Мейер весь вспотел. Он прислонился к стене напротив двери, поднял правую ногу и ударил каблуком точно в замок.
Замок сломался, дверь распахнулась настежь.
– Полиция! – крикнул Мейер. – Не двигаться!
В комнате было только двое.
Оба сидели за длинным столом.
Женщина в одной ночной рубашке. И мужчина в трусах. Женщина – белая, мужчина – негр. Женщина – худая, на грани истощения. Мужчина относительно крепок, но глаза такие же стеклянные, как у женщины. На столе лежал шприц, книжечка картонных спичек, закопченная столовая ложка и два разорванных, пустых прозрачных пакетика. Когда детективы и полицейские в форме вломились в комнату, мужчина и женщина подняли головы и взглянули на детективов. Ни один не произнес ни слова. Копы разбежались по комнате, распахнули двери в другие комнаты, дверцы стенных шкафов, заглянули в маленький туалет. В квартире не было никого, кроме этих двоих, которые ошеломленно сидели за столом и молча глазели на полицейских.
– Здесь еще кто-нибудь есть? – спросил Мейер.
Женщина покачала головой.
– Как ваше имя?
– Мэри...
– А фамилия?
– Как моя фамилия? – спросила она у негра.
Тот пожал плечами.
– А вас как зовут? – спросил у него Мейер.
– Джефферсон Хилл.
– Где вы взяли «дурь»? – спросил один из «нар-ков», беря со стола прозрачный пакетик.
– Мэри! – окликнул Хилл. – Где мы это взяли?
– Хорошая «дурь», – кивнула Мэри.
– Где те парни, которым принадлежит эта квартира? – спросил Браун.
– Где эти парни, Мэри? – спросил Хилл.
– Ага, – ответила Мэри и пожала плечами.
– Столько шуму, и все из-за пары паршивых ширял! – сказал другой «нарк».
Ну что ж, раз на раз не приходится.
* * *
Огаста сказала ему, что сегодня они будут сниматься на открытом воздухе, в больнице «Лонг-Дженерал». Снимать новый стиль лыжных мод на фоне сурового каменного здания больницы и накрахмаленных белых халатов обслуживающего персонала. Огаста объяснила что реклама появится на телеэкранах не раньше декабря, но снимать ее будут заранее. Предстоящие съемки ее не очень радовали. Демонстрировать лыжные куртки в удушающую жару под светом мощных прожекторов – не лучший способ проводить летний вечер.
Клинг не поверил ни единому ее слову.
Он позвонил начальнику охраны больницы и выяснил, что ни в самой больнице, ни рядом с ней никаких съемок сегодня вечером не будет.
– Это же больница! – несколько резковато ответил ему охранник. – У нас тут больные! Только телевизионщиков нам тут не хватало.
Клинг вежливо поблагодарил охранника, подивился беспардонному вранью Гасси и еще некоторое время сидел за своим столом в помещении для детективов, глядя в окно и прислушиваясь к приглушенным звукам летней ночи. Через некоторое время он попрощался с Кареллой, спустился вниз, сказал Мерчисону за столом в дежурке, что уходит, прошел два квартала до станции подземки на Гровер-авеню и поехал в центр.
На втором этаже здания на Хоппер-стрит, в квартире, принадлежащей художнику Майклу Лукасу, свет не горел. На третьем этаже тоже – Марта и Мишель скорее всего бродили по городу, а Франни, предполагаемая шлюха, была Бог весть где. Он ожидал, что в фотоателье на четвертом и пятом этажах будет темно – и так оно и было. Но в квартире на шестом этаже, принадлежавшей человеку, который демонстрировал «иногда моды, иногда мускулы», человеку по имени Брэдфорд Дуглас, с могучими мышцами и гривой белокурых волос, – в этой квартире свет горел во всех окнах вдоль верхнего этажа здания. Клинг испытывал большое искушение подняться туда и вышибить дверь – безо всякого там ордера с правом на вход «без стука», просто вышибить эту проклятую дверь и найти там Огасту.
Он стоял на противоположной стороне улицы в тени, футах в тридцати от единственного фонаря на углу. Магазины и рестораны вдоль улицы уже закрылись на ночь. Было около одиннадцати, а Огаста отправилась на свои «съемки» без четверти девять. Клинг смотрел на освещенные окна. И на месте окон перед его мысленным взором возникли экраны, на которых демонстрировали порнографию. Огаста в одном белье, Дуглас без рубашки, Огаста в его объятиях, Огаста, принимающая его ласки и поцелуи, отдающаяся...
Первый выстрел застал его врасплох.
Он услышал грохот откуда-то слева, из-за пределов круга света, отбрасываемого фонарем на углу, услышал, как пуля вошла в кирпичную стену, увидел краем глаза, как всего в футе от его головы кирпич рассыпался фонтаном тускло-красных осколков. К тому времени, как прозвучал второй выстрел, он уже распластался на тротуаре с пистолетом в руке, сердце его отчаянно колотилось, глаза обшаривали темноту по ту сторону круга света. Прозвучал еще один выстрел – поспешный, сделанный наугад, – а потом топот, удаляющийся во тьму. Поднимаясь на ноги, Клинг увидел, как фигура бегущего человека пересекла круг света под другим фонарем. Темная ветровка и фетровая шляпа с широкими полями. В правой руке у него блестел пистолет. Он мчался, точно чемпион мира по легкой атлетике. Не успел Клинг пуститься в погоню, как человек уже скрылся за углом. Когда Клинг добежал до фонаря, незнакомец... исчез.
Запыхавшийся, он вернулся к тому месту, откуда предположительно были сделаны выстрелы. Он долго ползал на четвереньках, обшаривая руками мостовую в поисках стреляных гильз. Без толку, только руки испачкал. Либо стреляли не отсюда, либо стреляли не из пистолета, а из револьвера. Клинг вернулся на то место, где стоял, когда в него стреляли. Дыра в кирпичной стене оказалась дюймов шести в диаметре – оружие было мощное. Здесь было темно. Клинг оглядел улицу, надеясь увидеть патрульную машину – у полисмена должен быть с собой фонарик. Но улица была пуста.
Вот всегда так – никогда этих копов нет под рукой когда надо. Клинг снова встал на четвереньки и в темноте принялся ощупывать тротуар в поисках пуль. Ему повезло – он нашел пулю, и в довольно хорошем состоянии, не слишком расплющенную. Он сунул ее карман, подумал, не стоит ли сообщить о происшествии в местный участок, и решил этого не делать. Вместо этого он прошел два квартала, вышел на освещенную авеню, поймал такси и попросил шофера отвезти его к больнице «Лонг-Дженерал». Никакой съемочной группы и фотомоделей у больницы не было. Клинг дал таксисту свой домашний адрес, потом нервно достал сигарету из купленной утром пачки и трясущимися руками закурил ее. Последний раз он курил в ночь своей свадьбы, почти четыре года назад, когда Огаста, его невеста, была похищена психом, который три дня продержал ее в плену.
– Простите, – сказал таксист, – не могли бы вы затушить сигарету? У меня аллергия на табачный дым.
– Чего? – очнулся Клинг.
– Там сзади табличка, видите?
Клинг затушил сигарету.
* * *
Они вернулись в участок и принялись обсуждать неудавшуюся операцию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53
Замок сломался, дверь распахнулась настежь.
– Полиция! – крикнул Мейер. – Не двигаться!
В комнате было только двое.
Оба сидели за длинным столом.
Женщина в одной ночной рубашке. И мужчина в трусах. Женщина – белая, мужчина – негр. Женщина – худая, на грани истощения. Мужчина относительно крепок, но глаза такие же стеклянные, как у женщины. На столе лежал шприц, книжечка картонных спичек, закопченная столовая ложка и два разорванных, пустых прозрачных пакетика. Когда детективы и полицейские в форме вломились в комнату, мужчина и женщина подняли головы и взглянули на детективов. Ни один не произнес ни слова. Копы разбежались по комнате, распахнули двери в другие комнаты, дверцы стенных шкафов, заглянули в маленький туалет. В квартире не было никого, кроме этих двоих, которые ошеломленно сидели за столом и молча глазели на полицейских.
– Здесь еще кто-нибудь есть? – спросил Мейер.
Женщина покачала головой.
– Как ваше имя?
– Мэри...
– А фамилия?
– Как моя фамилия? – спросила она у негра.
Тот пожал плечами.
– А вас как зовут? – спросил у него Мейер.
– Джефферсон Хилл.
– Где вы взяли «дурь»? – спросил один из «нар-ков», беря со стола прозрачный пакетик.
– Мэри! – окликнул Хилл. – Где мы это взяли?
– Хорошая «дурь», – кивнула Мэри.
– Где те парни, которым принадлежит эта квартира? – спросил Браун.
– Где эти парни, Мэри? – спросил Хилл.
– Ага, – ответила Мэри и пожала плечами.
– Столько шуму, и все из-за пары паршивых ширял! – сказал другой «нарк».
Ну что ж, раз на раз не приходится.
* * *
Огаста сказала ему, что сегодня они будут сниматься на открытом воздухе, в больнице «Лонг-Дженерал». Снимать новый стиль лыжных мод на фоне сурового каменного здания больницы и накрахмаленных белых халатов обслуживающего персонала. Огаста объяснила что реклама появится на телеэкранах не раньше декабря, но снимать ее будут заранее. Предстоящие съемки ее не очень радовали. Демонстрировать лыжные куртки в удушающую жару под светом мощных прожекторов – не лучший способ проводить летний вечер.
Клинг не поверил ни единому ее слову.
Он позвонил начальнику охраны больницы и выяснил, что ни в самой больнице, ни рядом с ней никаких съемок сегодня вечером не будет.
– Это же больница! – несколько резковато ответил ему охранник. – У нас тут больные! Только телевизионщиков нам тут не хватало.
Клинг вежливо поблагодарил охранника, подивился беспардонному вранью Гасси и еще некоторое время сидел за своим столом в помещении для детективов, глядя в окно и прислушиваясь к приглушенным звукам летней ночи. Через некоторое время он попрощался с Кареллой, спустился вниз, сказал Мерчисону за столом в дежурке, что уходит, прошел два квартала до станции подземки на Гровер-авеню и поехал в центр.
На втором этаже здания на Хоппер-стрит, в квартире, принадлежащей художнику Майклу Лукасу, свет не горел. На третьем этаже тоже – Марта и Мишель скорее всего бродили по городу, а Франни, предполагаемая шлюха, была Бог весть где. Он ожидал, что в фотоателье на четвертом и пятом этажах будет темно – и так оно и было. Но в квартире на шестом этаже, принадлежавшей человеку, который демонстрировал «иногда моды, иногда мускулы», человеку по имени Брэдфорд Дуглас, с могучими мышцами и гривой белокурых волос, – в этой квартире свет горел во всех окнах вдоль верхнего этажа здания. Клинг испытывал большое искушение подняться туда и вышибить дверь – безо всякого там ордера с правом на вход «без стука», просто вышибить эту проклятую дверь и найти там Огасту.
Он стоял на противоположной стороне улицы в тени, футах в тридцати от единственного фонаря на углу. Магазины и рестораны вдоль улицы уже закрылись на ночь. Было около одиннадцати, а Огаста отправилась на свои «съемки» без четверти девять. Клинг смотрел на освещенные окна. И на месте окон перед его мысленным взором возникли экраны, на которых демонстрировали порнографию. Огаста в одном белье, Дуглас без рубашки, Огаста в его объятиях, Огаста, принимающая его ласки и поцелуи, отдающаяся...
Первый выстрел застал его врасплох.
Он услышал грохот откуда-то слева, из-за пределов круга света, отбрасываемого фонарем на углу, услышал, как пуля вошла в кирпичную стену, увидел краем глаза, как всего в футе от его головы кирпич рассыпался фонтаном тускло-красных осколков. К тому времени, как прозвучал второй выстрел, он уже распластался на тротуаре с пистолетом в руке, сердце его отчаянно колотилось, глаза обшаривали темноту по ту сторону круга света. Прозвучал еще один выстрел – поспешный, сделанный наугад, – а потом топот, удаляющийся во тьму. Поднимаясь на ноги, Клинг увидел, как фигура бегущего человека пересекла круг света под другим фонарем. Темная ветровка и фетровая шляпа с широкими полями. В правой руке у него блестел пистолет. Он мчался, точно чемпион мира по легкой атлетике. Не успел Клинг пуститься в погоню, как человек уже скрылся за углом. Когда Клинг добежал до фонаря, незнакомец... исчез.
Запыхавшийся, он вернулся к тому месту, откуда предположительно были сделаны выстрелы. Он долго ползал на четвереньках, обшаривая руками мостовую в поисках стреляных гильз. Без толку, только руки испачкал. Либо стреляли не отсюда, либо стреляли не из пистолета, а из револьвера. Клинг вернулся на то место, где стоял, когда в него стреляли. Дыра в кирпичной стене оказалась дюймов шести в диаметре – оружие было мощное. Здесь было темно. Клинг оглядел улицу, надеясь увидеть патрульную машину – у полисмена должен быть с собой фонарик. Но улица была пуста.
Вот всегда так – никогда этих копов нет под рукой когда надо. Клинг снова встал на четвереньки и в темноте принялся ощупывать тротуар в поисках пуль. Ему повезло – он нашел пулю, и в довольно хорошем состоянии, не слишком расплющенную. Он сунул ее карман, подумал, не стоит ли сообщить о происшествии в местный участок, и решил этого не делать. Вместо этого он прошел два квартала, вышел на освещенную авеню, поймал такси и попросил шофера отвезти его к больнице «Лонг-Дженерал». Никакой съемочной группы и фотомоделей у больницы не было. Клинг дал таксисту свой домашний адрес, потом нервно достал сигарету из купленной утром пачки и трясущимися руками закурил ее. Последний раз он курил в ночь своей свадьбы, почти четыре года назад, когда Огаста, его невеста, была похищена психом, который три дня продержал ее в плену.
– Простите, – сказал таксист, – не могли бы вы затушить сигарету? У меня аллергия на табачный дым.
– Чего? – очнулся Клинг.
– Там сзади табличка, видите?
Клинг затушил сигарету.
* * *
Они вернулись в участок и принялись обсуждать неудавшуюся операцию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53