в сторону. Так и есть, с горечью подумала девушка. Стало быть, интуиция ее не подвела!
– Прошу меня извинить, мисс Шервуд, – начал Доминик, неловко покашливая, – но мне так трудно... Думаю, это будет нелегкий разговор... для нас обоих. – Сердце Оливии упало. – Но кажется, этого не избежать...
Оливия с трудом сглотнула вставший в горле комок. На ресницах повисла непрошеная слезинка. Итак, она не ошиблась. Он собирается ее уволить. Боже, в отчаянии подумала она, что же им делать? А Эмили? Да еще на днях нужно заплатить арендную плату за дом...
– Умоляю вас простить мне вчерашнюю безобразную сцену. Хотя, может быть, вы мне и не поверите, но я не так уж часто напиваюсь. Поэтому... – Оливия ошеломленно уставилась на него. В ушах у нее звенело. О чем он?.. Это было совсем не то, что она ожидала услышать. – ... я еще раз умоляю вас простить меня.
Оливия онемела. Губы отказывались повиноваться, и она только растерянно хлопала глазами. Может, она ослышалась?
– Мисс Шервуд? – Доминик недоумевающе сдвинул брови. – Вы меня слышите?
– С-слышу, – выдохнула она, и непрошеные, глупые слезы вдруг брызнули у нее из глаз.
– Мисс Шервуд... дьявольщина, да что с вами? Вы плачете?
Как будто этого не видно, сердито подумала Оливия.
– Прошу прощения, милорд, – запинаясь, пробормотала она. Ноги уже не держали ее, и она вынуждена была сесть. – Это... это от радости.
– Знаете, мисс Шервуд, иногда вы меня просто удивляете!
– Да, милорд. – Оливия поспешно вытерла слезы. – Просто... видите ли, я решила, что вы позвали меня только для того, чтобы уволить...
– Господи помилуй, да с чего бы я вдруг стал это делать? Разве что вы выкинули нечто из ряда вон выходящее... Может, стащили фамильное серебро?
– Нет, что вы! Ничего подобного! – с трудом выдавив дрожащую улыбку, пролепетала она. – Просто... ну, когда мы с вами разговаривали... вчера вечером... я наговорила вам лишнего... и решила, что вы, должно быть, рассердились.
– Премного вам благодарен, мисс Шервуд. – Лицо его приняло мрачное выражение. – Стало быть, вы считаете меня гнусным тираном. Весьма польщен! Приятно знать, что вы столь лестного мнения о моей персоне!
Оливия совсем растерялась. Значит, она снова обидела его... Похоже, это какая-то напасть, не иначе!
– Милорд, вы меня не поняли. Просто... просто я очень боюсь, что потеряю это место... Что мне тогда делать? Ведь вы же знаете: у меня слепая сестра, и других доходов, кроме моего жалованья, у нас нет. – Оставалось надеяться, что он не истолкует ее слова как просьбу о милостыне. – А что до прошлого вечера, умоляю вас, поверьте, я вовсе не думала ничего дурного о вас только лишь потому, что вы... вы... – Оливия запнулась, не зная, как бы поделикатнее выразить свою мысль. – Что вы...
– ... Дурачился? – подсказал он, выразительно вскинув бровь.
– Именно так, – с облегчением кивнула Оливия. – Что ж, все мы порой немножко... забываемся.
– И все-таки, мисс Шервуд, я был бы весьма признателен, если бы содержание этого разговора навсегда осталось между нами.
Оливия наклонила голову, чувствуя, как у нее вспыхнули щеки. Если бы он только мог прочесть ее мысли! Вдруг в памяти всплыли его слова... те, что он сказал вчера: «Что бы вы ни говорили, мисс Шервуд, я могу быть счастлив только с одной женщиной! Просто я пока не нашел ее». В голосе его была такая горечь... Она готова руку дать на отсечение, что он говорил искренне!
– Конечно, милорд, – прошептала она.
Доминик сел на стул и облокотился на массивный стол красного дерева.
– Итак, с этим все. Но мне нужно еще кое-что с вами обсудить. – Взгляд его остановился на ее побледневшем лице. – Вы, кажется, упоминали, что получили неплохое образование. А как вы управляетесь с цифрами? Вам приходилось вести счета?
– Обычно я помогала отцу вести приходские книги. – Может, это и выглядит достаточно наивно, но тут уж ничего не поделаешь, подумала Оливия. Интересно, к чему он ведет?
– Умеете вы писать письма... ну, и тому подобное?..
– Мне часто доводилось писать письма по просьбе покойного отца.
– В таком случае не будете ли вы столь любезны, чтобы взять на себя некоторые дополнительные обязанности? – Он откинулся на спинку стула. – Мне нужен человек, который мог бы вести домашние счета, следить за расходами, содержать в порядке бухгалтерские книги... Ну и еще, может, время от времени написать по моей просьбе то или иное письмо. Думаю, больше, чем несколько вечеров в неделю, это не займет. – И он назвал жалованье, которое было более чем щедрым.
У девушки на мгновение занялся дух. «То или иное письмо». В душе ее проснулись смутные подозрения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89