Конечно, гибель Ричарда потрясла меня, подействовала и на мое сознание, и на подкорку. Неудивительно, если и в сексуальной жизни не обошлось без таких же пагубных для меня последствий. Остается лишь надеяться, что Карен и к этому отнесется с полным пониманием.
– Я бы хотел взять отпуск на следующие три месяца. Разумеется, без сохранения содержания.
* * *
Я смотрел Бобу Форрестеру прямо в глаза. Он сидел, развалясь в кресле, но тем не менее производил впечатление силы и власти – широкие плечи и могучий торс распирают накрахмаленную и отглаженную белую рубашку. Хотя Боб уже десяток лет прожил в Лондоне, выглядел он по-прежнему стопроцентным американцем.
– Что думаешь, Этьен? – обернулся он к возбужденно ерзавшему французу.
– Я против, – мгновенно откликнулся тот. – На рынке творится что-то невообразимое. Сейчас нам нужны все до единого опытные агенты. Отпустим Марка, за ним потянутся другие, и скоро у нас вообще никого не останется.
– В чем-то он прав, как по-твоему? – перевел на меня взгляд Форрестер.
– Я бы не обратился к вам без серьезных на то причин, – настаивал я. – Для меня это очень важно. «Фэрсистемс» – все, что осталось после моего брата. И ради него я просто обязан помочь компании, это мой долг перед ним, если хотите.
Форрестер вежливо выслушал меня, однако чувствовалось, что мои аргументы впечатления на него не произвели. Он задумался. Я знал, о чем, и решил идти с козырей:
– Мне тут названивают в последнее время... Ответа я пока не даю.
Это был грубопрямолинейный ход, но Форрестер не любит, когда с ним хитрят. К тому же я сказал правду. Я отверг предложение Барри перейти на работу в «Банк де Женев э Лозанн», однако он оставил мне номер своего телефона на случай, если я передумаю. Приглашали меня и другие. На рынке облигаций слухи об успехе распространяются с необыкновенной быстротой. Впрочем, как и о неудачах. К счастью, у меня их пока не было. Мои убытки в «черный вторник», как окрестили день объявления Гринспэном о повышении процентных ставок, ничто по сравнению с теми, которые понесли остальные посредники в Сити.
Форрестер понимал, что в данном случае я говорю с ним с позиции силы.
– Хорошо. Три месяца. Но только три месяца, и ни днем больше. Возвращаешься на рабочее место или первого августа, или никогда. И позаботься, чтобы этот твой Эд нам тут не напортачил.
– Подожди, Боб, но это же... – возмущенно возопил было Этьен, однако Форрестер уже поднялся на ноги и направлялся к своему столу – дискуссия окончена.
– Спасибо, – с чувством проговорил я ему в спину и пошел прочь, оставив Этьена негодовать и протестовать сколько душе угодно.
Ни черта у него не выйдет. Приняв решение, Боб Форрестер никогда его не менял. Я поделился новостью с Эдом. Он воспринял ее со смешанным чувством страха и надежды. С одной стороны, ему повезло – получает возможность проявить себя на самостоятельной работе. Я был уверен, что он не подведет. По самой своей натуре этот парень склонен действовать с величайшей осторожностью и осмотрительностью, что в начале карьеры – весьма необходимые и важные качества.
Я позвонил Соренсону и сообщил ему о своем решении.
– Рад слышать, честное слово! – зарокотал он в трубку. – В понедельник сможешь к нам выбраться?
– В понедельник буду на месте, – заверил его я.
– Ждем не дождемся, ты нам здесь очень нужен.
Положив трубку, я самодовольно улыбнулся, хотя и понимал, что он просто старается меня подбодрить. Ему это удалось.
Мне хотелось воспользоваться возможностью и попытаться все-таки выяснить, что происходило в последние месяцы с ценами на акции «Фэрсистемс». Ричарду это обстоятельство казалось очень важным, Доналдсон тоже отнесся к нему со всей серьезностью. И хотя Карен не смогла ничего разузнать, мне был известен еще один человечек, к которому по этому поводу стоило обратиться.
Стив Шварц сидел через несколько столов от Карен. Американец, жесткие курчавые волосы, необъятное, в жировых складках брюхо, мощный загривок. В Нью-Йорке он вел сделки «Харрисон бразерс» с небольшими пакетами акций, в Лондоне занимался тем же, но имел дело уже с мелкими европейскими компаниями. В британской столице он проработал более года, но так и не привык к своеобразному подходу старомодных европейцев к торговле ценными бумагами.
Я изложил ему свою проблему, он с энтузиазмом взялся помочь. Обрадовался возможности вновь очутиться на хорошо знакомой ему территории.
– Восхитительно! – воскликнул он, просмотрев подготовленный Ричардом статистический анализ. – Ничего подобного я еще не видывал!
– Вам это о чем-нибудь говорит?
– Кажется, да, – подумав, кивнул он. – Ваш брат провел исследование стоимости и объемов сделок с акциями «Фэрсистемс» в сравнении с операциями по ценным бумагам аналогичных компаний за первые полгода после того, как они были выставлены на торги. По его расчетам, как мне думается, девяносто пять процентов за то, что на поведение акций его компании воздействует некий аномальный фактор за пределами фондовой биржи. Ну-ну... Нельзя ли мне получить эту распечатку?
– Я дам вам копию.
– Отлично. Хочу сопоставить с движением акций некоторых компаний, с которыми веду дела.
– Подождите, так он что, прав? С акциями «Фэрсистемс» действительно творится что-то неладное?
– Согласно его анализу, да. – Стив постучал похожим на сардельку пальцем по бумагам Ричарда. – А давайте-ка мы сами посмотрим.
Его ручищи с неожиданной проворностью пробежали по клавишам подключенного к «Службе Блумберга» компьютера, на экране появились какие-то головоломные графики. Шварц со свистом втянул в себя воздух.
– Господи, чудеса какие-то!
– Что-нибудь не так?
Мне, естественно, не впервой видеть графики, но только они относились к облигациям, а не к акциям.
– Сейчас покажу. В первые пару дней торгов акции вели себя вполне пристойно. Поднялись на двадцать процентов, с десяти долларов за штуку до двенадцати. Это у нас ноябрь прошлого года. Потом, вплоть до февраля, – полное затишье. – Он ткнул пальцем в экран и провел им по прямому отрезку на графике, тянувшемуся на уровне двенадцати долларов. – Ну, в случае пакета подобных размеров отсутствие сделок неудивительно, это нормально. Но вот в феврале акции начинают падать, видите?
Линия на графике и впрямь потянулась вниз с двенадцати долларов до шести в апреле, а потом опустилась до отметки четыре с половиной доллара.
– Припомните, что случилось за этот период, – поднял на меня глаза Шварц. – Нечто такое, что послужило причиной подобного падения.
– Смерть Ричарда, из-за этого акции сразу подешевели.
– Нет-нет, я не о том. Вот этот отрезок с февраля по апрель выглядит очень странно. Особенно общий объем сделок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116
– Я бы хотел взять отпуск на следующие три месяца. Разумеется, без сохранения содержания.
* * *
Я смотрел Бобу Форрестеру прямо в глаза. Он сидел, развалясь в кресле, но тем не менее производил впечатление силы и власти – широкие плечи и могучий торс распирают накрахмаленную и отглаженную белую рубашку. Хотя Боб уже десяток лет прожил в Лондоне, выглядел он по-прежнему стопроцентным американцем.
– Что думаешь, Этьен? – обернулся он к возбужденно ерзавшему французу.
– Я против, – мгновенно откликнулся тот. – На рынке творится что-то невообразимое. Сейчас нам нужны все до единого опытные агенты. Отпустим Марка, за ним потянутся другие, и скоро у нас вообще никого не останется.
– В чем-то он прав, как по-твоему? – перевел на меня взгляд Форрестер.
– Я бы не обратился к вам без серьезных на то причин, – настаивал я. – Для меня это очень важно. «Фэрсистемс» – все, что осталось после моего брата. И ради него я просто обязан помочь компании, это мой долг перед ним, если хотите.
Форрестер вежливо выслушал меня, однако чувствовалось, что мои аргументы впечатления на него не произвели. Он задумался. Я знал, о чем, и решил идти с козырей:
– Мне тут названивают в последнее время... Ответа я пока не даю.
Это был грубопрямолинейный ход, но Форрестер не любит, когда с ним хитрят. К тому же я сказал правду. Я отверг предложение Барри перейти на работу в «Банк де Женев э Лозанн», однако он оставил мне номер своего телефона на случай, если я передумаю. Приглашали меня и другие. На рынке облигаций слухи об успехе распространяются с необыкновенной быстротой. Впрочем, как и о неудачах. К счастью, у меня их пока не было. Мои убытки в «черный вторник», как окрестили день объявления Гринспэном о повышении процентных ставок, ничто по сравнению с теми, которые понесли остальные посредники в Сити.
Форрестер понимал, что в данном случае я говорю с ним с позиции силы.
– Хорошо. Три месяца. Но только три месяца, и ни днем больше. Возвращаешься на рабочее место или первого августа, или никогда. И позаботься, чтобы этот твой Эд нам тут не напортачил.
– Подожди, Боб, но это же... – возмущенно возопил было Этьен, однако Форрестер уже поднялся на ноги и направлялся к своему столу – дискуссия окончена.
– Спасибо, – с чувством проговорил я ему в спину и пошел прочь, оставив Этьена негодовать и протестовать сколько душе угодно.
Ни черта у него не выйдет. Приняв решение, Боб Форрестер никогда его не менял. Я поделился новостью с Эдом. Он воспринял ее со смешанным чувством страха и надежды. С одной стороны, ему повезло – получает возможность проявить себя на самостоятельной работе. Я был уверен, что он не подведет. По самой своей натуре этот парень склонен действовать с величайшей осторожностью и осмотрительностью, что в начале карьеры – весьма необходимые и важные качества.
Я позвонил Соренсону и сообщил ему о своем решении.
– Рад слышать, честное слово! – зарокотал он в трубку. – В понедельник сможешь к нам выбраться?
– В понедельник буду на месте, – заверил его я.
– Ждем не дождемся, ты нам здесь очень нужен.
Положив трубку, я самодовольно улыбнулся, хотя и понимал, что он просто старается меня подбодрить. Ему это удалось.
Мне хотелось воспользоваться возможностью и попытаться все-таки выяснить, что происходило в последние месяцы с ценами на акции «Фэрсистемс». Ричарду это обстоятельство казалось очень важным, Доналдсон тоже отнесся к нему со всей серьезностью. И хотя Карен не смогла ничего разузнать, мне был известен еще один человечек, к которому по этому поводу стоило обратиться.
Стив Шварц сидел через несколько столов от Карен. Американец, жесткие курчавые волосы, необъятное, в жировых складках брюхо, мощный загривок. В Нью-Йорке он вел сделки «Харрисон бразерс» с небольшими пакетами акций, в Лондоне занимался тем же, но имел дело уже с мелкими европейскими компаниями. В британской столице он проработал более года, но так и не привык к своеобразному подходу старомодных европейцев к торговле ценными бумагами.
Я изложил ему свою проблему, он с энтузиазмом взялся помочь. Обрадовался возможности вновь очутиться на хорошо знакомой ему территории.
– Восхитительно! – воскликнул он, просмотрев подготовленный Ричардом статистический анализ. – Ничего подобного я еще не видывал!
– Вам это о чем-нибудь говорит?
– Кажется, да, – подумав, кивнул он. – Ваш брат провел исследование стоимости и объемов сделок с акциями «Фэрсистемс» в сравнении с операциями по ценным бумагам аналогичных компаний за первые полгода после того, как они были выставлены на торги. По его расчетам, как мне думается, девяносто пять процентов за то, что на поведение акций его компании воздействует некий аномальный фактор за пределами фондовой биржи. Ну-ну... Нельзя ли мне получить эту распечатку?
– Я дам вам копию.
– Отлично. Хочу сопоставить с движением акций некоторых компаний, с которыми веду дела.
– Подождите, так он что, прав? С акциями «Фэрсистемс» действительно творится что-то неладное?
– Согласно его анализу, да. – Стив постучал похожим на сардельку пальцем по бумагам Ричарда. – А давайте-ка мы сами посмотрим.
Его ручищи с неожиданной проворностью пробежали по клавишам подключенного к «Службе Блумберга» компьютера, на экране появились какие-то головоломные графики. Шварц со свистом втянул в себя воздух.
– Господи, чудеса какие-то!
– Что-нибудь не так?
Мне, естественно, не впервой видеть графики, но только они относились к облигациям, а не к акциям.
– Сейчас покажу. В первые пару дней торгов акции вели себя вполне пристойно. Поднялись на двадцать процентов, с десяти долларов за штуку до двенадцати. Это у нас ноябрь прошлого года. Потом, вплоть до февраля, – полное затишье. – Он ткнул пальцем в экран и провел им по прямому отрезку на графике, тянувшемуся на уровне двенадцати долларов. – Ну, в случае пакета подобных размеров отсутствие сделок неудивительно, это нормально. Но вот в феврале акции начинают падать, видите?
Линия на графике и впрямь потянулась вниз с двенадцати долларов до шести в апреле, а потом опустилась до отметки четыре с половиной доллара.
– Припомните, что случилось за этот период, – поднял на меня глаза Шварц. – Нечто такое, что послужило причиной подобного падения.
– Смерть Ричарда, из-за этого акции сразу подешевели.
– Нет-нет, я не о том. Вот этот отрезок с февраля по апрель выглядит очень странно. Особенно общий объем сделок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116