Отметить это событие и собрались мы на пельмени, мастерски приготовленные зятем нашего героя, бывшим флотским коком Селиным. Правнук "командира печального образа" Андрей играл нам на гитаре и пел юношеским баском мужественные песни…
- А не сохранились ли у вас от отца какие-нибудь реликвии, - спросил я между тостами Людмилу Николаевну. - Кортик или ордена?
- Ой, - всплеснула она руками. - Да нас ведь обокрали. Все унесли, и кортик, и ордена, и знак такой красивый был с водолазным шлемом - серебряный, и все, все знаки его - унесли…
Так серебряный "майский жук" начал свой зловещий полет по стране… Но об этом чуть позже.
Радиофильм Красивской, прозвучавший в "Полевой почте" "Юности", вызвал множество писем от тех, кого взволновала судьба командира "Спартака". Среди прочих откликов были два, которые я втайне ожидал. Первое письмо пришло из глухой белорусской деревушки Красница, что в Быховском районе Могилевской области. Бывший колымский зэк Александр Васильевич Машагиров сообщал:
"…Когда я услышал фамилию Павлинова, сразу вспомнил нашу "доходиловку", где лежал на нарах с этим человеком. Он был лет на двадцать старше меня и выше ростом. Офицер морской службы. Из Эстонии.
А находились мы в поселке Сусуман. Я тоже был моряк и ходил в Америку в 42-45-м годах, воевал потом с японцами на торпедных катерах. Мы часто вспоминали с Павлиновым моря. Сидел он по статье то ли 58-й, то ли 132-й, точно не помню. Но получил он 10 лет лагерей и 10 лет высылки, плюс 5 "по рогам".
Вообще у нас много было эстонцев. Рослые ребята, работали на пилораме. Сроки у них были приличные - по 15-20 лет. Потом нас загнали на добычу урана. А оттуда, в 1950-м, я освободился и уехал в Белоруссию. Павлинов тогда был еще жив. Он написал письмо в Эстонию и просил меня захватить с собой и переслать в Таллинн, что я и сделал. Больше о нем ничего не знаю. Хороший, добрый был человек…"
Второе письмо пришло из Питера. Автор его просил не называть фамилии в печати.
"С героем Вашего рассказа Николаем Павлиновым я работал в одной "шарашке" под Челябинском - в Кыштыме. В 1954 году в химической лаборатории, которую мы обслуживали, произошел взрыв. Мой напарник - Павлинов - получил ожоги кислотой, и егоположили в лагерный лазарет. Меня перевели на другой объект - к моему великому счастью. Потому что в Кыштыме произошел другой взрыв - гораздо более губительный. Вы, наверное, слышали про наш первый Чернобыль - уральский? До сих пор мертвые, отравленные реки текут в мертвые озера, чьи берега обнесены заборами. Думаю, что они и вынесли прах Павлинова вместе с радиоактивным пеплом сотен других погибших при взрыве зэков".
Вместо эпилога
Душа современника устала ныне ужасаться жестоким откровениям о войнах, революциях, расправах… Мы прожили двадцать столетий как некий апокалипсис: от Р.Х. - Рождества Христова до Р.Х. - разрушения Хиросимы. И кто постигнет мыслью этот странный и страшный путь, который отмерен был человечеству - от вспышки звезды над Вифлеемом до вспышки ядерных солнц над Хиросимой и Нагасаки, над Кыштымом и Чернобылем?
Каких богов - японских и христианских - прогневали мы, схлестнувшись с нашим дальневосточным соседом в Порт-Артуре и Цусиме? Ведь именно Японии и России выпало потом принять на свои земли атомный пепел? Сколько моряков с эскадр адмирала Того, доживших до 4 августа 45-го, сгорело в атомном пламени Нагасаки? Сколько русских могил в этом городе было поднято на воздух страшным взрывом? И почему должно было так статься, чтобы прах моряков эскадры адмирала Рожественского перемешался с радиоактивным пеплом?
Сколь плотно наше время, если герой этой повести, родившийся во времена императора Александра Миротворца, сгорел в ядерном пламени в эпоху генерального государя Иосифа Грозного?
Наверное, командир "Спартака" неспроста считал себя несчастным человеком. Наверное, и в самом деле над морскими братьями Павлиновыми тяготел суровый рок. Мне так и не удалось разгадать жестокий код судьбы Николая Павлинова. Я видел лишь знак этого кода, таивший формулу всех бед и несчастий командора печального образа" - серебряный майский жук, распростерший крылья в обруче. Он чем-то походил на египетского скарабея.
Есть старинное морское поверье: вещи покойника приносят счастье. Современная наука признала: каждая вещь, которой касалась рука человека, несет на себе печать его биопсихотропного поля, след его ауры. Если ты носишь кольцо или шапку ушедшего из жизни человека, ты рискуешь навлечь на себя те болезни и те несчастья, которые пережил прежний хозяин этих вещей. Надо полагать, что сила амулетов заключена в способности драгоценных камней и металлов вбирать в себя озарения былых удач и побед того, кто счастливо переплыл море жизни. Но есть - антиамулеты, вещи, ставшие сосудом несчастий, полюсом зла личной судьбы. Это давно подмечено в мифах, легендах, сказаниях. Недаром жизнь Кощея Бессмертного таилась в кончике иглы, которая была спрятана в яйце, яйцо в утке и так далее…
Орденокрад и перекупщик Пабло поплатился жизнью, сделав антиамулет лейтенанта Павлинова своим талисманом. И если на Павлинова плеснулась толика кислоты, то его антипод, по всем законам кармы, угодил в цистерну с кислотой. Можно назвать это как угодно: возмездием, карой Господней, расплатой, местью мертвецов, но факт остается фактом, бесстрастно зафиксированным в следственном протоколе…
Бойтесь краденых вещей! Лишь бескорыстное дарение очищает предмет от вредоносной силы.
Снежков, не верующий ни в Бога, ни в черта, прочитав эти строки, поспешил приобщить павлиновского "майского жука" к "вещдокам". Во всяком случае, я эту вещицу у него на брелке больше не видел.
Май 1992 года. Таллинн.
Свежесть весеннего моря сквозила в каштановых аллеях Кадриорга. Солнце робко пробовало утвердиться в рваной тени качающихся ветвей, в легком туманце волглой земли.
И повсюду цвела сирень. Она бушевала вдоль всей железной дороги от Москвы до Таллинна. Она наполняла старинный - петровских времен еще - парк так, что не понять было - то ли берег в пене прибоя, то ли в белой кипени сирени… Ее пышные купины волновались на балтийском ветру и у гранитного памятника тем, кто не вернулся из моря. Черный Ангел скорби вздымал в черных дланях золотой крест, осеняя Таллиннский рейд и чуть видный под влажно-серым небом горизонт, из-за которого возник однажды эсминец "Спартак" и за "которым исчезла потом польская субмарина "Орел"…
Много моряцких имен можно было бы выбить на плитах монумента. Сыздавна повелось - этот памятник поставлен всем, чьей безвестной могилой стало море. Это памятник всем без вести пропавшим морякам - в морской пучине или трясине ГУЛАГа. Кто знает, может, когда-нибудь на здешних плитах будет выбито и имя "командора печального образа" лейтенанта Николая Павлинова, таллиннского электромонтера.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95
- А не сохранились ли у вас от отца какие-нибудь реликвии, - спросил я между тостами Людмилу Николаевну. - Кортик или ордена?
- Ой, - всплеснула она руками. - Да нас ведь обокрали. Все унесли, и кортик, и ордена, и знак такой красивый был с водолазным шлемом - серебряный, и все, все знаки его - унесли…
Так серебряный "майский жук" начал свой зловещий полет по стране… Но об этом чуть позже.
Радиофильм Красивской, прозвучавший в "Полевой почте" "Юности", вызвал множество писем от тех, кого взволновала судьба командира "Спартака". Среди прочих откликов были два, которые я втайне ожидал. Первое письмо пришло из глухой белорусской деревушки Красница, что в Быховском районе Могилевской области. Бывший колымский зэк Александр Васильевич Машагиров сообщал:
"…Когда я услышал фамилию Павлинова, сразу вспомнил нашу "доходиловку", где лежал на нарах с этим человеком. Он был лет на двадцать старше меня и выше ростом. Офицер морской службы. Из Эстонии.
А находились мы в поселке Сусуман. Я тоже был моряк и ходил в Америку в 42-45-м годах, воевал потом с японцами на торпедных катерах. Мы часто вспоминали с Павлиновым моря. Сидел он по статье то ли 58-й, то ли 132-й, точно не помню. Но получил он 10 лет лагерей и 10 лет высылки, плюс 5 "по рогам".
Вообще у нас много было эстонцев. Рослые ребята, работали на пилораме. Сроки у них были приличные - по 15-20 лет. Потом нас загнали на добычу урана. А оттуда, в 1950-м, я освободился и уехал в Белоруссию. Павлинов тогда был еще жив. Он написал письмо в Эстонию и просил меня захватить с собой и переслать в Таллинн, что я и сделал. Больше о нем ничего не знаю. Хороший, добрый был человек…"
Второе письмо пришло из Питера. Автор его просил не называть фамилии в печати.
"С героем Вашего рассказа Николаем Павлиновым я работал в одной "шарашке" под Челябинском - в Кыштыме. В 1954 году в химической лаборатории, которую мы обслуживали, произошел взрыв. Мой напарник - Павлинов - получил ожоги кислотой, и егоположили в лагерный лазарет. Меня перевели на другой объект - к моему великому счастью. Потому что в Кыштыме произошел другой взрыв - гораздо более губительный. Вы, наверное, слышали про наш первый Чернобыль - уральский? До сих пор мертвые, отравленные реки текут в мертвые озера, чьи берега обнесены заборами. Думаю, что они и вынесли прах Павлинова вместе с радиоактивным пеплом сотен других погибших при взрыве зэков".
Вместо эпилога
Душа современника устала ныне ужасаться жестоким откровениям о войнах, революциях, расправах… Мы прожили двадцать столетий как некий апокалипсис: от Р.Х. - Рождества Христова до Р.Х. - разрушения Хиросимы. И кто постигнет мыслью этот странный и страшный путь, который отмерен был человечеству - от вспышки звезды над Вифлеемом до вспышки ядерных солнц над Хиросимой и Нагасаки, над Кыштымом и Чернобылем?
Каких богов - японских и христианских - прогневали мы, схлестнувшись с нашим дальневосточным соседом в Порт-Артуре и Цусиме? Ведь именно Японии и России выпало потом принять на свои земли атомный пепел? Сколько моряков с эскадр адмирала Того, доживших до 4 августа 45-го, сгорело в атомном пламени Нагасаки? Сколько русских могил в этом городе было поднято на воздух страшным взрывом? И почему должно было так статься, чтобы прах моряков эскадры адмирала Рожественского перемешался с радиоактивным пеплом?
Сколь плотно наше время, если герой этой повести, родившийся во времена императора Александра Миротворца, сгорел в ядерном пламени в эпоху генерального государя Иосифа Грозного?
Наверное, командир "Спартака" неспроста считал себя несчастным человеком. Наверное, и в самом деле над морскими братьями Павлиновыми тяготел суровый рок. Мне так и не удалось разгадать жестокий код судьбы Николая Павлинова. Я видел лишь знак этого кода, таивший формулу всех бед и несчастий командора печального образа" - серебряный майский жук, распростерший крылья в обруче. Он чем-то походил на египетского скарабея.
Есть старинное морское поверье: вещи покойника приносят счастье. Современная наука признала: каждая вещь, которой касалась рука человека, несет на себе печать его биопсихотропного поля, след его ауры. Если ты носишь кольцо или шапку ушедшего из жизни человека, ты рискуешь навлечь на себя те болезни и те несчастья, которые пережил прежний хозяин этих вещей. Надо полагать, что сила амулетов заключена в способности драгоценных камней и металлов вбирать в себя озарения былых удач и побед того, кто счастливо переплыл море жизни. Но есть - антиамулеты, вещи, ставшие сосудом несчастий, полюсом зла личной судьбы. Это давно подмечено в мифах, легендах, сказаниях. Недаром жизнь Кощея Бессмертного таилась в кончике иглы, которая была спрятана в яйце, яйцо в утке и так далее…
Орденокрад и перекупщик Пабло поплатился жизнью, сделав антиамулет лейтенанта Павлинова своим талисманом. И если на Павлинова плеснулась толика кислоты, то его антипод, по всем законам кармы, угодил в цистерну с кислотой. Можно назвать это как угодно: возмездием, карой Господней, расплатой, местью мертвецов, но факт остается фактом, бесстрастно зафиксированным в следственном протоколе…
Бойтесь краденых вещей! Лишь бескорыстное дарение очищает предмет от вредоносной силы.
Снежков, не верующий ни в Бога, ни в черта, прочитав эти строки, поспешил приобщить павлиновского "майского жука" к "вещдокам". Во всяком случае, я эту вещицу у него на брелке больше не видел.
Май 1992 года. Таллинн.
Свежесть весеннего моря сквозила в каштановых аллеях Кадриорга. Солнце робко пробовало утвердиться в рваной тени качающихся ветвей, в легком туманце волглой земли.
И повсюду цвела сирень. Она бушевала вдоль всей железной дороги от Москвы до Таллинна. Она наполняла старинный - петровских времен еще - парк так, что не понять было - то ли берег в пене прибоя, то ли в белой кипени сирени… Ее пышные купины волновались на балтийском ветру и у гранитного памятника тем, кто не вернулся из моря. Черный Ангел скорби вздымал в черных дланях золотой крест, осеняя Таллиннский рейд и чуть видный под влажно-серым небом горизонт, из-за которого возник однажды эсминец "Спартак" и за "которым исчезла потом польская субмарина "Орел"…
Много моряцких имен можно было бы выбить на плитах монумента. Сыздавна повелось - этот памятник поставлен всем, чьей безвестной могилой стало море. Это памятник всем без вести пропавшим морякам - в морской пучине или трясине ГУЛАГа. Кто знает, может, когда-нибудь на здешних плитах будет выбито и имя "командора печального образа" лейтенанта Николая Павлинова, таллиннского электромонтера.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95