На сотни миль безлюдно и тихо.
Экипажу «Йоа» снились уже не первые сны. Лишь одному не спалось. Он сидел на палубе под холодным небом с зеленоватыми звездами. Сидел, курил, разглядывал бухту, где нынче, 22 августа 1903 года, отдал якорь.
Остров Бичи. Длинный шорох плоских волн, монотонный скрип мачты. Капитан Руаль Амундсен, молодой человек с орлиным профилем, смотрит на сумрачные берега.
Еще и не родился Руаль в том домике, что несколькими милями южнее Христиании, когда в эту бухту вошли корабли Франклина. Свистали боцманские дудки, вахтенные начальники командовали в рупоры. Старый сэр Джон, широколицый и грузный, стоял на шканцах. О чем он думал тогда? Догадывался ль, что на острове Бичи цинга караулит его моряков? Вон там где-то должны быть кресты: первые могилы моряков Франклина. Похоронили мертвых и ушли дальше. Туда, куда уйдет и твоя яхта, капитан Руаль.
Амундсен медленно выколотил трубку, ночной бриз подхватил теплую золу. И вместе с пеплом развеялась печаль, и тень Джона Франклина повела за собою хоровод видений…
…Мальчик в куртке, застегнутой на все пуговицы, в туфлях на толстом каблуке и высоких, наверное маминой вязки, белых шерстяных чулках. Отца уж нет, старшие братья разъехались. Он живет с матерью в Христиании, и мама мечтает о том времени, когда Руаль будет щеголять в студенческой шапочке с черной кисточкой. Ох как хочется, чтобы малыш стал медиком! Руаль соглашается – ясное дело: он будет доктором и на дверях прибьет медную дощечку: «Руаль Амундсен, доктор медицины».
Итак, он ходил в гимназию, твердо пристукивая каблуками по каменным тротуарам извилистых, горбатых улиц Христиании. А вечером низко склонялся над книгой. Свирепый, полунощный мир открывался ему. Сквозь снежные бури брел, выбиваясь из сил, англичанин. Страшно перевернуть страницу: погибнет? Боже милосердный, неужели погибнет? О нет, он нашел… мох. Англичанин идет дальше. Ни крошки съестного, он гложет мокасины…
С Руалем что-то произошло. Ложась спать, он отворял настежь окна. «Не простужусь, – смеялся, – люблю свежий воздух. С этим еще можно было согласиться… Мальчик подолгу пропадал в Нурмаркене – излюбленном месте спортсменов, до изнеможения гонял там на лыжах. „Мужчина должен быть сильным“, – отклонял он мамины укоризны. И с этим тоже нельзя было не согласиться… Но что это? Мальчик мало ест, он нарочно ест очень мало. Она-то ведь знает, какой у него аппетит, ее не проведешь. А однажды, пусть лопнут глаза, коли не так, она видела, как Руаль тайком глодал кожаные шнурки от башмаков. Мать перепугалась – уж не рехнулся ль, спаси бог? – и сердито отчитала сына: „Чтоб этого больше не было! Слышишь?“
Когда Руалю исполнилось восемнадцать, он, не переча, поступил на медицинский факультет и надел щегольскую студенческую шапочку с черной кисточкой. Но маме не довелось увидеть сына дипломированным доктором: фру Амундсен умерла. Впрочем, ей все равно не пришлось бы видеть Руаля лекарем – втайне лелеял он мечту о полярных исследованиях и, только жалеючи мать, тянул время решительного объяснения. Он знал, что ноша нелегка, знал, что за малейшую оплошность в Арктике платят головой. Но он знал – там его ждет настоящая жизнь.
Лыжные тренировки? Мало. Нужно стать судоводителем, надо побыть в матросской шкуре.
Парень приглянулся шкиперу «Магдалины». Шкипер посмотрел документы, и парень отправился бить тюленей.
Каждое лето он оставлял фьорды, где на зеленой русалочьей воде отражались скалы, похожие на руины рыцарских замков. Каждое лето ходил он на промысел к берегам Гренландии и Шпицбергена, озаренным незакатным солнцем. Он пропах тузлуком и тюленьим жиром.
Спустя три года Руаль был уже штурманом и готовился к экзамену на капитана дальнего плавания. А тут представилось и оно само – дальнее плавание: господина Амундсена пригласили первым штурманом в экспедицию к Южному магнитному полюсу.
Вот уж где привелось отведать полярных невзгод! Тринадцать месяцев сжимали «Бельгику» льды. Двое матросов потеряли рассудок, почти всю команду извела цинга.
Руаль вернулся в Европу в канун нового века, а когда двадцатое столетие наступило, он был уже капитаном дальнего плавания. Конечно, ничто не мешало заняться прибыльным делом, заключив жизнь свою в известный круг: промыслы, биржевые бюллетени, изразцовый камин, ласки благоверной.
Но он не походил на тех, кто лишь за кружкой ячменного пива вздыхает о викингах.
Кто гонит меня вперед подобно Року?
Мое Я, сидящее верхом на моей спине.
Это «Я» вело его дорогой протеста. Он не хотел мириться с упрямством Арктики. Ничто значительное не свершается без великой страсти, слитой с трезвым расчетом. После «Бельгики» снова настала очередь книг. Он купил целую охапку у старичка англичанина из Гринсби. Тут были старинные журналы со статьями китобоя Уильяма Скоресби-младшего и секретаря адмиралтейства Джона Барроу, обстоятельные разборы плаваний русских в Беринговом проливе, дневники английских моряков. Но больше всего обнаружилось тут подробных, многостраничных отчетов спасательных экспедиций, снаряженных некогда для поисков несчастных моряков «Эребуса» и «Террора».
Почти вековой опыт запечатлелся под этими переплетами: десятки жизней, отданных открытию Северо-западного прохода, десятки географических карт, безмолвных свидетелей мужества, лишений, подвигов. И – вековой итог: очень и очень значительный, но… Ни один киль не рассек арктические воды, проходя из Атлантики в Тихий океан или из Тихого океана в Атлантику. Никто в мире так и не прошел сквозным плаванием этот заколдованный Северо-западный путь.
И вот он, Руаль Амундсен, вознамерился соединить мечту детства с важнейшей задачей науки – изучением земного магнетизма в районе Северного магнитного полюса.
Даже слишком самоуверенный моряк, замыслив предприятие, подобное амундсеновскому, нуждался бы в поддержке. И Руаль тоже искал ее.
Он помнил, как Норвегия встречала героя дрейфа на «Фраме», лыжника, победившего ледяную Гренландию. Теперь этот человек заслуженно слыл крупнейшим полярным авторитетом. Его «да» или его «нет» были бы решающими.
Никогда еще так не обмирало сердце Руаля, как в тот день, когда он шел к Фритьофу Нансену. И никогда еще это сердце не стучало так радостно, как в тот вечер, когда он вышел из дома Фритьофа Нансена. Нансен, сам Нансен сказал «да»!
Вскоре Руаль перебрался в дымный Гамбург, снял комнату в хмуром предместье и отправился на прием к директору Германской морской обсерватории.
Директор был важной персоной – тайный советник, знаменитый ученый, богатый старик. Прием, оказанный безвестному норвежцу Георгом фон Неймайером, несколько опровергает традиционное представление о тайных советниках:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46
Экипажу «Йоа» снились уже не первые сны. Лишь одному не спалось. Он сидел на палубе под холодным небом с зеленоватыми звездами. Сидел, курил, разглядывал бухту, где нынче, 22 августа 1903 года, отдал якорь.
Остров Бичи. Длинный шорох плоских волн, монотонный скрип мачты. Капитан Руаль Амундсен, молодой человек с орлиным профилем, смотрит на сумрачные берега.
Еще и не родился Руаль в том домике, что несколькими милями южнее Христиании, когда в эту бухту вошли корабли Франклина. Свистали боцманские дудки, вахтенные начальники командовали в рупоры. Старый сэр Джон, широколицый и грузный, стоял на шканцах. О чем он думал тогда? Догадывался ль, что на острове Бичи цинга караулит его моряков? Вон там где-то должны быть кресты: первые могилы моряков Франклина. Похоронили мертвых и ушли дальше. Туда, куда уйдет и твоя яхта, капитан Руаль.
Амундсен медленно выколотил трубку, ночной бриз подхватил теплую золу. И вместе с пеплом развеялась печаль, и тень Джона Франклина повела за собою хоровод видений…
…Мальчик в куртке, застегнутой на все пуговицы, в туфлях на толстом каблуке и высоких, наверное маминой вязки, белых шерстяных чулках. Отца уж нет, старшие братья разъехались. Он живет с матерью в Христиании, и мама мечтает о том времени, когда Руаль будет щеголять в студенческой шапочке с черной кисточкой. Ох как хочется, чтобы малыш стал медиком! Руаль соглашается – ясное дело: он будет доктором и на дверях прибьет медную дощечку: «Руаль Амундсен, доктор медицины».
Итак, он ходил в гимназию, твердо пристукивая каблуками по каменным тротуарам извилистых, горбатых улиц Христиании. А вечером низко склонялся над книгой. Свирепый, полунощный мир открывался ему. Сквозь снежные бури брел, выбиваясь из сил, англичанин. Страшно перевернуть страницу: погибнет? Боже милосердный, неужели погибнет? О нет, он нашел… мох. Англичанин идет дальше. Ни крошки съестного, он гложет мокасины…
С Руалем что-то произошло. Ложась спать, он отворял настежь окна. «Не простужусь, – смеялся, – люблю свежий воздух. С этим еще можно было согласиться… Мальчик подолгу пропадал в Нурмаркене – излюбленном месте спортсменов, до изнеможения гонял там на лыжах. „Мужчина должен быть сильным“, – отклонял он мамины укоризны. И с этим тоже нельзя было не согласиться… Но что это? Мальчик мало ест, он нарочно ест очень мало. Она-то ведь знает, какой у него аппетит, ее не проведешь. А однажды, пусть лопнут глаза, коли не так, она видела, как Руаль тайком глодал кожаные шнурки от башмаков. Мать перепугалась – уж не рехнулся ль, спаси бог? – и сердито отчитала сына: „Чтоб этого больше не было! Слышишь?“
Когда Руалю исполнилось восемнадцать, он, не переча, поступил на медицинский факультет и надел щегольскую студенческую шапочку с черной кисточкой. Но маме не довелось увидеть сына дипломированным доктором: фру Амундсен умерла. Впрочем, ей все равно не пришлось бы видеть Руаля лекарем – втайне лелеял он мечту о полярных исследованиях и, только жалеючи мать, тянул время решительного объяснения. Он знал, что ноша нелегка, знал, что за малейшую оплошность в Арктике платят головой. Но он знал – там его ждет настоящая жизнь.
Лыжные тренировки? Мало. Нужно стать судоводителем, надо побыть в матросской шкуре.
Парень приглянулся шкиперу «Магдалины». Шкипер посмотрел документы, и парень отправился бить тюленей.
Каждое лето он оставлял фьорды, где на зеленой русалочьей воде отражались скалы, похожие на руины рыцарских замков. Каждое лето ходил он на промысел к берегам Гренландии и Шпицбергена, озаренным незакатным солнцем. Он пропах тузлуком и тюленьим жиром.
Спустя три года Руаль был уже штурманом и готовился к экзамену на капитана дальнего плавания. А тут представилось и оно само – дальнее плавание: господина Амундсена пригласили первым штурманом в экспедицию к Южному магнитному полюсу.
Вот уж где привелось отведать полярных невзгод! Тринадцать месяцев сжимали «Бельгику» льды. Двое матросов потеряли рассудок, почти всю команду извела цинга.
Руаль вернулся в Европу в канун нового века, а когда двадцатое столетие наступило, он был уже капитаном дальнего плавания. Конечно, ничто не мешало заняться прибыльным делом, заключив жизнь свою в известный круг: промыслы, биржевые бюллетени, изразцовый камин, ласки благоверной.
Но он не походил на тех, кто лишь за кружкой ячменного пива вздыхает о викингах.
Кто гонит меня вперед подобно Року?
Мое Я, сидящее верхом на моей спине.
Это «Я» вело его дорогой протеста. Он не хотел мириться с упрямством Арктики. Ничто значительное не свершается без великой страсти, слитой с трезвым расчетом. После «Бельгики» снова настала очередь книг. Он купил целую охапку у старичка англичанина из Гринсби. Тут были старинные журналы со статьями китобоя Уильяма Скоресби-младшего и секретаря адмиралтейства Джона Барроу, обстоятельные разборы плаваний русских в Беринговом проливе, дневники английских моряков. Но больше всего обнаружилось тут подробных, многостраничных отчетов спасательных экспедиций, снаряженных некогда для поисков несчастных моряков «Эребуса» и «Террора».
Почти вековой опыт запечатлелся под этими переплетами: десятки жизней, отданных открытию Северо-западного прохода, десятки географических карт, безмолвных свидетелей мужества, лишений, подвигов. И – вековой итог: очень и очень значительный, но… Ни один киль не рассек арктические воды, проходя из Атлантики в Тихий океан или из Тихого океана в Атлантику. Никто в мире так и не прошел сквозным плаванием этот заколдованный Северо-западный путь.
И вот он, Руаль Амундсен, вознамерился соединить мечту детства с важнейшей задачей науки – изучением земного магнетизма в районе Северного магнитного полюса.
Даже слишком самоуверенный моряк, замыслив предприятие, подобное амундсеновскому, нуждался бы в поддержке. И Руаль тоже искал ее.
Он помнил, как Норвегия встречала героя дрейфа на «Фраме», лыжника, победившего ледяную Гренландию. Теперь этот человек заслуженно слыл крупнейшим полярным авторитетом. Его «да» или его «нет» были бы решающими.
Никогда еще так не обмирало сердце Руаля, как в тот день, когда он шел к Фритьофу Нансену. И никогда еще это сердце не стучало так радостно, как в тот вечер, когда он вышел из дома Фритьофа Нансена. Нансен, сам Нансен сказал «да»!
Вскоре Руаль перебрался в дымный Гамбург, снял комнату в хмуром предместье и отправился на прием к директору Германской морской обсерватории.
Директор был важной персоной – тайный советник, знаменитый ученый, богатый старик. Прием, оказанный безвестному норвежцу Георгом фон Неймайером, несколько опровергает традиционное представление о тайных советниках:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46