при каждом движении они переливались всеми цветами радуги. Свободные, но стянутые в талии длинные одежды с разрезами не мешали движениям, а, напротив, развеваясь, придавали им воздушность. Праздничный головной убор матери украшали спускавшиеся до плеч многочисленные ленты, а отец держал в руке удивительный трехслойный зонт, которым во время танца бережно прикрывал свою партнершу от солнца.
С того момента, как родную страну разорили завоеватели, Льешо было уже не до танцев, однако, как ни странно, все движения сохранились в голове. И вот теперь он выпускал их на волю здесь, в чужой земле, на мягкой траве: шаг вперед, поворот, полшага в сторону, еще поворот, шаг, шаг. Метла вела себя как истинная госпожа, и юноша любезно кланялся ей, ведя в изысканном танце и представляя, что веточки – это пышные волосы, а ручка – тонкая талия дамы.
Болгай заиграл другую мелодию, и пара закружилась быстрее, хотя принц уже заметно устал. Сбитые в дальней дороге ступни болели, мышцы ног ныли от перегрузки. Дыхание стало коротким, а мысли улетели куда-то далеко, но юноша продолжал танцевать. Бросив взгляд в ту сторону, откуда доносились звуки, он заметил, что Болгай, играя, тоже танцует – прыгает из стороны в сторону и кружится, словно резвящийся горностай. Льешо изо всех сил старался не отстать от постоянно убыстряющегося синкопированного ритма, но музыка, как нельзя лучше соответствуя движениям шамана, начинала требовать от человека почти невозможного.
– Впечатляет, – загадочно произнес Болгай и наконец снова сменил мелодию, на сей раз заиграв что-то гораздо более спокойное, немного напоминающее величавую поступь верблюда.
Льешо начал двигаться в такт новым звукам, осторожно ступая по истоптанной ночным танцем земле – теперь уже за ним оставались кровавые следы. Несмотря на пронзавшее тело изнеможение, дух принца возбужденно воспарял, словно лишь ждал от музыки разрешения свободно взлететь и пронестись по воздуху. Но вот музыка снова изменилась, и весь мир неожиданно исчез, оставив юношу в полном одиночестве – в такой глубокой тишине, что хотелось вырваться из нее прочь, в привычный мир звуков. Боль в ногах прошла; ее сменило ощущение легкости, изящества, словно не только мышцы, но ум и сердце освободились от оков окружающего мира. И в этом удивительном состоянии свободы Льешо прыгал, кружился, закидывал голову словно в полете.
И вдруг юноша резко остановился, настороженно вслушиваясь, вглядываясь и внюхиваясь в ночную тьму. Музыка внезапно наполнилась дотоле неведомыми звуками. Он перестал ощущать ее, не мог понять ни мелодии, ни ритма – все искажалось наполнившими воздух странными новыми запахами, несущими в себе скрытые воспоминания. Великая Луна внезапно стала светить ярче, а попадавшие в ее лучи предметы становились мягче, приобретая расплывчатые очертания. И когда принц открыл рот, чтобы позвать Болгая, он смог издать только высокий, протяжный звериный крик.
– Тише, тише, дитя.
Болгай прекратил играть и осторожно приблизился, но даже это движение испугало Льешо. Он со всех ног бросился к реке и ожидавшей на другом берегу свободе.
Вверх, вверх – и вот он уже летит. Река осталась далеко внизу, однако он не упал, а перелетел через нее – нет, скорее пробежал по воздуху на четырех сильных ногах. Опустившись на другом берегу, метнулся к лесу. Ветки били по лицу, и он отворачивался от них, на ходу изменяя направление, но все равно бежал все глубже и глубже в лес, в конце концов окончательно запутавшись и перестав понимать, где он и куда движется. Главное – оказаться как можно дальше от угрозы, опасности… нет, это вовсе не опасность, это просто шаман.
Все произошло само собой. В свете пробивавшегося сквозь ветки деревьев фальшивого рассвета Льешо осознал, что оставил человеческий облик на берегу реки и превратился в лесное существо. В короля леса – оленя. Он остановился, гордо подняв украшенную ветвистыми рогами голову, и стал ждать, когда же Болгай найдет его.
Долго ждать не пришлось. Шелест опавших листьев предупредил о приближении горностая, и вот появился сам шаман, чихая и отряхиваясь – с его шкурки во все стороны летели брызги. Потом он зажмурил глаза, как-то расплылся, начал стремительно расти и через минуту-другую принял человеческий облик. Украшенная тотемами звериного духа одежда еще не высохла после купания в реке, но никаких иных признаков трансформации заметно не было.
Одежда была хорошим знаком. Льешо очень не хотелось бы возвратиться в образ человека нагим. Подобный исход оказался бы достойным завершением самой унизительной недели его жизни. Загвоздка, правда, состояла лишь в том, что стать человеком он не мог.
– Не паникуй, – успокоил Болгай.
Поздно. Едва шаман протянул руку, чтобы дотронуться до плеча ученика, тот бросился в сторону. Остановился, дрожа, на безопасном расстоянии, готовый бежать в любую минуту. Животное чувство – надо учиться его контролировать.
– Подумай о чем-нибудь, что всегда остается с тобой и что можно использовать в качестве якоря, когда дух отправляется в путешествие.
Фибский нож… но у оленя нет ни талии, ни пояса, на который его можно было бы повесить. Жемчужины – три лежат в висящей на простом шнуре ладанке, а четвертая, Свин, – на серебряной цепи. Льешо тут же ощутил на тонкой, сильной шее вес драгоценностей и занервничал. Животная часть его существа стремилась как можно быстрее освободиться от лишнего груза, а человеческая хотела сжать тяжелые жемчужины рукой, однако рук больше не было – их заменили копыта.
И вдруг руки появились. Шея стала короче, а голова заметно легче, так как рога исчезли, растворившись в воздухе.
Неожиданно потеряв равновесие, принц шлепнулся прямо в сухие листья, плотным ковром укрывавшие землю под тем деревом, возле которого он только что стоял в виде оленя.
– Очень хорошо. – Болгай одобрительно улыбнулся. – Теперь, очевидно, можно начать.
– Может быть, начнем со сна? – с надеждой в голосе поинтересовался Льешо.
Фальшивый рассвет окрашивал небо в серые тона. Юноша настолько устал, что оказался даже не в силах подняться на ноги. По телу волнами пробегала дрожь.
– Как только научишься контролировать движение собственных сновидений, времени для сна окажется вполне достаточно.
Болгай протянул руку, помогая ученику встать. Льешо крепко схватился за нее, пытаясь стряхнуть с одежды листья и испытывая отвращение к самому себе. С головы до ног он был покрыт грязью – результат ночного танца с метлой и утренней игры в джиду.
– Можно умыться в реке?
– И осквернить Онгу? – Шаман презрительно фыркнул. – Если будешь хорошо учиться, то, возможно, я позволю тебе зачерпнуть чашечку воды и использовать ее так, как тебе заблагорассудится.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138
С того момента, как родную страну разорили завоеватели, Льешо было уже не до танцев, однако, как ни странно, все движения сохранились в голове. И вот теперь он выпускал их на волю здесь, в чужой земле, на мягкой траве: шаг вперед, поворот, полшага в сторону, еще поворот, шаг, шаг. Метла вела себя как истинная госпожа, и юноша любезно кланялся ей, ведя в изысканном танце и представляя, что веточки – это пышные волосы, а ручка – тонкая талия дамы.
Болгай заиграл другую мелодию, и пара закружилась быстрее, хотя принц уже заметно устал. Сбитые в дальней дороге ступни болели, мышцы ног ныли от перегрузки. Дыхание стало коротким, а мысли улетели куда-то далеко, но юноша продолжал танцевать. Бросив взгляд в ту сторону, откуда доносились звуки, он заметил, что Болгай, играя, тоже танцует – прыгает из стороны в сторону и кружится, словно резвящийся горностай. Льешо изо всех сил старался не отстать от постоянно убыстряющегося синкопированного ритма, но музыка, как нельзя лучше соответствуя движениям шамана, начинала требовать от человека почти невозможного.
– Впечатляет, – загадочно произнес Болгай и наконец снова сменил мелодию, на сей раз заиграв что-то гораздо более спокойное, немного напоминающее величавую поступь верблюда.
Льешо начал двигаться в такт новым звукам, осторожно ступая по истоптанной ночным танцем земле – теперь уже за ним оставались кровавые следы. Несмотря на пронзавшее тело изнеможение, дух принца возбужденно воспарял, словно лишь ждал от музыки разрешения свободно взлететь и пронестись по воздуху. Но вот музыка снова изменилась, и весь мир неожиданно исчез, оставив юношу в полном одиночестве – в такой глубокой тишине, что хотелось вырваться из нее прочь, в привычный мир звуков. Боль в ногах прошла; ее сменило ощущение легкости, изящества, словно не только мышцы, но ум и сердце освободились от оков окружающего мира. И в этом удивительном состоянии свободы Льешо прыгал, кружился, закидывал голову словно в полете.
И вдруг юноша резко остановился, настороженно вслушиваясь, вглядываясь и внюхиваясь в ночную тьму. Музыка внезапно наполнилась дотоле неведомыми звуками. Он перестал ощущать ее, не мог понять ни мелодии, ни ритма – все искажалось наполнившими воздух странными новыми запахами, несущими в себе скрытые воспоминания. Великая Луна внезапно стала светить ярче, а попадавшие в ее лучи предметы становились мягче, приобретая расплывчатые очертания. И когда принц открыл рот, чтобы позвать Болгая, он смог издать только высокий, протяжный звериный крик.
– Тише, тише, дитя.
Болгай прекратил играть и осторожно приблизился, но даже это движение испугало Льешо. Он со всех ног бросился к реке и ожидавшей на другом берегу свободе.
Вверх, вверх – и вот он уже летит. Река осталась далеко внизу, однако он не упал, а перелетел через нее – нет, скорее пробежал по воздуху на четырех сильных ногах. Опустившись на другом берегу, метнулся к лесу. Ветки били по лицу, и он отворачивался от них, на ходу изменяя направление, но все равно бежал все глубже и глубже в лес, в конце концов окончательно запутавшись и перестав понимать, где он и куда движется. Главное – оказаться как можно дальше от угрозы, опасности… нет, это вовсе не опасность, это просто шаман.
Все произошло само собой. В свете пробивавшегося сквозь ветки деревьев фальшивого рассвета Льешо осознал, что оставил человеческий облик на берегу реки и превратился в лесное существо. В короля леса – оленя. Он остановился, гордо подняв украшенную ветвистыми рогами голову, и стал ждать, когда же Болгай найдет его.
Долго ждать не пришлось. Шелест опавших листьев предупредил о приближении горностая, и вот появился сам шаман, чихая и отряхиваясь – с его шкурки во все стороны летели брызги. Потом он зажмурил глаза, как-то расплылся, начал стремительно расти и через минуту-другую принял человеческий облик. Украшенная тотемами звериного духа одежда еще не высохла после купания в реке, но никаких иных признаков трансформации заметно не было.
Одежда была хорошим знаком. Льешо очень не хотелось бы возвратиться в образ человека нагим. Подобный исход оказался бы достойным завершением самой унизительной недели его жизни. Загвоздка, правда, состояла лишь в том, что стать человеком он не мог.
– Не паникуй, – успокоил Болгай.
Поздно. Едва шаман протянул руку, чтобы дотронуться до плеча ученика, тот бросился в сторону. Остановился, дрожа, на безопасном расстоянии, готовый бежать в любую минуту. Животное чувство – надо учиться его контролировать.
– Подумай о чем-нибудь, что всегда остается с тобой и что можно использовать в качестве якоря, когда дух отправляется в путешествие.
Фибский нож… но у оленя нет ни талии, ни пояса, на который его можно было бы повесить. Жемчужины – три лежат в висящей на простом шнуре ладанке, а четвертая, Свин, – на серебряной цепи. Льешо тут же ощутил на тонкой, сильной шее вес драгоценностей и занервничал. Животная часть его существа стремилась как можно быстрее освободиться от лишнего груза, а человеческая хотела сжать тяжелые жемчужины рукой, однако рук больше не было – их заменили копыта.
И вдруг руки появились. Шея стала короче, а голова заметно легче, так как рога исчезли, растворившись в воздухе.
Неожиданно потеряв равновесие, принц шлепнулся прямо в сухие листья, плотным ковром укрывавшие землю под тем деревом, возле которого он только что стоял в виде оленя.
– Очень хорошо. – Болгай одобрительно улыбнулся. – Теперь, очевидно, можно начать.
– Может быть, начнем со сна? – с надеждой в голосе поинтересовался Льешо.
Фальшивый рассвет окрашивал небо в серые тона. Юноша настолько устал, что оказался даже не в силах подняться на ноги. По телу волнами пробегала дрожь.
– Как только научишься контролировать движение собственных сновидений, времени для сна окажется вполне достаточно.
Болгай протянул руку, помогая ученику встать. Льешо крепко схватился за нее, пытаясь стряхнуть с одежды листья и испытывая отвращение к самому себе. С головы до ног он был покрыт грязью – результат ночного танца с метлой и утренней игры в джиду.
– Можно умыться в реке?
– И осквернить Онгу? – Шаман презрительно фыркнул. – Если будешь хорошо учиться, то, возможно, я позволю тебе зачерпнуть чашечку воды и использовать ее так, как тебе заблагорассудится.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138