Браун также показал, что Майкл Ллойд не оказал сопротивления при аресте; он заявил полицейским, что пытался убить свою жену и надеется, что эта шлюха мертва. На основании этого заявления, наличия в его руке окровавленного ножа, и раненой женщины в спальне, он был обвинен в попытке убийства. На перекрестном допросе адвокат обвиняемого засыпал Брауна вопросами о “достоверности” утверждений Ллойда во время ареста, желал знать, был ли арестованный ознакомлен со своими правами, и Браун под присягой показал, что все было проведено согласно закону. Адвокат отпустил его и вызвал следующего свидетеля — полицейского, находившегося в квартире в тот момент, когда Ллойд сделал заявление о том, что хотел убить жену. В три часа Браун вышел из здания суда.
В шесть часов вечера он сидел за столиком у самой витрины кафетерия под названием “Ар энд Ар”, зная, что снаружи за ним наблюдает ни кто иной как Альберт Вейнберг. Он оказался даже больше, чем описывал его Кратч, и уж, конечно, куда больше, чем выглядел на снимке в полицейском досье, ростом, по крайней мере, не ниже Брауна, но гораздо массивнее, с широкими плечами, бочкообразной грудью и могучими ручищами. Вейнберг прошел мимо витрины четыре раза, прежде чем решился войти в ресторан. На нем была клетчатая спортивная рубаха с засученными рукавами. Длинные курчавые рыжеватые волосы и огромные зеленые глаза придавали ему вид херувима, заставляя забывать о его животной силе. Он подошел к столу Брауна той уверенной походкой, какой ходят очень сильные люди, остановился и, глядя на него сверху вниз, сказал.
— Ты похож на легавого.
— Как и ты, — ответил Браун.
— А откуда мне знать, что ты не легавый?
— А мне откуда знать, что ты не легавый? — сказал Браун. — Может присядешь?
— Ладно, — ответил Вейнберг. Он отодвинул стул, уселся поудобнее и сложил свои огромные руки на столе. — Давай-ка послушаем все еще разок.
— С самого начала?
— Да, с самого начала, — сказал Вейнберг. — Во-первых, как тебя зовут?
— Арти Стокс. Я из Солт-Лейк-Сити. Бывал там когда-нибудь?
— Нет.
— Приятный город, — сказал Браун. — Ты катаешься на лыжах? Говорят, в Альте этой зимой будет шикарный снег.
— Ты что, пригласил меня поговорить об Олимпийских играх?
— Я подумал, может ты катаешься на лыжах... — А ты? — Ты видел хоть одного негра на лыжах?
— И я к лыжам и близко не подходил.
— Но ты понял, о чем я говорю?
— Я все еще жду твоей истории, Стокс.
— Я ведь уже рассказал тебе все по телефону.
— Допустим, слышимость была неважная.
— О'кей, — кивнул Браун. — Пару недель назад я купил часть фотографии и пару имен у одного парня в Солт-Лейке. Заплатил две тысячи. Парень, который мне все это передал, только что приехал из Юты, и ему были нужны деньги.
— Как его зовут?
— Дэнни Фирт. Он отсидел восемь лет за вооруженное ограбление, вышел в апреле и нуждался в деньгах, чтобы подготовить следующее дело. Вот потому-то и захотел расстаться с тем, что имел.
— Это с чем же?
— Я только что сказал. Два имени и часть фотографии.
— И ты согласился заплатить за это две тысячи?
— Точно.
— Почему?
— Потому что Фирт сказал, что я смогу заполучить 750 тысяч, просто сложив из таких частей целую картинку.
— Он тебе так сказал, да?
— За то, что он мне сказал.
— Странно, что он еще не продал тебе Калмз-пойнтский мост!
— Это получше, чем Калмз-пойнтский мост, Вейнберг, и ты это прекрасно знаешь!
Вейнберг замолчал. Некоторое время он молча разглядывал свои ручищи, потом посмотрел Брауну прямо в глаза и сказал:
— У тебя есть часть фотографии?
— Да, есть.
— И два имени, так?
— Да.
— И что это за имена?
— Одно из них — твое.
— А второе?
— Я назову его только после того, как мы договоримся.
— Что же, по-твоему, означают эти имена?
— Мне кажется, это имена двух человек, у которых тоже есть части этой фотографии.
— И я — один из них, так что ли?
— Точно.
— Чушь собачья, — фыркнул Вейнберг.
— Я уже рассказал тебе большую часть этой истории по телефону, — сказал Браун. — Если ты так уверен, что это — чушь собачья, то что ты тогда здесь делаешь?
Вейнберг снова его оглядел. Он достал из кармана пачку сигарет, угостил Брауна и щелкнул зажигалкой, Потом откинулся на спинку стула, выпустил струю дыма и спросил:
— А твой дружок Дэнни Фирт сказал, каким образом ты сможешь получить эти 750 тысяч, сложив из этих кусочков целую картинку?
— Сказал.
— Как?
— Вейнберг... ты знаешь, и я знаю, что на фотографии показано место, где Кармине Бонамико спрятал награбленные деньги.
— Не понимаю, о чем ты говоришь!
— Ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю. Ну так как? Ты будешь продолжать строить из себя умника, или мы придем к соглашению?
— Мне нужна еще кое-какая информация.
— Какая?
— Откуда у твоего приятеля Дэнни взялась часть фото?
— Он получил ее от одного малого в Юте, которого приговорили к пожизненному заключению. У него не было никаких шансов выбраться, кроме побега, а бежать он не собирался. Дэнни обещал позаботиться о его жене и детях, если он отыщет эти деньги.
— Стало быть, Дэнни вышел, тут же передумал и решил продать свою картинку тебе?
— Так оно и есть.
— Какой честный парень этот твой Дэнни!
— А ты что хотел? — с улыбкой спросил Браун. — Честность среди воров.
— Это и приводит нас к тебе, — сказал Вейнберг, улыбнувшись в ответ. — А что числится за тобой?
— За мной много разного.
— Например?
— Последний раз я сидел в Сан-Квентине, — сказал Браун и снова улыбнулся. — Получил пять лет за подделку кое-каких документов. Но это было подстроенное обвинение.
— Подстроить можно все, что угодно, — кивнул Вейнберг. — Давай-ка вернемся к фотографии. Ты знаешь, из скольких частей она состоит?
— Я надеялся, что ты знаешь.
— Нет.
— Тем не менее мы могли бы прийти к соглашению.
— Может быть, — сказал Вейнберг. — Кто-нибудь еще знает об этом?
— Нет, никто не знает.
— Ты уверен, что не проболтался об этом своему братцу? Или какой-нибудь подружке?
— Нет у меня никакого братца. И я ничего не рассказываю подружкам, — Браун сделал паузу. — А что? Ты кому-нибудь рассказал об этом?
— Ни одной живой душе. Ты думаешь, я спятил? Ведь речь идет о таких деньгах...
— Ага, оказывается, ты знаешь, что это пахнет большими деньгами...
— Какое второе имя в твоем списке?
— Так мы договорились?
— Если только это не то имя, которое я уже знаю.
— А сколько имен ты вообще знаешь?
— Всего одно.
— Ну что же, мы в одинаковом положении.
— Если только это не одно и то же имя.
— В этом случае никто из нас ничего не теряет. Вот такое предложение, Вейнберг, хочешь — соглашайся, хочешь — нет. Я выкладываю свои фотографии и имя, ты — свои. Если мы найдем эти деньги, поделим их пополам, учитывая расходы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36
В шесть часов вечера он сидел за столиком у самой витрины кафетерия под названием “Ар энд Ар”, зная, что снаружи за ним наблюдает ни кто иной как Альберт Вейнберг. Он оказался даже больше, чем описывал его Кратч, и уж, конечно, куда больше, чем выглядел на снимке в полицейском досье, ростом, по крайней мере, не ниже Брауна, но гораздо массивнее, с широкими плечами, бочкообразной грудью и могучими ручищами. Вейнберг прошел мимо витрины четыре раза, прежде чем решился войти в ресторан. На нем была клетчатая спортивная рубаха с засученными рукавами. Длинные курчавые рыжеватые волосы и огромные зеленые глаза придавали ему вид херувима, заставляя забывать о его животной силе. Он подошел к столу Брауна той уверенной походкой, какой ходят очень сильные люди, остановился и, глядя на него сверху вниз, сказал.
— Ты похож на легавого.
— Как и ты, — ответил Браун.
— А откуда мне знать, что ты не легавый?
— А мне откуда знать, что ты не легавый? — сказал Браун. — Может присядешь?
— Ладно, — ответил Вейнберг. Он отодвинул стул, уселся поудобнее и сложил свои огромные руки на столе. — Давай-ка послушаем все еще разок.
— С самого начала?
— Да, с самого начала, — сказал Вейнберг. — Во-первых, как тебя зовут?
— Арти Стокс. Я из Солт-Лейк-Сити. Бывал там когда-нибудь?
— Нет.
— Приятный город, — сказал Браун. — Ты катаешься на лыжах? Говорят, в Альте этой зимой будет шикарный снег.
— Ты что, пригласил меня поговорить об Олимпийских играх?
— Я подумал, может ты катаешься на лыжах... — А ты? — Ты видел хоть одного негра на лыжах?
— И я к лыжам и близко не подходил.
— Но ты понял, о чем я говорю?
— Я все еще жду твоей истории, Стокс.
— Я ведь уже рассказал тебе все по телефону.
— Допустим, слышимость была неважная.
— О'кей, — кивнул Браун. — Пару недель назад я купил часть фотографии и пару имен у одного парня в Солт-Лейке. Заплатил две тысячи. Парень, который мне все это передал, только что приехал из Юты, и ему были нужны деньги.
— Как его зовут?
— Дэнни Фирт. Он отсидел восемь лет за вооруженное ограбление, вышел в апреле и нуждался в деньгах, чтобы подготовить следующее дело. Вот потому-то и захотел расстаться с тем, что имел.
— Это с чем же?
— Я только что сказал. Два имени и часть фотографии.
— И ты согласился заплатить за это две тысячи?
— Точно.
— Почему?
— Потому что Фирт сказал, что я смогу заполучить 750 тысяч, просто сложив из таких частей целую картинку.
— Он тебе так сказал, да?
— За то, что он мне сказал.
— Странно, что он еще не продал тебе Калмз-пойнтский мост!
— Это получше, чем Калмз-пойнтский мост, Вейнберг, и ты это прекрасно знаешь!
Вейнберг замолчал. Некоторое время он молча разглядывал свои ручищи, потом посмотрел Брауну прямо в глаза и сказал:
— У тебя есть часть фотографии?
— Да, есть.
— И два имени, так?
— Да.
— И что это за имена?
— Одно из них — твое.
— А второе?
— Я назову его только после того, как мы договоримся.
— Что же, по-твоему, означают эти имена?
— Мне кажется, это имена двух человек, у которых тоже есть части этой фотографии.
— И я — один из них, так что ли?
— Точно.
— Чушь собачья, — фыркнул Вейнберг.
— Я уже рассказал тебе большую часть этой истории по телефону, — сказал Браун. — Если ты так уверен, что это — чушь собачья, то что ты тогда здесь делаешь?
Вейнберг снова его оглядел. Он достал из кармана пачку сигарет, угостил Брауна и щелкнул зажигалкой, Потом откинулся на спинку стула, выпустил струю дыма и спросил:
— А твой дружок Дэнни Фирт сказал, каким образом ты сможешь получить эти 750 тысяч, сложив из этих кусочков целую картинку?
— Сказал.
— Как?
— Вейнберг... ты знаешь, и я знаю, что на фотографии показано место, где Кармине Бонамико спрятал награбленные деньги.
— Не понимаю, о чем ты говоришь!
— Ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю. Ну так как? Ты будешь продолжать строить из себя умника, или мы придем к соглашению?
— Мне нужна еще кое-какая информация.
— Какая?
— Откуда у твоего приятеля Дэнни взялась часть фото?
— Он получил ее от одного малого в Юте, которого приговорили к пожизненному заключению. У него не было никаких шансов выбраться, кроме побега, а бежать он не собирался. Дэнни обещал позаботиться о его жене и детях, если он отыщет эти деньги.
— Стало быть, Дэнни вышел, тут же передумал и решил продать свою картинку тебе?
— Так оно и есть.
— Какой честный парень этот твой Дэнни!
— А ты что хотел? — с улыбкой спросил Браун. — Честность среди воров.
— Это и приводит нас к тебе, — сказал Вейнберг, улыбнувшись в ответ. — А что числится за тобой?
— За мной много разного.
— Например?
— Последний раз я сидел в Сан-Квентине, — сказал Браун и снова улыбнулся. — Получил пять лет за подделку кое-каких документов. Но это было подстроенное обвинение.
— Подстроить можно все, что угодно, — кивнул Вейнберг. — Давай-ка вернемся к фотографии. Ты знаешь, из скольких частей она состоит?
— Я надеялся, что ты знаешь.
— Нет.
— Тем не менее мы могли бы прийти к соглашению.
— Может быть, — сказал Вейнберг. — Кто-нибудь еще знает об этом?
— Нет, никто не знает.
— Ты уверен, что не проболтался об этом своему братцу? Или какой-нибудь подружке?
— Нет у меня никакого братца. И я ничего не рассказываю подружкам, — Браун сделал паузу. — А что? Ты кому-нибудь рассказал об этом?
— Ни одной живой душе. Ты думаешь, я спятил? Ведь речь идет о таких деньгах...
— Ага, оказывается, ты знаешь, что это пахнет большими деньгами...
— Какое второе имя в твоем списке?
— Так мы договорились?
— Если только это не то имя, которое я уже знаю.
— А сколько имен ты вообще знаешь?
— Всего одно.
— Ну что же, мы в одинаковом положении.
— Если только это не одно и то же имя.
— В этом случае никто из нас ничего не теряет. Вот такое предложение, Вейнберг, хочешь — соглашайся, хочешь — нет. Я выкладываю свои фотографии и имя, ты — свои. Если мы найдем эти деньги, поделим их пополам, учитывая расходы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36