косынку на шею и воротничок тоже вышивала сама Лили.
– Бедного папочку надо любить, крепко любить! – воскликнула женщина.
– Но не так, как тебя, мамочка? – вопросительно взглянула на нее дочь.
– Нет, так же, как меня… – убежденно ответила Лили. – Дай мне ручки.
И бедная Глорьетта подумала:
«Господи, если бы он только ее видел!»
Верно, стоило только взглянуть на этого очаровательнейшего ребенка, как самый равнодушный отец немедленно вернулся бы домой.
А ведь Жюстен был таким добрым и любящим папочкой!
Платьице застегивалось на крючки: оно было сшито из простой, но со вкусом выбранной ткани. Под него надевалась пышная нижняя юбочка с турнюром! Ах, а мы чуть не забыли о ней! Завершали туалет маленькое пальто, расширявшееся внизу наподобие испанского плаща, и элегантная шапочка, из-под которой струились золотистые волосы.
На миг Глорьетта замерла от восторга. Никогда еще Королева-Малютка не была так хороша.
И хотя в комнате не было зеркала, девчушка понимала, сколь мила она в своем сегодняшнем наряде. Жюстина горделиво выпрямилась: в ее душе уже зародилось неосознанное стремление выглядеть взрослее и привлекательнее.
Но на постельке все еще лежала сирень молочницы. Колебания были недолгими. Королева-Малютка, не в силах устоять перед естественным для ее возраста желанием пошалить, не смогла больше сдерживаться и, плюхнулась на кроватку, с радостным смехом покатилась по цветам.
В этот момент с улицы донесся дребезжащий звон колокольчика.
– Матушка Нобле! – воскликнула Лили. – Мы опаздываем!
В комнатке на стене висели часы, у Лили также имелись часики, но история с опозданиями была вечной.
Лили бросилась к окну и увидела, как по площади Мазас шествовала почтенная матрона в широкополой соломенной шляпе табачного цвета, ведя за собой стайку пестро одетых детишек.
Это была мадам Нобле, прозванная Прогулочницей, а также Пастушкой.
На ходу она размахивала колокольчиком, таким, какие крестьяне вешают обычно на шеи овечек; заслышав знакомые звуки, матери выбегали из домов и сдавали на попечение Прогулочницы своих чад.
– Подождите меня, матушка Нобле, – закричала Лили в окно, – мы уже спускаемся.
Приподняв свою большую шляпу, Пастушка посмотрела на молодую женщину и ласково закивала головой.
– Не торопитесь, мадам Лили, – ответила она, – малыши немного поиграют перед домом.
Стайка ребятишек тут же устремилась к ничем не огороженной строительной площадке, где были свалены разные материалы и уныло пылилось несколько чахлых деревьев, обреченных на гибель под плотницким топором. Дети весело шумели, смеялись и скандировали: «Сейчас к нам придет Королева-Малютка!»
Пастушка торжественно выступала следом за своими питомцами, не переставая вязать шерстяной чулок.
Из-под своей синей вуали, прикрепленной к чепцу, необычайно похожему на монашеский, Саладен внимательно наблюдал за этой сценой. Все складывалось как нельзя лучше, о такой удаче он не смел и мечтать. Пастушка походила на мумию с широкополым абажуром на голове; вокруг Прогулочницы резвилось множество детей. Чуть-чуть ловкости, и…
– Скоро вы убедитесь, что я не только шпаги глотать умею! – пригрозил невидимым оппонентам Саладен. – Если бы я знал, куда девать такой товар, я бы утащил половину этих глупых птенцов, рассовав их по карманам.
Не упускайте ни одного слова, произнесенного Саладеном: со временем этот юнец станет весьма важной птицей. В хилом теле подростка скрывался великий и изобретательный ум, воистину явившийся для Саладена подарком судьбы. В провинции он совершал кражи по-американски. Ограбление по-американски требует недюжинного ума, дерзкого и практичного одновременно. Не всем же сидеть на бульваре в меняльной лавочке.
Даже в слишком рано – на наш взгляд – проснувшемся таланте юного Саладена – мы говорим о его феноменальных способностях шпагоглотателя – можно было усмотреть определенные предпосылки к тому, что со временем сей юноша превратится в личность безусловно незаурядную. Не знаю, согласятся ли со мной читатели, но лично для меня в работе пожирателя железа есть что-то рыцарственное. Вряд ли меня можно упрекнуть в неуважении к армии, являющей собой доблесть и славу Франции. Но фантазия – это женщина, да вдобавок взбалмошная, и я иногда позволяю ей убаюкать себя пацифистской песенкой о том, как в один прекрасный день какой-нибудь Саладен проглотит все оружие в мире.
Разумеется, этот герой сохранит султаны и эполеты: они никому не причиняют вреда и великолепно смотрятся во время народных гуляний.
Когда-нибудь мы все же напишем биографию Саладена, ибо об одних лишь детских годах этого феноменального ребенка можно сочинить целую поэму.
Начиная с этой минуты, я призываю вас получше приглядеться к нему и хорошенько запомнить, что помимо предприимчивости, решительности и мужества в исполнении своих замыслов он обладал также счастливым даром не только организовывать, но – в случае необходимости – и расширять рамки задуманной операции. Помните? Если бы он нашел покупателя на товар, он бы украл половину детей, резвившихся вокруг мадам Нобле.
Это и есть соотношение между спросом и предложением в своем первозданном виде.
Не подлежит сомнению, что этот подросток, чьим образованием в основном пренебрегали, обещал стать крупным промышленным воротилой; ведь он делал на этом плодоносном поприще лишь первый шаг, а уже какой размах!
Саладен покинул свой наблюдательный пост, где его давно заметили досужие кумушки, и, свернул с бульвара Мазас за угол.
Единственное, что поколебало его уверенность в успехе задуманного предприятия, – это присутствие здоровенного парня, чей костюм, ничем не отличавшийся от одежды любого парижского бедняка, дополнял передник, какие носят обычно няньки и кормилицы. Толстощекий верзила выглядел вполне невинно, однако в нем чувствовалась недюжинная сила. На руке у него висела огромная корзина, и он явно исполнял при Пастушке роль сторожевой собаки.
Здесь не лишним будет упомянуть, что дело мадам Нобле было поставлено прекрасно, и почтенная матрона сумела заслужить доверие родителей. Кроме щекастого парня, именовавшегося Медором, она держала еще подпаска – уродливую горбунью, не представлявшую никакого интереса для господ военных.
Лили понадобилось ровно три минуты, чтобы завершить свой туалет. Все это время Саладен старушечьим шагом – то есть, спотыкаясь и согнувшись в три погибели – ходил вокруг; вскоре юнец был полностью вознагражден за свои старания: он увидел, как молодая женщина вышла из дома, ведя за руку Королеву-Малютку. Лили пересекла площадь, отвечая на улыбки и добродушные приветствия, сыпавшиеся буквально со всех сторон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126
– Бедного папочку надо любить, крепко любить! – воскликнула женщина.
– Но не так, как тебя, мамочка? – вопросительно взглянула на нее дочь.
– Нет, так же, как меня… – убежденно ответила Лили. – Дай мне ручки.
И бедная Глорьетта подумала:
«Господи, если бы он только ее видел!»
Верно, стоило только взглянуть на этого очаровательнейшего ребенка, как самый равнодушный отец немедленно вернулся бы домой.
А ведь Жюстен был таким добрым и любящим папочкой!
Платьице застегивалось на крючки: оно было сшито из простой, но со вкусом выбранной ткани. Под него надевалась пышная нижняя юбочка с турнюром! Ах, а мы чуть не забыли о ней! Завершали туалет маленькое пальто, расширявшееся внизу наподобие испанского плаща, и элегантная шапочка, из-под которой струились золотистые волосы.
На миг Глорьетта замерла от восторга. Никогда еще Королева-Малютка не была так хороша.
И хотя в комнате не было зеркала, девчушка понимала, сколь мила она в своем сегодняшнем наряде. Жюстина горделиво выпрямилась: в ее душе уже зародилось неосознанное стремление выглядеть взрослее и привлекательнее.
Но на постельке все еще лежала сирень молочницы. Колебания были недолгими. Королева-Малютка, не в силах устоять перед естественным для ее возраста желанием пошалить, не смогла больше сдерживаться и, плюхнулась на кроватку, с радостным смехом покатилась по цветам.
В этот момент с улицы донесся дребезжащий звон колокольчика.
– Матушка Нобле! – воскликнула Лили. – Мы опаздываем!
В комнатке на стене висели часы, у Лили также имелись часики, но история с опозданиями была вечной.
Лили бросилась к окну и увидела, как по площади Мазас шествовала почтенная матрона в широкополой соломенной шляпе табачного цвета, ведя за собой стайку пестро одетых детишек.
Это была мадам Нобле, прозванная Прогулочницей, а также Пастушкой.
На ходу она размахивала колокольчиком, таким, какие крестьяне вешают обычно на шеи овечек; заслышав знакомые звуки, матери выбегали из домов и сдавали на попечение Прогулочницы своих чад.
– Подождите меня, матушка Нобле, – закричала Лили в окно, – мы уже спускаемся.
Приподняв свою большую шляпу, Пастушка посмотрела на молодую женщину и ласково закивала головой.
– Не торопитесь, мадам Лили, – ответила она, – малыши немного поиграют перед домом.
Стайка ребятишек тут же устремилась к ничем не огороженной строительной площадке, где были свалены разные материалы и уныло пылилось несколько чахлых деревьев, обреченных на гибель под плотницким топором. Дети весело шумели, смеялись и скандировали: «Сейчас к нам придет Королева-Малютка!»
Пастушка торжественно выступала следом за своими питомцами, не переставая вязать шерстяной чулок.
Из-под своей синей вуали, прикрепленной к чепцу, необычайно похожему на монашеский, Саладен внимательно наблюдал за этой сценой. Все складывалось как нельзя лучше, о такой удаче он не смел и мечтать. Пастушка походила на мумию с широкополым абажуром на голове; вокруг Прогулочницы резвилось множество детей. Чуть-чуть ловкости, и…
– Скоро вы убедитесь, что я не только шпаги глотать умею! – пригрозил невидимым оппонентам Саладен. – Если бы я знал, куда девать такой товар, я бы утащил половину этих глупых птенцов, рассовав их по карманам.
Не упускайте ни одного слова, произнесенного Саладеном: со временем этот юнец станет весьма важной птицей. В хилом теле подростка скрывался великий и изобретательный ум, воистину явившийся для Саладена подарком судьбы. В провинции он совершал кражи по-американски. Ограбление по-американски требует недюжинного ума, дерзкого и практичного одновременно. Не всем же сидеть на бульваре в меняльной лавочке.
Даже в слишком рано – на наш взгляд – проснувшемся таланте юного Саладена – мы говорим о его феноменальных способностях шпагоглотателя – можно было усмотреть определенные предпосылки к тому, что со временем сей юноша превратится в личность безусловно незаурядную. Не знаю, согласятся ли со мной читатели, но лично для меня в работе пожирателя железа есть что-то рыцарственное. Вряд ли меня можно упрекнуть в неуважении к армии, являющей собой доблесть и славу Франции. Но фантазия – это женщина, да вдобавок взбалмошная, и я иногда позволяю ей убаюкать себя пацифистской песенкой о том, как в один прекрасный день какой-нибудь Саладен проглотит все оружие в мире.
Разумеется, этот герой сохранит султаны и эполеты: они никому не причиняют вреда и великолепно смотрятся во время народных гуляний.
Когда-нибудь мы все же напишем биографию Саладена, ибо об одних лишь детских годах этого феноменального ребенка можно сочинить целую поэму.
Начиная с этой минуты, я призываю вас получше приглядеться к нему и хорошенько запомнить, что помимо предприимчивости, решительности и мужества в исполнении своих замыслов он обладал также счастливым даром не только организовывать, но – в случае необходимости – и расширять рамки задуманной операции. Помните? Если бы он нашел покупателя на товар, он бы украл половину детей, резвившихся вокруг мадам Нобле.
Это и есть соотношение между спросом и предложением в своем первозданном виде.
Не подлежит сомнению, что этот подросток, чьим образованием в основном пренебрегали, обещал стать крупным промышленным воротилой; ведь он делал на этом плодоносном поприще лишь первый шаг, а уже какой размах!
Саладен покинул свой наблюдательный пост, где его давно заметили досужие кумушки, и, свернул с бульвара Мазас за угол.
Единственное, что поколебало его уверенность в успехе задуманного предприятия, – это присутствие здоровенного парня, чей костюм, ничем не отличавшийся от одежды любого парижского бедняка, дополнял передник, какие носят обычно няньки и кормилицы. Толстощекий верзила выглядел вполне невинно, однако в нем чувствовалась недюжинная сила. На руке у него висела огромная корзина, и он явно исполнял при Пастушке роль сторожевой собаки.
Здесь не лишним будет упомянуть, что дело мадам Нобле было поставлено прекрасно, и почтенная матрона сумела заслужить доверие родителей. Кроме щекастого парня, именовавшегося Медором, она держала еще подпаска – уродливую горбунью, не представлявшую никакого интереса для господ военных.
Лили понадобилось ровно три минуты, чтобы завершить свой туалет. Все это время Саладен старушечьим шагом – то есть, спотыкаясь и согнувшись в три погибели – ходил вокруг; вскоре юнец был полностью вознагражден за свои старания: он увидел, как молодая женщина вышла из дома, ведя за руку Королеву-Малютку. Лили пересекла площадь, отвечая на улыбки и добродушные приветствия, сыпавшиеся буквально со всех сторон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126