Пришлось терпеливо ждать в общих сенях, когда моя больная освободится для лечения.
Совещались Годуновы долго, и когда, наконец, Федор и Ксенией вышли от матери, оба выглядели плохо; у царя горело лицо и сошлись на переносице брови, у сестры были заплаканные глаза. Лезть к ним в присутствии двора было невозможно, пришлось отойти в сторонку и ждать, что предпримет сама царевна. Однако она только кивнула мне и удалилась в свои покои.
Похоже, наступала первая ночь, когда мы с ней будем спать не вместе. «Точно, амулет подгадил», – с грустью подумал я, устраиваясь на скамье в парадных сенях. Кроме облома с Ксюшей, мне предстояло провести не самую комфортабельную ночь. Дело в том, что у меня до сих пор не было своего места в царских чертогах. Сначала я спал в повалуше на половине царевны, потом вместе с ней во дворце ее покойной тетки, а теперь, похоже, мне предстояло ночевать в общей прихожей на самом, можно сказать, ходу.
Однако на этот раз все кончилось благополучно, Не успел я устроиться в сенях, как в железнодорожном зале ожидания на голой скамье, как меня разыскала Матрена. Она, как и я, уже привыкла к хорошей жизни, в ее варианте – к стрелецкой медовухе, и не собиралась просто так поступаться принципами.
– Что еще случилось? – спросил я, как только она возникла возле моей скамьи.
– Ужас кромешный, – грустно ответила она. – Самозванец к Москве идет, и войска у него видимо-невидимо.
– Тьфу, ты черт! – выругался я. – А что, это раньше не было известно?!
– Царица плачет, с детьми прощается. Царь хочет собрать московских стрельцов и самому вести их на Самозванца, – продолжила рассказ Матрена.
– Ладно, что на ночь такие дела обсуждать. Ксения в Иринин дворец ночевать пойдет?
– Пойдет, конечно, куда ж она теперь от тебя денется! – впервые улыбнулась карлица.
– А стрельцы с медовухой где? – спросил я, помня о интересе шутихи к этому сладкому напитку.
– Сами тебя найдут. Иди пока в Иринину избу, и мы с Ксенией скоро будем.
Наконец все стало складываться, как и должно. Стрельцы уже стояли на своем месте, и мы с ними без лишних разговоров обменяли деньги на товар. Пока я страстно взбивал перины, изнывая от нетерпения, больная в сопровождении наперсницы явилась на курс очень интенсивной терапии. Мы с царевной буквально бросились друг на друга, не обращая внимания на присутствие свидетельницы. Матрена претензий за потерю компании не высказала, взяла сосуд с напитком и удалилась в соседнюю светлицу. Ну, а мы...
...Знахарка оказалась права. С амулетом все это вышло еще лучше. А может быть, просто с любовью? Кто же теперь разберется...
– Да не бойся ты, как-нибудь справимся, – успокаивал я Ксению в редких антрактах, когда мы ненадолго оставляли друг друга в покое. – Самозванец, как я слышал, в общем, неплохой парень. Особой ненависти к вам он не испытывает, и если вы исчезнете, специально разыскивать не будет.
– Куда это мы исчезнем? – удивилась она.
– Вот об этом и нужно думать. Лучше всего за границу.
– А Москва, а батюшкин престол?
– Ну, вообще-то он не батюшкин, а Московский, – подумал я, – а твой батюшка такой же прохиндей, как и все прочие его соискатели.
Однако ничего подобного не сказал. Подошел с другой стороны:
– Боюсь, что сохранить вам его все равно не удастся, потому лучше быть живыми без престола, чем мертвыми вблизи его.
Этой ночью я закинул в душу царевны первое зерно надежды или сомнения, как кому угодно считать. Я вполне реально просчитывал, что, если даже совершу чудеса ловкости и предприимчивости, скажем, прокрадусь в стан Лжедмитрия и устраню его физически, то все равно Годуновым на Московском троне усидеть не удастся. Федор явно не тот человек, который сможет удержать власть и стабильность в раздерганной, утомленной постоянными неурожаями и голодом стране. Именно это я собирался ему объяснить.
Ранним утром, не успел я проводить невыспавшуюся, бледную после бессонной ночи царевну в ее покои, как передо мной предстали слободские претенденты на сладкую царскую жизнь.
– Уже явились? – не слишком любезно приветствовал я ранних визитеров.
– Так сам же велел утром прийти, – парировала Маруся.
– Ладно, пришли так пришли, теперь ждите, все равно царь сейчас в церкви на заутрене, – сказал я, скрывая зевок.
– А царевна правда даст мне померить свои наряды? – не скрывая в глазах блеск нетерпения, спросила Маруся.
– Обещала. Если вдруг забудет – попросишь постельничего ей напомнить. Только не сейчас, а ближе к обеду, царевна нынче плохо спала, ей нужно хорошо отдохнуть.
– А ты что, всю ночь ее лечил? – бесхитростно спросила девушка.
– С чего ты взяла?
– Сам ты тоже какой-то не такой, как будто всю ночь на коне скакал.
В ее словах была изрядная доля правды, но тема эта не предполагала обсуждения.
– Нет, просто очень поздно лег, голова сильно болела.
– А царь на меня не разгневался? – вдруг ни с того, ни с сего спросил Федор.
– За что ему на тебя гневаться? – не понял я ход его мысли.
– Одежда у меня больно худая.
– Нет, не разгневался. Хороший царь должен знать как живут и во что одеваются его подданные.
– Так ведь плохо живем, хлеба не хватает, дрова дороги, одежда худая...
– Работать нужно лучше, тогда и жить будете хорошо, – нравоучительно сказал я и сам засмеялся. Надо же, с недосыпа я додумался до того, что советую разбойникам лучше работать!
Наконец, нетерпение моих новых друзей было удовлетворено. Царь сходил к заутрене, помылся в бане и, освободившись от важных государственных дел, оказался полностью в нашем распоряжении. Когда постельничий Языков провел нас в его апартаменты, у меня появилось чувство, что не только слободские жители, но и кремлевский сиделец нетерпеливо ждал этой встречи.
– Давай-ка, поторапливайся, – прикрикнул царь на Федю, – опять мы ничего не успеем!
Что он не успел вчера, я не понял, разве что всласть поговорить со священником. Я не стал из чувства такта спрашивать его о планах на сегодняшний день, ждал, что будет дальше. «Мальчики» пошли переодеваться. Маруся сразу же прилипла к зеркалу, любоваться самым прекрасным, что существует на земле, венцом творенья. Я присел на лавку и невзначай задремал. Идти бродить по городу не хотелось, после всех «подвигов» я вполне заслуживал выходной.
Однако вернувшийся самодержец думал по-другому, он вдруг потребовал немедленно идти в кабак.
– Почему именно в кабак? – задал я резонный, на мой взгляд, вопрос. – Пойдем лучше...
Однако и сам не придумал, что у нас в стране может быть лучше кабака.
– Хорошо, пусть будет кабак, только с условием, что ты будешь меня слушаться и не упоминать своего батюшку. Согласен?
Федор рассеяно кивнул, обвязал щеку тряпкой, и мы вышли из дворца. Как и вчера, все прошло гладко, на нас не обратили внимания ни в Кремле, ни в городе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79
Совещались Годуновы долго, и когда, наконец, Федор и Ксенией вышли от матери, оба выглядели плохо; у царя горело лицо и сошлись на переносице брови, у сестры были заплаканные глаза. Лезть к ним в присутствии двора было невозможно, пришлось отойти в сторонку и ждать, что предпримет сама царевна. Однако она только кивнула мне и удалилась в свои покои.
Похоже, наступала первая ночь, когда мы с ней будем спать не вместе. «Точно, амулет подгадил», – с грустью подумал я, устраиваясь на скамье в парадных сенях. Кроме облома с Ксюшей, мне предстояло провести не самую комфортабельную ночь. Дело в том, что у меня до сих пор не было своего места в царских чертогах. Сначала я спал в повалуше на половине царевны, потом вместе с ней во дворце ее покойной тетки, а теперь, похоже, мне предстояло ночевать в общей прихожей на самом, можно сказать, ходу.
Однако на этот раз все кончилось благополучно, Не успел я устроиться в сенях, как в железнодорожном зале ожидания на голой скамье, как меня разыскала Матрена. Она, как и я, уже привыкла к хорошей жизни, в ее варианте – к стрелецкой медовухе, и не собиралась просто так поступаться принципами.
– Что еще случилось? – спросил я, как только она возникла возле моей скамьи.
– Ужас кромешный, – грустно ответила она. – Самозванец к Москве идет, и войска у него видимо-невидимо.
– Тьфу, ты черт! – выругался я. – А что, это раньше не было известно?!
– Царица плачет, с детьми прощается. Царь хочет собрать московских стрельцов и самому вести их на Самозванца, – продолжила рассказ Матрена.
– Ладно, что на ночь такие дела обсуждать. Ксения в Иринин дворец ночевать пойдет?
– Пойдет, конечно, куда ж она теперь от тебя денется! – впервые улыбнулась карлица.
– А стрельцы с медовухой где? – спросил я, помня о интересе шутихи к этому сладкому напитку.
– Сами тебя найдут. Иди пока в Иринину избу, и мы с Ксенией скоро будем.
Наконец все стало складываться, как и должно. Стрельцы уже стояли на своем месте, и мы с ними без лишних разговоров обменяли деньги на товар. Пока я страстно взбивал перины, изнывая от нетерпения, больная в сопровождении наперсницы явилась на курс очень интенсивной терапии. Мы с царевной буквально бросились друг на друга, не обращая внимания на присутствие свидетельницы. Матрена претензий за потерю компании не высказала, взяла сосуд с напитком и удалилась в соседнюю светлицу. Ну, а мы...
...Знахарка оказалась права. С амулетом все это вышло еще лучше. А может быть, просто с любовью? Кто же теперь разберется...
– Да не бойся ты, как-нибудь справимся, – успокаивал я Ксению в редких антрактах, когда мы ненадолго оставляли друг друга в покое. – Самозванец, как я слышал, в общем, неплохой парень. Особой ненависти к вам он не испытывает, и если вы исчезнете, специально разыскивать не будет.
– Куда это мы исчезнем? – удивилась она.
– Вот об этом и нужно думать. Лучше всего за границу.
– А Москва, а батюшкин престол?
– Ну, вообще-то он не батюшкин, а Московский, – подумал я, – а твой батюшка такой же прохиндей, как и все прочие его соискатели.
Однако ничего подобного не сказал. Подошел с другой стороны:
– Боюсь, что сохранить вам его все равно не удастся, потому лучше быть живыми без престола, чем мертвыми вблизи его.
Этой ночью я закинул в душу царевны первое зерно надежды или сомнения, как кому угодно считать. Я вполне реально просчитывал, что, если даже совершу чудеса ловкости и предприимчивости, скажем, прокрадусь в стан Лжедмитрия и устраню его физически, то все равно Годуновым на Московском троне усидеть не удастся. Федор явно не тот человек, который сможет удержать власть и стабильность в раздерганной, утомленной постоянными неурожаями и голодом стране. Именно это я собирался ему объяснить.
Ранним утром, не успел я проводить невыспавшуюся, бледную после бессонной ночи царевну в ее покои, как передо мной предстали слободские претенденты на сладкую царскую жизнь.
– Уже явились? – не слишком любезно приветствовал я ранних визитеров.
– Так сам же велел утром прийти, – парировала Маруся.
– Ладно, пришли так пришли, теперь ждите, все равно царь сейчас в церкви на заутрене, – сказал я, скрывая зевок.
– А царевна правда даст мне померить свои наряды? – не скрывая в глазах блеск нетерпения, спросила Маруся.
– Обещала. Если вдруг забудет – попросишь постельничего ей напомнить. Только не сейчас, а ближе к обеду, царевна нынче плохо спала, ей нужно хорошо отдохнуть.
– А ты что, всю ночь ее лечил? – бесхитростно спросила девушка.
– С чего ты взяла?
– Сам ты тоже какой-то не такой, как будто всю ночь на коне скакал.
В ее словах была изрядная доля правды, но тема эта не предполагала обсуждения.
– Нет, просто очень поздно лег, голова сильно болела.
– А царь на меня не разгневался? – вдруг ни с того, ни с сего спросил Федор.
– За что ему на тебя гневаться? – не понял я ход его мысли.
– Одежда у меня больно худая.
– Нет, не разгневался. Хороший царь должен знать как живут и во что одеваются его подданные.
– Так ведь плохо живем, хлеба не хватает, дрова дороги, одежда худая...
– Работать нужно лучше, тогда и жить будете хорошо, – нравоучительно сказал я и сам засмеялся. Надо же, с недосыпа я додумался до того, что советую разбойникам лучше работать!
Наконец, нетерпение моих новых друзей было удовлетворено. Царь сходил к заутрене, помылся в бане и, освободившись от важных государственных дел, оказался полностью в нашем распоряжении. Когда постельничий Языков провел нас в его апартаменты, у меня появилось чувство, что не только слободские жители, но и кремлевский сиделец нетерпеливо ждал этой встречи.
– Давай-ка, поторапливайся, – прикрикнул царь на Федю, – опять мы ничего не успеем!
Что он не успел вчера, я не понял, разве что всласть поговорить со священником. Я не стал из чувства такта спрашивать его о планах на сегодняшний день, ждал, что будет дальше. «Мальчики» пошли переодеваться. Маруся сразу же прилипла к зеркалу, любоваться самым прекрасным, что существует на земле, венцом творенья. Я присел на лавку и невзначай задремал. Идти бродить по городу не хотелось, после всех «подвигов» я вполне заслуживал выходной.
Однако вернувшийся самодержец думал по-другому, он вдруг потребовал немедленно идти в кабак.
– Почему именно в кабак? – задал я резонный, на мой взгляд, вопрос. – Пойдем лучше...
Однако и сам не придумал, что у нас в стране может быть лучше кабака.
– Хорошо, пусть будет кабак, только с условием, что ты будешь меня слушаться и не упоминать своего батюшку. Согласен?
Федор рассеяно кивнул, обвязал щеку тряпкой, и мы вышли из дворца. Как и вчера, все прошло гладко, на нас не обратили внимания ни в Кремле, ни в городе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79