Почерк не его. Стоп! – Он порывисто сел. – А если Белый просто работал с кем-то?! Вряд ли он пойдет вторым номером. К тому же угнать сломанный „запорожец“ он просто не смог бы. Насколько я помню, в механизмах, кроме оружия, Иванов полный профан. Но уж больно похож. И шрам как раз на том месте. Ладно… – Птицын снова лег на кровать. – Будет день, будет и пища. Может, люди Трофимова что-нибудь узнают о знакомых бабы. Ведь хоть кто-то должен был видеть ее с Белым».
«Во черт, закатал вату, – выходя из автобуса с Двумя тяжелыми сумками в руках, насмешливо оценил себя Алексей. – С зоны писал ей, а про моря дуру погнал».
Тетю Грушу он помнил по Колыме. Она работала вместе с матерью в кочегарке. Одно время он даже, как говорили тогда, дружил с ее дочерью Дашкой. Тетя Груша когда-то давно была осуждена за кражу сена в колхозе и отбывала срок на Колыме. Там и дочь родила. Тетя Груша – хороший человек. Не сплетничала и ни с кем никогда не ссорилась. Когда Белый первый раз в семнадцать лет попал в колонию за угон машины, он все полтора года переписывался с Дашкой. Потом освободился. Наслушавшись в зоне о том, что все бабы шкуры, весь мир бардак, при встрече с Дашей повел себя грубо и потащил ее в постель. На этом их отношения и закончились. Тетя Груша, как ни странно, переживала их разрыв. Получив пятнадцать лет, Белый в письме к матери попросил адрес тети Груши. Жила она в Богом и людьми забытой деревушке на границе Воронежской и Липецкой областей. Ее дочь жила в Липецке. Работала на заводе холодильников. Но сейчас, кажется, сидела дома. Ее сын, решивший искупаться в жаркий весенний день в речке, простудился.
На автовокзале Алексей растерялся. Он и подумать не мог, что Липецк – такой большой современный город и поселок, где жила Даша, разыскать не так уж легко. Потолкавшись у кассы, он выругался и пошел к стоянке государственных такси. Решив больше не испытывать судьбу, попросил водителя отвезти на Матырский.
Водитель довольно долго кружил по небольшому поселку городского типа, пока не выбрался к окраине.
Дом, в котором жила Даша, оказался крайним со стороны Липецка. Расплатился с водителем и забрал из багажника сумки. Тетя Груша наложила туда банок с огурцами, помидорами, солеными грибами и трехлитровую банку молока. Именно за нее и волновался всю дорогу Белый. Решая, в каком подъезде может быть квартира Даши, подошел к одному, чтобы посмотреть таблички с фамилиями жильцов.
– Лешка? – услышал он за спиной. Обернулся и увидел высокую симпатичную женщину с каштановыми волосами, собранными в пучок.
Он тоже узнал ее.
– Привет, рыжая, – вспомнив, как он называл ее раньше, улыбнулся Белый.
– Господи! – Она удивленно отступила на шаг. – А ты почти не изменился.
– Режим, – согласился он. – Там сидим, здесь лежим.
– Вот теперь я узнала тебя окончательно, – рассмеялась Даша. – Как тебя мать встретила, моряк дальнего плавания?
– Не бей ниже пояса, – смущенно улыбнулся он. – Я сдуру решил старушке по ушам проехать. Но она меня сразу на место поставила. Даш, – жалобно посмотрел он на нее, – куда мне это девать, все руки оттянули?
– Господи, ведь сто раз ей говорила – ничего мне не надо. Пойдем. – Она шагнула к подъезду. – Да… – Тут же остановившись, повернулась к нему. – Мне Ника письмо прислала. Просит денег взаймы. Зинаида Степановна совсем плохая стала. Ее из больницы домой месяц назад отправили. А это, сам понимаешь… – Даша тяжело вздохнула. – Умирать. У нее, как я поняла, рак легких.
– Слышь, – сразу решил Алексей, – я тебе бабок дам. Ты пошли, как будто от себя. От меня Ника не примет.
– Наверное, ты прав, – согласилась Даша, – она девчонка гордая. «Или сама заработаю, или с голоду умру», – так она мне в письме написала. И твердо обещает деньги через три месяца вернуть.
– Где же она их возьмет? – пробормотал Алексей.
– …Значит, решился., – прошептала Зинаида Степановна. – Только я подумала… – Облизнув воспаленные губы, горько вздохнула. – Ведь грех на душу беру. Вдруг ты попадешься с этим золотом? Или сгинешь на Колыме? Там и за грамм прибить могут. Тем более если узнают, что ты приезжий.
– Не прибьют, – зло усмехнулся Толик. – А насчет того, что попадусь, это, как говорится, бабушка надвое сказала. Золото здесь можно по пятьдесят тысяч за грамм продать. У меня знакомый стоматолог есть. Даже если его там, как вы говорите, сто пятьдесят грамм, то выходит семь миллионов пятьсот тысяч. Дорога туда и обратно обойдется, самое большое, в четыре миллиона. Так что я готов ехать.
– Там больше. – Зинаида Степановна испытующе посмотрела на него. – Где-то под двести. Но, знаешь, я уже не раз пожалела, что предложила тебе это. Ведь если что случится…
– Знаете что, – грубовато перебил ее Толик, – давайте не будем гадать на кофейной гуще. Мне и самому это не нравится. Но заработать за десять дней три миллиона, по-моему, согласится любой. Мне нужны деньги, – выдохнул он, – хотя бы для свадьбы с Никой. Зинаида Степановна, – переводя тревоживший его разговор, спросил Толик, – почему вы так странно ее назвали?
– Я уже рожать со дня на день должна была, – улыбнулась согретая воспоминаниями женщина, – а бабы предложили за маслятами сходить. И ведь пошла. А на сопках и началось. Но тут мимо геологи проходили. У них топографом была женщина, Ника Карловна. Вот она и помогла разродиться. В больнице потом все врачи удивлялись, как хорошо она все сделала. Поэтому я и назвала дочь Никой. А тебе ее имя не нравится? – с легкой иронией спросила она.
– Да вы что! – Толик покраснел. – Имя чудесное. Вот она уедет в институт, на сессию, я и отправлюсь. Поездом до Москвы, оттуда самолетом. А как дальше добираться?
– Ты только ради Бога Нике ничего не говори, – снова горько вздохнула Зинаида Степановна. – А то ведь…
– Давайте не будем об этом, вы мне поподробнее объясните, как и куда ехать. И, разумеется, где золото, – совсем тихо закончил Толик.
– Ты сначала заедешь по дороге к одной женщине, – жалея о том, что она предложила парню, но понимая, что сделанного уже не вернешь, что теперь пытаться переубедить его бесполезно, сказала она. – Передашь ей письмо. Дождешься, пока прочитает. И она сама скажет, когда и куда тебе приехать с золотом. Отдашь ей, а в Хабаровске она вернет тебе золото назад.
– Точно, вернет?
– Обязательно. – Немного помолчав, Зинаида Степановна спросила: – Скажи, только честно. Тебе хочется ехать в…
– У меня просто нет выхода! – бросил он. – Зарплату постоянно задерживают. Да и платят не очень. Я люблю Нику и хочу, чтобы она стала моей женой. Но она даже говорить об этом не хочет. Не потому, что не любит меня, просто думает о будущем. Ведь не всегда это будет продолжаться, но годы уйдут. Три миллиона – согласитесь, сейчас для кого-то так, мелочь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109
«Во черт, закатал вату, – выходя из автобуса с Двумя тяжелыми сумками в руках, насмешливо оценил себя Алексей. – С зоны писал ей, а про моря дуру погнал».
Тетю Грушу он помнил по Колыме. Она работала вместе с матерью в кочегарке. Одно время он даже, как говорили тогда, дружил с ее дочерью Дашкой. Тетя Груша когда-то давно была осуждена за кражу сена в колхозе и отбывала срок на Колыме. Там и дочь родила. Тетя Груша – хороший человек. Не сплетничала и ни с кем никогда не ссорилась. Когда Белый первый раз в семнадцать лет попал в колонию за угон машины, он все полтора года переписывался с Дашкой. Потом освободился. Наслушавшись в зоне о том, что все бабы шкуры, весь мир бардак, при встрече с Дашей повел себя грубо и потащил ее в постель. На этом их отношения и закончились. Тетя Груша, как ни странно, переживала их разрыв. Получив пятнадцать лет, Белый в письме к матери попросил адрес тети Груши. Жила она в Богом и людьми забытой деревушке на границе Воронежской и Липецкой областей. Ее дочь жила в Липецке. Работала на заводе холодильников. Но сейчас, кажется, сидела дома. Ее сын, решивший искупаться в жаркий весенний день в речке, простудился.
На автовокзале Алексей растерялся. Он и подумать не мог, что Липецк – такой большой современный город и поселок, где жила Даша, разыскать не так уж легко. Потолкавшись у кассы, он выругался и пошел к стоянке государственных такси. Решив больше не испытывать судьбу, попросил водителя отвезти на Матырский.
Водитель довольно долго кружил по небольшому поселку городского типа, пока не выбрался к окраине.
Дом, в котором жила Даша, оказался крайним со стороны Липецка. Расплатился с водителем и забрал из багажника сумки. Тетя Груша наложила туда банок с огурцами, помидорами, солеными грибами и трехлитровую банку молока. Именно за нее и волновался всю дорогу Белый. Решая, в каком подъезде может быть квартира Даши, подошел к одному, чтобы посмотреть таблички с фамилиями жильцов.
– Лешка? – услышал он за спиной. Обернулся и увидел высокую симпатичную женщину с каштановыми волосами, собранными в пучок.
Он тоже узнал ее.
– Привет, рыжая, – вспомнив, как он называл ее раньше, улыбнулся Белый.
– Господи! – Она удивленно отступила на шаг. – А ты почти не изменился.
– Режим, – согласился он. – Там сидим, здесь лежим.
– Вот теперь я узнала тебя окончательно, – рассмеялась Даша. – Как тебя мать встретила, моряк дальнего плавания?
– Не бей ниже пояса, – смущенно улыбнулся он. – Я сдуру решил старушке по ушам проехать. Но она меня сразу на место поставила. Даш, – жалобно посмотрел он на нее, – куда мне это девать, все руки оттянули?
– Господи, ведь сто раз ей говорила – ничего мне не надо. Пойдем. – Она шагнула к подъезду. – Да… – Тут же остановившись, повернулась к нему. – Мне Ника письмо прислала. Просит денег взаймы. Зинаида Степановна совсем плохая стала. Ее из больницы домой месяц назад отправили. А это, сам понимаешь… – Даша тяжело вздохнула. – Умирать. У нее, как я поняла, рак легких.
– Слышь, – сразу решил Алексей, – я тебе бабок дам. Ты пошли, как будто от себя. От меня Ника не примет.
– Наверное, ты прав, – согласилась Даша, – она девчонка гордая. «Или сама заработаю, или с голоду умру», – так она мне в письме написала. И твердо обещает деньги через три месяца вернуть.
– Где же она их возьмет? – пробормотал Алексей.
– …Значит, решился., – прошептала Зинаида Степановна. – Только я подумала… – Облизнув воспаленные губы, горько вздохнула. – Ведь грех на душу беру. Вдруг ты попадешься с этим золотом? Или сгинешь на Колыме? Там и за грамм прибить могут. Тем более если узнают, что ты приезжий.
– Не прибьют, – зло усмехнулся Толик. – А насчет того, что попадусь, это, как говорится, бабушка надвое сказала. Золото здесь можно по пятьдесят тысяч за грамм продать. У меня знакомый стоматолог есть. Даже если его там, как вы говорите, сто пятьдесят грамм, то выходит семь миллионов пятьсот тысяч. Дорога туда и обратно обойдется, самое большое, в четыре миллиона. Так что я готов ехать.
– Там больше. – Зинаида Степановна испытующе посмотрела на него. – Где-то под двести. Но, знаешь, я уже не раз пожалела, что предложила тебе это. Ведь если что случится…
– Знаете что, – грубовато перебил ее Толик, – давайте не будем гадать на кофейной гуще. Мне и самому это не нравится. Но заработать за десять дней три миллиона, по-моему, согласится любой. Мне нужны деньги, – выдохнул он, – хотя бы для свадьбы с Никой. Зинаида Степановна, – переводя тревоживший его разговор, спросил Толик, – почему вы так странно ее назвали?
– Я уже рожать со дня на день должна была, – улыбнулась согретая воспоминаниями женщина, – а бабы предложили за маслятами сходить. И ведь пошла. А на сопках и началось. Но тут мимо геологи проходили. У них топографом была женщина, Ника Карловна. Вот она и помогла разродиться. В больнице потом все врачи удивлялись, как хорошо она все сделала. Поэтому я и назвала дочь Никой. А тебе ее имя не нравится? – с легкой иронией спросила она.
– Да вы что! – Толик покраснел. – Имя чудесное. Вот она уедет в институт, на сессию, я и отправлюсь. Поездом до Москвы, оттуда самолетом. А как дальше добираться?
– Ты только ради Бога Нике ничего не говори, – снова горько вздохнула Зинаида Степановна. – А то ведь…
– Давайте не будем об этом, вы мне поподробнее объясните, как и куда ехать. И, разумеется, где золото, – совсем тихо закончил Толик.
– Ты сначала заедешь по дороге к одной женщине, – жалея о том, что она предложила парню, но понимая, что сделанного уже не вернешь, что теперь пытаться переубедить его бесполезно, сказала она. – Передашь ей письмо. Дождешься, пока прочитает. И она сама скажет, когда и куда тебе приехать с золотом. Отдашь ей, а в Хабаровске она вернет тебе золото назад.
– Точно, вернет?
– Обязательно. – Немного помолчав, Зинаида Степановна спросила: – Скажи, только честно. Тебе хочется ехать в…
– У меня просто нет выхода! – бросил он. – Зарплату постоянно задерживают. Да и платят не очень. Я люблю Нику и хочу, чтобы она стала моей женой. Но она даже говорить об этом не хочет. Не потому, что не любит меня, просто думает о будущем. Ведь не всегда это будет продолжаться, но годы уйдут. Три миллиона – согласитесь, сейчас для кого-то так, мелочь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109