С ними хлопот меньше. Добрые животные, заполонившие карету императора.
А перед Неманом был не кролик. Дикий был, пограничный заяц.Знаковый. Польско-литовский перебежчик. Метнулся под лошадь, та отпрыгнула, а император упал.
Не стоит переходить? Перешли. В изумительном порядке.
Человеческая история не знала подобного. Гений латинской расы, способный ограничить свое пылкое воображение доводами несокрушимой логики, вовсе не обуреваемый чувством ненависти, но лишь жаждущий устройства мира на разумных началах, одним движением руки бросил двадцать народов на новое покорение Востока.
Все его мероприятия, кроме Египта, доселе удавались. Он воевал двадцать лет и имел уникальный опыт управления огромной Империей. Если у него все получалось с армиями в 30, 50, 80 тысяч человек, то может ли существовать причина, по которой пятьсот тысяч не будут победоносны?
Возможно, если бы он не перешел Неман, его пересекла бы армия Севера, как она делала не раз. И была бы иная война, на другой земле и в более теплом климате. Война, быть может, не сулившая таких вселенских бед, как московский поход, но не менее страшная. Война, мир, снова война и снова мир. И так всегда, пока человечество не найдет иные способы разрешения споров за рынки, пошлины и территории.
Отчаявшись добиться от России ясных ответов, император мрачно подытожил: «Если этот конфликт все же произойдет, то не по какой-либо конкретной причине, но потому, что он – в природе вещей».
К тому времени Россия успела отвергнуть его, Наполеона, несколько раз.
Двадцатилетний Бонапарт хотел устроиться на службу к Екатерине Великой, но находившийся в Париже генерал Заборовский отказал юному выскочке, о чем впоследствии жалел. Корсиканец просил слишком многого – поручик-артиллерист и подполковник национальной гвардии примеривался к чину майора русской армии.
Больно ударил по самолюбию императора отказ Петербурга в женитьбе на русской царевне. То была искренняя, но неудачная попытка взять в жены младшую сестру Александра I Анну Павловну и породниться с Романовыми. Разве стали бы после этого воевать?
Действительно, почему нельзя было отдать русскую принцессу замуж за великого человека, когда тот политически уступал ради этого всем, чем можно – и в польском вопросе (государство не будет восстановлено, а имена Польша, поляки более не будут произносимы – он соглашался на это!), и в турецком (отдать России спорные территории!)?
Благороднейший рыцарь и вернейший слуга Арман де Коленкур, герцог Виченцы, предпринимал все мыслимые и немыслимые усилия, чтобы женить своего государя на юной царевне, против чего выступала императрица-мать, вдова Павла I, и уговорить двуличного Александра.
Напрасный промысел! Коленкуру так и не удалось увенчать свое четырехлетнее посольство в Санкт-Петербурге браком императора Запада и юной царевны Востока.
Так ни пора ли взять инициативу в свои руки и наказать лукавого и вероломного византийца? Ведь Россия однажды подкралась к границам Великого Герцогства Варшавского с двухсоттысячной армией, пока французские легионы сражались в Испании!
Это случилось в те весенние дни 1811 года, когда у императора родился сын, и он считал себя спасенным от всех бед. Русская армия, разбитая на многочисленные отряды, пробиралась на Запад проселочными дорогами.
В Париже об этом знали очень немногие. Наполеон готовился отразить нападение, работая по ночам с министрами, а днем принимал многочисленные поздравления. Когда весь высший свет, включая дипломатов, явился к нему на поклон, и австрийский посланник князь Шварценберг стоял вместе со всеми, Наполеон вытащил из-за ворота мундира булавку, украшенную скарабеем, и протянул ее супруге посла со словами:
– Этот камень я нашел в гробницах египетских фараонов. С тех пор всегда носил с собой как талисман. Возьмите его: теперь он мне не нужен.
Он будто ощущал себя вне времени и пространства.
Наполеон думает, что Рок увлекает Россию. Но Рок увлекал его самого.
Он сказал Коленкуру, что подпишет мир в Москве, и преследовал отступавшую русскую армию, не остановившись ни в Витебске, ни Смоленске, как советовали генералы.
И вот настал решительный день!
В пять часов утра Наполеон сел на коня и поскакал к войскам, назначенным для главной атаки.
– Сегодня немножко холодно, но ясно, – заметил император. – Это солнце Аустерлица, – сказал он сбежавшимся офицерам.
Он ошибся – то было «солнце Бородина».
Сил на опоясывающие движения уже нет, хотя Даву просил четверть армии для правого обхода. Ну, уж нет! Без импровизаций!
Во время сражения разбушевался маршал Ней, «храбрейший из храбрых»: «Что же это, наконец! Разве мы пришли сюда для удовольствия занимать поля? Что император делает там, позади? Он видит только обратную сторону дела. Коли он не хочет сам вести войну, перестал быть генералом, и корчит императора, пусть убирается в Тюильри и передает дело нам!»
Границу России пересекла полумиллионная армия. В Москву Наполеон привел лишь девяносто тысяч.
Художники написали картины, на которых Великая армия стройными рядами входит в древнюю Москву. Фатальна ли последующая гибель великолепного войска? Мог ли Наполеон закрепить успех, снова напав на русских, как говорили некоторые наблюдатели?
Да, ветераны Великой армии когда-то пересекали африканские и сирийские пустыни, переходили Сен-Бернар и Гвадарраму. Гвардейцы, карабкавшиеся на горы Гвадаррамского перевала, переговаривались о том, чтобы убить Наполеона. И он это слышал.
У солдат, в один день одолевших Пиренеи, не было за спиной перехода, подобного маршу на Москву. Летом двенадцатого года стояла такая жара, что ветераны вспоминали труднейшие дни египетского похода.
В стоптанных сапогах, а то и без обуви, страдавшие и умиравшие от тифа, дизентерии, пившие воду из луж воины не пошли бы вновь догонять русскую армию, ушедшую в южном направлении. Тем более что она опять ускользнула бы от них, не принимая боя.
Французы, всегдашняя веселость которых пропала после кровавой битвы, двинулись на Москву с больным и осипшим вождем во главе. Медики Ларрея и Деженетта и сами знаменитые доктора трудились на пределе человеческих сил.
Русские отходили к Москве, сохраняя чувство достоинства и не считая себя побежденными.
И здесь Наполеон мог поступить, как в Египте:
«Солдаты!
Я доволен вами. Битва выиграна, вы получили награды.
Никогда люди Запада не делали того, что сумели вы.
Цели Второй польской войны достигнуты, и я обращаюсь к императору Александру с предложением о мире.
Я намерен восстановить престолы в Польше и Испании, что увеличит число наших союзников.
Впереди зима, армии понадобится теплая одежда, о чем позабочусь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60
А перед Неманом был не кролик. Дикий был, пограничный заяц.Знаковый. Польско-литовский перебежчик. Метнулся под лошадь, та отпрыгнула, а император упал.
Не стоит переходить? Перешли. В изумительном порядке.
Человеческая история не знала подобного. Гений латинской расы, способный ограничить свое пылкое воображение доводами несокрушимой логики, вовсе не обуреваемый чувством ненависти, но лишь жаждущий устройства мира на разумных началах, одним движением руки бросил двадцать народов на новое покорение Востока.
Все его мероприятия, кроме Египта, доселе удавались. Он воевал двадцать лет и имел уникальный опыт управления огромной Империей. Если у него все получалось с армиями в 30, 50, 80 тысяч человек, то может ли существовать причина, по которой пятьсот тысяч не будут победоносны?
Возможно, если бы он не перешел Неман, его пересекла бы армия Севера, как она делала не раз. И была бы иная война, на другой земле и в более теплом климате. Война, быть может, не сулившая таких вселенских бед, как московский поход, но не менее страшная. Война, мир, снова война и снова мир. И так всегда, пока человечество не найдет иные способы разрешения споров за рынки, пошлины и территории.
Отчаявшись добиться от России ясных ответов, император мрачно подытожил: «Если этот конфликт все же произойдет, то не по какой-либо конкретной причине, но потому, что он – в природе вещей».
К тому времени Россия успела отвергнуть его, Наполеона, несколько раз.
Двадцатилетний Бонапарт хотел устроиться на службу к Екатерине Великой, но находившийся в Париже генерал Заборовский отказал юному выскочке, о чем впоследствии жалел. Корсиканец просил слишком многого – поручик-артиллерист и подполковник национальной гвардии примеривался к чину майора русской армии.
Больно ударил по самолюбию императора отказ Петербурга в женитьбе на русской царевне. То была искренняя, но неудачная попытка взять в жены младшую сестру Александра I Анну Павловну и породниться с Романовыми. Разве стали бы после этого воевать?
Действительно, почему нельзя было отдать русскую принцессу замуж за великого человека, когда тот политически уступал ради этого всем, чем можно – и в польском вопросе (государство не будет восстановлено, а имена Польша, поляки более не будут произносимы – он соглашался на это!), и в турецком (отдать России спорные территории!)?
Благороднейший рыцарь и вернейший слуга Арман де Коленкур, герцог Виченцы, предпринимал все мыслимые и немыслимые усилия, чтобы женить своего государя на юной царевне, против чего выступала императрица-мать, вдова Павла I, и уговорить двуличного Александра.
Напрасный промысел! Коленкуру так и не удалось увенчать свое четырехлетнее посольство в Санкт-Петербурге браком императора Запада и юной царевны Востока.
Так ни пора ли взять инициативу в свои руки и наказать лукавого и вероломного византийца? Ведь Россия однажды подкралась к границам Великого Герцогства Варшавского с двухсоттысячной армией, пока французские легионы сражались в Испании!
Это случилось в те весенние дни 1811 года, когда у императора родился сын, и он считал себя спасенным от всех бед. Русская армия, разбитая на многочисленные отряды, пробиралась на Запад проселочными дорогами.
В Париже об этом знали очень немногие. Наполеон готовился отразить нападение, работая по ночам с министрами, а днем принимал многочисленные поздравления. Когда весь высший свет, включая дипломатов, явился к нему на поклон, и австрийский посланник князь Шварценберг стоял вместе со всеми, Наполеон вытащил из-за ворота мундира булавку, украшенную скарабеем, и протянул ее супруге посла со словами:
– Этот камень я нашел в гробницах египетских фараонов. С тех пор всегда носил с собой как талисман. Возьмите его: теперь он мне не нужен.
Он будто ощущал себя вне времени и пространства.
Наполеон думает, что Рок увлекает Россию. Но Рок увлекал его самого.
Он сказал Коленкуру, что подпишет мир в Москве, и преследовал отступавшую русскую армию, не остановившись ни в Витебске, ни Смоленске, как советовали генералы.
И вот настал решительный день!
В пять часов утра Наполеон сел на коня и поскакал к войскам, назначенным для главной атаки.
– Сегодня немножко холодно, но ясно, – заметил император. – Это солнце Аустерлица, – сказал он сбежавшимся офицерам.
Он ошибся – то было «солнце Бородина».
Сил на опоясывающие движения уже нет, хотя Даву просил четверть армии для правого обхода. Ну, уж нет! Без импровизаций!
Во время сражения разбушевался маршал Ней, «храбрейший из храбрых»: «Что же это, наконец! Разве мы пришли сюда для удовольствия занимать поля? Что император делает там, позади? Он видит только обратную сторону дела. Коли он не хочет сам вести войну, перестал быть генералом, и корчит императора, пусть убирается в Тюильри и передает дело нам!»
Границу России пересекла полумиллионная армия. В Москву Наполеон привел лишь девяносто тысяч.
Художники написали картины, на которых Великая армия стройными рядами входит в древнюю Москву. Фатальна ли последующая гибель великолепного войска? Мог ли Наполеон закрепить успех, снова напав на русских, как говорили некоторые наблюдатели?
Да, ветераны Великой армии когда-то пересекали африканские и сирийские пустыни, переходили Сен-Бернар и Гвадарраму. Гвардейцы, карабкавшиеся на горы Гвадаррамского перевала, переговаривались о том, чтобы убить Наполеона. И он это слышал.
У солдат, в один день одолевших Пиренеи, не было за спиной перехода, подобного маршу на Москву. Летом двенадцатого года стояла такая жара, что ветераны вспоминали труднейшие дни египетского похода.
В стоптанных сапогах, а то и без обуви, страдавшие и умиравшие от тифа, дизентерии, пившие воду из луж воины не пошли бы вновь догонять русскую армию, ушедшую в южном направлении. Тем более что она опять ускользнула бы от них, не принимая боя.
Французы, всегдашняя веселость которых пропала после кровавой битвы, двинулись на Москву с больным и осипшим вождем во главе. Медики Ларрея и Деженетта и сами знаменитые доктора трудились на пределе человеческих сил.
Русские отходили к Москве, сохраняя чувство достоинства и не считая себя побежденными.
И здесь Наполеон мог поступить, как в Египте:
«Солдаты!
Я доволен вами. Битва выиграна, вы получили награды.
Никогда люди Запада не делали того, что сумели вы.
Цели Второй польской войны достигнуты, и я обращаюсь к императору Александру с предложением о мире.
Я намерен восстановить престолы в Польше и Испании, что увеличит число наших союзников.
Впереди зима, армии понадобится теплая одежда, о чем позабочусь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60