Маршал, он в оружии волокет. Со стороны я и сам бы подумал, что какая-нибудь иностранная штучка.
– Давайте пожрем, – предложил Зверобой. – Бабка молока парного обещала. Сходите кто-нибудь.
Ника, в черном платке, с осунувшимся лицом, сухими воспаленными глазами смотрела на гроб, в котором лежала мать – самый дорогой для нее человек. Мама. Ника уже не могла плакать. Никто не узнавал в похудевшей, как-то сразу состарившейся женщине молодую улыбчивую красивую девушку. После смерти матери она ничего не ела и не спала. Отрешенная от всего мира, находясь рядом с людьми, не видела и не слышала их.
– Умом девка тронулась, – шептались меж собой всезнающие старухи. – Ежели в себя в ближайшие дни не возвернется, помрет.
Анатолий не отходил от Ники. Но та не замечала его. Она не отходила от гроба до утра.
– Девонька, – со слезами на глазах, жалостливо обратилась к ней пожилая женщина, – батюшка приехал. Пора службу…
– Да, да, – еле слышно сказала Ника. – Да, да, – повторила она. И медленно, не отводя сухих глаз от лица мертвой матери, попятилась к двери.
Провожая ее взглядами, стоявшие тесной кучей женщины горестно вздыхали и плакали.
Вернувшись из Грязей, Белый хотел сказать Даше, что завтра поедет в деревню. Но едва вошел в квартиру, открывшая дверь Даша со слезами на глазах протянула ему телеграмму. Схватив брошенную сумку, в которой были пистолет, деньги, спортивный костюм и полотенце, буркнул:
– Я туда.
Он выскочил. Бегом добежав до трассы Липецк – Грязи, через пятнадцать минут поймал такси.
– До Тамбова, – бросил Алексей. – Цена – сколько скажешь. Поехали.
Через два часа был в Тамбове. Взял стоявшего у автовокзала частника и еще через два с половиной часа въехал в районный центр Кирсанов. В деревне, где жила сейчас сестра с матерью, он бывал в детстве у бабушки. Алексей легко уговорил водителя довезти его до Марьинки. Но, проехав километра три, такси остановилось перед разломанным мостом. Асфальтированная дорога уходила влево. А прямая, которая им нужна, была явно не проезжей.
– Ну и куда? – посмотрел на Алексея водитель. Белый хотел обматерить его, но, увидев поднимавшегося от реки мужчину с удочкой, бросился к нему. Тот объяснил, что по этой дороге уже давно не ездят. А в Марьинку надо ехать по дороге на Саратов, и там будет поворот направо. Водитель, сказав, что, кажется, знает, куда ехать, развернул машину.
Они подъехали к перекрестку с постом ГАИ. Водитель остановил машину и подошел к двоим милиционерам. Белый словно невзначай опустил руку в спортивную сумку. Таксист вернулся и тронул машину. Минут через тридцать они подъехали к указателю «Марьинка». Алексей удивленно покрутил головой. Он думал, что легко найдет дом, где жила бабка, но не смог ничего узнать. Проходившая мимо женщина объяснила, куда им ехать. Увидев дом матери и вдруг почувствовав сухость во рту, буркнул:
– Здесь.
Отдав деньги, вылез. Провожаемый любопытными взглядами, вошел.
– Да это ж Лешка, – прошептал кто-то. – Сын Зинкин. Он еще от милиции отстреливался.
Резко обернувшись, Белый ожег говорившую женщину злым взглядом. Словно поперхнувшись, она поспешила спрятаться за спинами людей. Подойдя к двери, Алексей увидел девушку в черном платке.
– Ника, – хрипло сказал он.
Вскинув голову, она взглянула на него ничего не видящими глазами. Высокий парень, шагнув вперед, встал перед Белым.
– Чего тебе? – недружелюбно спросил он.
В другое время Белый не выдержал бы, но сейчас… Шумно выдохнув, глухо сказал:
– Я брат ее.
– Алексей? – растерялся Толик и виновато добавил: – Извини. Я думал…
– Где мать? – спросил Алексей.
– Там. – Анатолий кивнул на дверь, откуда слышалось заунывное многоголосое пение. – Отпевают.
– Лешка, – шелестяще проговорила Ника. – Ты сволочь, – чуть слышно прошептала она и вяло ударила его по щеке правой ладонью. Так же несильно хлестнула левой.
Анатолий, окончательно растерявшись, не зная, как себя вести, встал в проеме двери, загородил сестру и брата от людей.
– Гад, – с плачем сказала Ника и, ткнувшись лицом в грудь неподвижно стоящего брата, громко, в голос зарыдала.
Не зная, что делать и что говорить, живший по своим законам и считавший себя неуязвимым для всяких страданий, сам приносивший горе другим, Белый растерянно замер. Чувствуя на груди подрагивавшее в плаче лицо сестры и влажную от слез рубашку, он тяжело вздохнул. Осторожно, словно боясь обжечься, положил руки на ее плечи.
– Ника, – глухо сказал он, – ты поплачь. Нельзя тебе не плакать, – словно умудренный жизнью человек, нежно добавил он. – Я успел. Извини, что раньше не мог. Не знал. – Почувствовав на глазах влагу, поспешно сморгнул и порывисто прижал к себе Нику. – Сестренка, – прошептал Белый, – прости. – Мотнул головой и, уже не стесняясь слез, всхлипнул.
– Чему обязана такой чести? – насмешливо спросила, отступив от двери, красивая блондинка.
– Только тому, – улыбнулся Маршал, – что ты есть. Можно? – спросил он.
– Конечно, не следовало бы. – Она покачала головой. – Но за такой комплимент не впустить тебя просто невозможно. Входи.
– Ты одна? – спросил он.
– Если ты думаешь, что каждый раз будешь избивать моих поклонников, – засмеялась она, – то вынуждена тебя разочаровать. Сегодня у меня не приемный день.
– Мне нравится быть исключением из правил. Закрыв дверь, повернулся к женщине.
– Здравствуй, Ирина.
Она без улыбки смотрела ему в глаза.
– Целоваться мы не будем, потому что…
– Потому что ты дурак, Артем, – перебила его Ирина. – Ведь все могло быть…
– Давай не будем делать предположений, – прервал ее Маршал. – И остановимся на том, что есть.
– Хорошо, – кивнула она, – но, по-моему, поцелуй нам совсем не помешает.
Она обхватила его за шею и впилась в губы.
– Вот теперь узнаю свою Ирку, – прошептал Маршал.
– Я тоже узнала своего мужчину.
Ухватившись руками за отвороты его рубашки, рывком разорвала ее. На пол посыпались пуговицы. Подхватив на руки, Артем понес ее в комнату.
– Пойдем, – остановив у подъезда «ауди» и подняв с заднего сиденья звякнувшую стеклом бутылок большую кожаную сумку, позвал молодой мужчина в красном пиджаке. – Я ее, сучку, сейчас заставлю подругу притащить. Или, может, – смеясь, спросил он, – ты ее трахнешь?
– Может, не стоит? – зевнув, сказал сидевший за Рулем накачанный «бритый затылок». – Сейчас в Центр двинем.
– Нет, пойдем. – «Красный пиджак» шагнул к подъезду. – Она, сучка поганая, думает, что я так все оставлю. Я ей сейчас праздник устрою.
– Ты откуда взялся?
Ирина, вытирая мокрые волосы, вошла в комнату в длинном распахнутом халате. Маршал, лежа на кровати, курил.
– С улицы, – улыбнулся он. Взглянув на нее, покачал головой. – Ты прекрасна, как богиня секса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109
– Давайте пожрем, – предложил Зверобой. – Бабка молока парного обещала. Сходите кто-нибудь.
Ника, в черном платке, с осунувшимся лицом, сухими воспаленными глазами смотрела на гроб, в котором лежала мать – самый дорогой для нее человек. Мама. Ника уже не могла плакать. Никто не узнавал в похудевшей, как-то сразу состарившейся женщине молодую улыбчивую красивую девушку. После смерти матери она ничего не ела и не спала. Отрешенная от всего мира, находясь рядом с людьми, не видела и не слышала их.
– Умом девка тронулась, – шептались меж собой всезнающие старухи. – Ежели в себя в ближайшие дни не возвернется, помрет.
Анатолий не отходил от Ники. Но та не замечала его. Она не отходила от гроба до утра.
– Девонька, – со слезами на глазах, жалостливо обратилась к ней пожилая женщина, – батюшка приехал. Пора службу…
– Да, да, – еле слышно сказала Ника. – Да, да, – повторила она. И медленно, не отводя сухих глаз от лица мертвой матери, попятилась к двери.
Провожая ее взглядами, стоявшие тесной кучей женщины горестно вздыхали и плакали.
Вернувшись из Грязей, Белый хотел сказать Даше, что завтра поедет в деревню. Но едва вошел в квартиру, открывшая дверь Даша со слезами на глазах протянула ему телеграмму. Схватив брошенную сумку, в которой были пистолет, деньги, спортивный костюм и полотенце, буркнул:
– Я туда.
Он выскочил. Бегом добежав до трассы Липецк – Грязи, через пятнадцать минут поймал такси.
– До Тамбова, – бросил Алексей. – Цена – сколько скажешь. Поехали.
Через два часа был в Тамбове. Взял стоявшего у автовокзала частника и еще через два с половиной часа въехал в районный центр Кирсанов. В деревне, где жила сейчас сестра с матерью, он бывал в детстве у бабушки. Алексей легко уговорил водителя довезти его до Марьинки. Но, проехав километра три, такси остановилось перед разломанным мостом. Асфальтированная дорога уходила влево. А прямая, которая им нужна, была явно не проезжей.
– Ну и куда? – посмотрел на Алексея водитель. Белый хотел обматерить его, но, увидев поднимавшегося от реки мужчину с удочкой, бросился к нему. Тот объяснил, что по этой дороге уже давно не ездят. А в Марьинку надо ехать по дороге на Саратов, и там будет поворот направо. Водитель, сказав, что, кажется, знает, куда ехать, развернул машину.
Они подъехали к перекрестку с постом ГАИ. Водитель остановил машину и подошел к двоим милиционерам. Белый словно невзначай опустил руку в спортивную сумку. Таксист вернулся и тронул машину. Минут через тридцать они подъехали к указателю «Марьинка». Алексей удивленно покрутил головой. Он думал, что легко найдет дом, где жила бабка, но не смог ничего узнать. Проходившая мимо женщина объяснила, куда им ехать. Увидев дом матери и вдруг почувствовав сухость во рту, буркнул:
– Здесь.
Отдав деньги, вылез. Провожаемый любопытными взглядами, вошел.
– Да это ж Лешка, – прошептал кто-то. – Сын Зинкин. Он еще от милиции отстреливался.
Резко обернувшись, Белый ожег говорившую женщину злым взглядом. Словно поперхнувшись, она поспешила спрятаться за спинами людей. Подойдя к двери, Алексей увидел девушку в черном платке.
– Ника, – хрипло сказал он.
Вскинув голову, она взглянула на него ничего не видящими глазами. Высокий парень, шагнув вперед, встал перед Белым.
– Чего тебе? – недружелюбно спросил он.
В другое время Белый не выдержал бы, но сейчас… Шумно выдохнув, глухо сказал:
– Я брат ее.
– Алексей? – растерялся Толик и виновато добавил: – Извини. Я думал…
– Где мать? – спросил Алексей.
– Там. – Анатолий кивнул на дверь, откуда слышалось заунывное многоголосое пение. – Отпевают.
– Лешка, – шелестяще проговорила Ника. – Ты сволочь, – чуть слышно прошептала она и вяло ударила его по щеке правой ладонью. Так же несильно хлестнула левой.
Анатолий, окончательно растерявшись, не зная, как себя вести, встал в проеме двери, загородил сестру и брата от людей.
– Гад, – с плачем сказала Ника и, ткнувшись лицом в грудь неподвижно стоящего брата, громко, в голос зарыдала.
Не зная, что делать и что говорить, живший по своим законам и считавший себя неуязвимым для всяких страданий, сам приносивший горе другим, Белый растерянно замер. Чувствуя на груди подрагивавшее в плаче лицо сестры и влажную от слез рубашку, он тяжело вздохнул. Осторожно, словно боясь обжечься, положил руки на ее плечи.
– Ника, – глухо сказал он, – ты поплачь. Нельзя тебе не плакать, – словно умудренный жизнью человек, нежно добавил он. – Я успел. Извини, что раньше не мог. Не знал. – Почувствовав на глазах влагу, поспешно сморгнул и порывисто прижал к себе Нику. – Сестренка, – прошептал Белый, – прости. – Мотнул головой и, уже не стесняясь слез, всхлипнул.
– Чему обязана такой чести? – насмешливо спросила, отступив от двери, красивая блондинка.
– Только тому, – улыбнулся Маршал, – что ты есть. Можно? – спросил он.
– Конечно, не следовало бы. – Она покачала головой. – Но за такой комплимент не впустить тебя просто невозможно. Входи.
– Ты одна? – спросил он.
– Если ты думаешь, что каждый раз будешь избивать моих поклонников, – засмеялась она, – то вынуждена тебя разочаровать. Сегодня у меня не приемный день.
– Мне нравится быть исключением из правил. Закрыв дверь, повернулся к женщине.
– Здравствуй, Ирина.
Она без улыбки смотрела ему в глаза.
– Целоваться мы не будем, потому что…
– Потому что ты дурак, Артем, – перебила его Ирина. – Ведь все могло быть…
– Давай не будем делать предположений, – прервал ее Маршал. – И остановимся на том, что есть.
– Хорошо, – кивнула она, – но, по-моему, поцелуй нам совсем не помешает.
Она обхватила его за шею и впилась в губы.
– Вот теперь узнаю свою Ирку, – прошептал Маршал.
– Я тоже узнала своего мужчину.
Ухватившись руками за отвороты его рубашки, рывком разорвала ее. На пол посыпались пуговицы. Подхватив на руки, Артем понес ее в комнату.
– Пойдем, – остановив у подъезда «ауди» и подняв с заднего сиденья звякнувшую стеклом бутылок большую кожаную сумку, позвал молодой мужчина в красном пиджаке. – Я ее, сучку, сейчас заставлю подругу притащить. Или, может, – смеясь, спросил он, – ты ее трахнешь?
– Может, не стоит? – зевнув, сказал сидевший за Рулем накачанный «бритый затылок». – Сейчас в Центр двинем.
– Нет, пойдем. – «Красный пиджак» шагнул к подъезду. – Она, сучка поганая, думает, что я так все оставлю. Я ей сейчас праздник устрою.
– Ты откуда взялся?
Ирина, вытирая мокрые волосы, вошла в комнату в длинном распахнутом халате. Маршал, лежа на кровати, курил.
– С улицы, – улыбнулся он. Взглянув на нее, покачал головой. – Ты прекрасна, как богиня секса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109