Если бы он знал, что после его возвращения вернется и Сара, тогда, может быть… – Мне очень жаль.
Роб минут пять мерил шагами свою квартиру, прежде чем позвонить в Нью-Йорк. Он пытался придумать, как убедить Сару оставить Питера.
Наконец, так и не решив, что будет говорить, Роб сделал глубокий вдох и набрал номер.
Питер-садовник, Питер – охотник за приданым, Питер – мужчина с темными дерзкими глазами, Питер, которого Роб ненавидел с такой силой, что это пугало его самого, снял трубку. Роб назвался и спросил Сару.
– Роб! Веселого Рождества!
Роб скрепя сердце приготовился услышать в ее голосе печаль, сожаление, отчаяние, но он услышал только радость… Радость, счастье и любовь переполняли душу его хрупкой сестры.
– Веселого Рождества, Сара. Какого черта ты наделала?
– Переплюнула тебя! – рассмеялась Сара.
– Пожалуй, да. – Роб тоже коротко рассмеялся, потому что этого требовал смех Сары. – Хотя отреклись от меня первого.
– Я уверена, что они от тебя не отреклись! Думаю, от кого они отреклись, так это от меня.
– Сара… – мягко, серьезно начал Роб.
– Роб… – точно таким же тоном ответила Сара, а затем легко предостерегла: – Никаких нотаций, Роб. Извини, что не сказала тебе. Не успела в тот день, когда ты уехал.
– Значит, ты знала?
– Да. Я хотела сказать тебе тогда. Я хотела, чтобы ты понял и одобрил, но…
– Но что? – «Ты знала, что я попытаюсь тебя остановить».
– …ты так сердито смотрел в тот день на Питера.
– Нет.
– Да! В любом случае теперь мы женаты. – Голос Сары смягчился. – Мы любим друг друга, Роб. Мы очень счастливы.
– Я рад, – неуверенно отозвался Роб. – Что вы делаете в Нью-Йорке?
– Питер – драматург и режиссер, он великолепен и в том, и в другом.
– Прошлой весной Питер был садовником, – как можно спокойнее пробормотал Роб, пытаясь отогнать от себя образ любовника леди Чаттерлей.
– А что, садовником быть предосудительно?
– Разумеется. Если, конечно, это не уловка, чтобы познакомиться с восемнадцатилетней наследницей, только что получившей двенадцать миллионов долларов. Разве двенадцать миллионов не помогут начать карьеру на Бродвее?
– Почему тебе, маме и папе так трудно поверить, что Питер любит меня? – Гнев исчез, и в голосе Сары остались только печаль и удивление. – Разве меня нельзя любить ради меня самой?
– О, Сара, нет, – быстро ответил Роб, сердце его сжалось от чувства вины. Он действительно считал, что Питер женился на Саре из-за денег, но, сказав ей об этом, даже просто предположив это, он признал бы, что ее нельзя полюбить ради нее самой. И разумеется, это было неправдой! – В это вовсе не трудно поверить. Думаю, мы просто привыкли оберегать тебя.
– Вам больше не нужно оберегать меня, особенно от Питера. Он прекрасный человек. Я знаю, он вам очень понравится. И он женился на мне не из-за денег. Мы к ним даже не прикасаемся, возьмем лишь в том случае, если надо будет оплатить счета за мое лечение. Мы живем в уютном городском особняке. В Вассар я не вернусь. Большую часть книг, стихов и пьес, о которых я тебе писала, мы читали и смотрели вместе с Питером. Это ответы на обычные вопросы. Есть другие?
Множество, подумал Роб, но решил сосредоточиться на самом важном.
– Он знает, что у тебя диабет?
– Конечно, знает! Прежде чем пожениться, мы сходили к доктору Вильямсу, специалисту, у которого я наблюдаюсь в Нью-Йорке. Питер все знает.
Роб колебался, все еще не решаясь во имя заботы причинить ей неизбежную боль, колебался, потому что это был очень личный, очень интимный вопрос… но и очень важный.
– Сара, Питер знает, что тебе не следует иметь детей?
– Да, – тихо и печально, но без гнева ответила она. – Питер знает, что мне не следует иметь детей. Полагаю, тебе об этом сказала мама?
– Да. Она сказала, что переживает из-за тебя. Им очень тебя не хватает, Сара.
– Вспомни, как ты обманулся насчет их радости по поводу твоей стипендии… Мы с Питером точно так же вообразили, что они будут рады за нас, может, даже будут свидетелями на нашей свадьбе. Чистое безумие! На эту новость они отреагировали, сначала попытавшись откупиться от Питера, а затем потребовать добрачного свидетельства.
– Как сказала мне однажды мудрая сестра: «Они боялись».
– Ты очень великодушен, Роб.
– Это Рождество, Сара. И я могу себе это позволить, потому что я свободен.
– Я тоже, но прошло еще слишком мало времени.
– Я подумывал послать матери и отцу забавную открытку.
– Отлично! Возможно, с лондонским Тауэром?
– Очень смешно. Кстати, ты должна мне письмо, Сара.
– Знаю. Можно я пошлю тебе портрет Питера? Я жду этого с прошедшей весны.
– Сделай одолжение.
Питер Дэлтон родился холодной ноябрьской ночью. Скромное рождение Питера в маленьком коттедже в Данбери, штат Коннектикут, состоялось ровно за два года до блестящего появления на свет Роберта Джеффри Адамсона в великолепном поместье в соседнем Гринвиче.
Суровыми и снежными коннектикутскими зимами в доме Питера было холодно, но он этого даже не замечал. Его детство было согрето теплом его любящих родителей. Мать Питера Энн познакомила его с величием слов. Нежным голосом с чудесным британским акцентом Энн читала Питеру свои любимые стихи и пьесы. Шекспир, Брехт, Теннисон, О’Нил, Уильямс, Лонгфелло, Шоу. Энн радостно делилась со своим очень способным маленьким сыном огромной любовью к языку и литературе.
Благодаря своей хорошо образованной матери Питер научился любить сокровища языка. От отца Джозефа Питер узнал непостижимые секреты цветов. Мальчиком Питер сопровождал отца во все великолепные сады гринвичских усадеб, где работал Джозеф. Питер помогал Джозефу сажать луковицы в теплую, плодородную почву и с расширенными от удивления глазами слушал предсказания отца о судьбе маленьких, невзрачных луковиц. Джозеф был человеком немногословным, поэтому каждое его слово было очень важно для Питера. Джозеф говорил на ломаном английском, и голос у него был очень низкий. Сильный акцент и богатый тембр придавали предсказаниям Джозефа налет волшебства.
– Вот эта, – говорил Джозеф, держа неказистую луковицу, которая, на взгляд Питера, ничем не отличалась от остальных, – будет ярко-синей, как летнее небо.
Цветы всегда оказывались именно такими, как обещал Джозеф. Откуда отцу были известны тайны цветов? – удивлялся Питер. Может, Джозеф был чародеем, как Мерлин? Или цыганом, обладающим магическими способностями?
На протяжении шести лет Питер жил в мире прекрасных слов и прекрасных цветов, в мире тепла, смеха и любви. Джозеф разбивал сады в огромных усадьбах Гринвича, создавая разноцветные и душистые произведения искусства, но денег зарабатывал мало. За год Джозеф приводил в порядок лишь несколько садов, он был художником, и его искусство требовало времени, терпения и заботы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104
Роб минут пять мерил шагами свою квартиру, прежде чем позвонить в Нью-Йорк. Он пытался придумать, как убедить Сару оставить Питера.
Наконец, так и не решив, что будет говорить, Роб сделал глубокий вдох и набрал номер.
Питер-садовник, Питер – охотник за приданым, Питер – мужчина с темными дерзкими глазами, Питер, которого Роб ненавидел с такой силой, что это пугало его самого, снял трубку. Роб назвался и спросил Сару.
– Роб! Веселого Рождества!
Роб скрепя сердце приготовился услышать в ее голосе печаль, сожаление, отчаяние, но он услышал только радость… Радость, счастье и любовь переполняли душу его хрупкой сестры.
– Веселого Рождества, Сара. Какого черта ты наделала?
– Переплюнула тебя! – рассмеялась Сара.
– Пожалуй, да. – Роб тоже коротко рассмеялся, потому что этого требовал смех Сары. – Хотя отреклись от меня первого.
– Я уверена, что они от тебя не отреклись! Думаю, от кого они отреклись, так это от меня.
– Сара… – мягко, серьезно начал Роб.
– Роб… – точно таким же тоном ответила Сара, а затем легко предостерегла: – Никаких нотаций, Роб. Извини, что не сказала тебе. Не успела в тот день, когда ты уехал.
– Значит, ты знала?
– Да. Я хотела сказать тебе тогда. Я хотела, чтобы ты понял и одобрил, но…
– Но что? – «Ты знала, что я попытаюсь тебя остановить».
– …ты так сердито смотрел в тот день на Питера.
– Нет.
– Да! В любом случае теперь мы женаты. – Голос Сары смягчился. – Мы любим друг друга, Роб. Мы очень счастливы.
– Я рад, – неуверенно отозвался Роб. – Что вы делаете в Нью-Йорке?
– Питер – драматург и режиссер, он великолепен и в том, и в другом.
– Прошлой весной Питер был садовником, – как можно спокойнее пробормотал Роб, пытаясь отогнать от себя образ любовника леди Чаттерлей.
– А что, садовником быть предосудительно?
– Разумеется. Если, конечно, это не уловка, чтобы познакомиться с восемнадцатилетней наследницей, только что получившей двенадцать миллионов долларов. Разве двенадцать миллионов не помогут начать карьеру на Бродвее?
– Почему тебе, маме и папе так трудно поверить, что Питер любит меня? – Гнев исчез, и в голосе Сары остались только печаль и удивление. – Разве меня нельзя любить ради меня самой?
– О, Сара, нет, – быстро ответил Роб, сердце его сжалось от чувства вины. Он действительно считал, что Питер женился на Саре из-за денег, но, сказав ей об этом, даже просто предположив это, он признал бы, что ее нельзя полюбить ради нее самой. И разумеется, это было неправдой! – В это вовсе не трудно поверить. Думаю, мы просто привыкли оберегать тебя.
– Вам больше не нужно оберегать меня, особенно от Питера. Он прекрасный человек. Я знаю, он вам очень понравится. И он женился на мне не из-за денег. Мы к ним даже не прикасаемся, возьмем лишь в том случае, если надо будет оплатить счета за мое лечение. Мы живем в уютном городском особняке. В Вассар я не вернусь. Большую часть книг, стихов и пьес, о которых я тебе писала, мы читали и смотрели вместе с Питером. Это ответы на обычные вопросы. Есть другие?
Множество, подумал Роб, но решил сосредоточиться на самом важном.
– Он знает, что у тебя диабет?
– Конечно, знает! Прежде чем пожениться, мы сходили к доктору Вильямсу, специалисту, у которого я наблюдаюсь в Нью-Йорке. Питер все знает.
Роб колебался, все еще не решаясь во имя заботы причинить ей неизбежную боль, колебался, потому что это был очень личный, очень интимный вопрос… но и очень важный.
– Сара, Питер знает, что тебе не следует иметь детей?
– Да, – тихо и печально, но без гнева ответила она. – Питер знает, что мне не следует иметь детей. Полагаю, тебе об этом сказала мама?
– Да. Она сказала, что переживает из-за тебя. Им очень тебя не хватает, Сара.
– Вспомни, как ты обманулся насчет их радости по поводу твоей стипендии… Мы с Питером точно так же вообразили, что они будут рады за нас, может, даже будут свидетелями на нашей свадьбе. Чистое безумие! На эту новость они отреагировали, сначала попытавшись откупиться от Питера, а затем потребовать добрачного свидетельства.
– Как сказала мне однажды мудрая сестра: «Они боялись».
– Ты очень великодушен, Роб.
– Это Рождество, Сара. И я могу себе это позволить, потому что я свободен.
– Я тоже, но прошло еще слишком мало времени.
– Я подумывал послать матери и отцу забавную открытку.
– Отлично! Возможно, с лондонским Тауэром?
– Очень смешно. Кстати, ты должна мне письмо, Сара.
– Знаю. Можно я пошлю тебе портрет Питера? Я жду этого с прошедшей весны.
– Сделай одолжение.
Питер Дэлтон родился холодной ноябрьской ночью. Скромное рождение Питера в маленьком коттедже в Данбери, штат Коннектикут, состоялось ровно за два года до блестящего появления на свет Роберта Джеффри Адамсона в великолепном поместье в соседнем Гринвиче.
Суровыми и снежными коннектикутскими зимами в доме Питера было холодно, но он этого даже не замечал. Его детство было согрето теплом его любящих родителей. Мать Питера Энн познакомила его с величием слов. Нежным голосом с чудесным британским акцентом Энн читала Питеру свои любимые стихи и пьесы. Шекспир, Брехт, Теннисон, О’Нил, Уильямс, Лонгфелло, Шоу. Энн радостно делилась со своим очень способным маленьким сыном огромной любовью к языку и литературе.
Благодаря своей хорошо образованной матери Питер научился любить сокровища языка. От отца Джозефа Питер узнал непостижимые секреты цветов. Мальчиком Питер сопровождал отца во все великолепные сады гринвичских усадеб, где работал Джозеф. Питер помогал Джозефу сажать луковицы в теплую, плодородную почву и с расширенными от удивления глазами слушал предсказания отца о судьбе маленьких, невзрачных луковиц. Джозеф был человеком немногословным, поэтому каждое его слово было очень важно для Питера. Джозеф говорил на ломаном английском, и голос у него был очень низкий. Сильный акцент и богатый тембр придавали предсказаниям Джозефа налет волшебства.
– Вот эта, – говорил Джозеф, держа неказистую луковицу, которая, на взгляд Питера, ничем не отличалась от остальных, – будет ярко-синей, как летнее небо.
Цветы всегда оказывались именно такими, как обещал Джозеф. Откуда отцу были известны тайны цветов? – удивлялся Питер. Может, Джозеф был чародеем, как Мерлин? Или цыганом, обладающим магическими способностями?
На протяжении шести лет Питер жил в мире прекрасных слов и прекрасных цветов, в мире тепла, смеха и любви. Джозеф разбивал сады в огромных усадьбах Гринвича, создавая разноцветные и душистые произведения искусства, но денег зарабатывал мало. За год Джозеф приводил в порядок лишь несколько садов, он был художником, и его искусство требовало времени, терпения и заботы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104