Когда же Колт повернулся, то увидел, что Лили пересекла комнату и села на краю кровати. Плечи ее нервно вздрагивали от всхлипываний.
Они выпили по бокалу шерри, затем Лили прислонила голову к его плечу.
- Если ты посидишь со мной рядом недолго и скажешь, что ты на меня не сердишься, думаю, я быстро успокоюсь и вернусь в свою комнату.
- Ты же знаешь, я не сержусь на тебя, Лили. И мои родители тоже не сердятся. Они просто не такие, как мы, боюсь, они немного старомодны. Но все уладится. И кроме всего прочего, выходка Дани только ухудшила дело. Как она могла поступить так… Впрочем, она всегда была своевольной, поступала так, как ей заблагорассудится. А теперь, - он поцеловал ее лоб, - тебе получше?
Лили обхватила руками его шею, притянула его лицо к своим жаждущим губам.
Он не мешкал.
Со стоном, который вырвался из самых глубин его существа, Колт поцеловал ее, и они упали на кровать.
Прошло довольно много времени, прежде чем Лили высвободилась из его объятий и прошептала:
- Знаю, что поступаю правильно, находясь сейчас здесь, с тобой, Колт. Знаю, что ты никогда не опорочишь мою честь…
Но Колт не слышал ее слов, торопливо наваливаясь на нее.
Он не думал ни о чести, ни о прочих глупостях.
Он был просто мужчиной. Возбужденным мужчиной, сгорающим от желания.
И… в данный момент ничто больше не имело значения.
Глава 14
Дани разговаривала с покупательницей, когда в магазин вошел Дрейк. Мгновенно ее обдало жаром, и она заволновалась, не пылают ли ярким огнем ее щеки? Он улыбнулся ей своей ленивой улыбкой, которая заставляла бешено колотиться сердце Дани, подмигнул и кивнул, давая понять, чтобы она не отвлекалась и продолжала заниматься своим делом. Она заметила, что он принес большую плетеную корзину, и лицо его выражало полнейшее удовлетворение собой.
Она повернулась к стоявшей рядом посетительнице:
- Простите. Что вы сказали, мадам Летой?
Женщина лет пятидесяти, такая же богатая, как и толстая, уставилась немигающим взглядом на картину, висевшую на стене перед ней. Двойной подбородок и толстые щеки затряслись, когда она поведала, что это произведение искусства произвело на нее довольно сильное впечатление и ей хотелось бы приобрести его. Но, вздохнув, она добавила:
- Дорогая, боюсь, что вы слишком много просите за картину. Кстати, должна сказать вам, все говорят о том, что вы назначаете на все высокую цену. Возможно, - продолжила госпожа Летой со снисходительной улыбкой, - вы пока очень молоды и неопытны для того, чтобы считать себя знатоком…
Дани сжала от злости зубы. Большим усилием воли она заставила себя спокойно ответить:
- Я не утверждаю, что являюсь знатоком, мадам, но я деловая женщина. Я назначаю за мои товары такую цену, чтобы получить доход. В противном случае я не продержалась бы в своем деле долго, не так ли?
- Тю, тю! - Госпожа Летой помахала жирным пальцем у нее перед носом. Уголки рта презрительно опустились, а глаза превратились в две маленькие, узкие щелочки, горящие от возмущения. - Я нахожусь в мире искусства гораздо дольше, чем вы, дорогая, и знаю о ценах. Советую и вам узнать… если хотите сохранить дело, - добавила она многозначительно.
- Мадемуазель, - Дрейк приблизился к Дани, отставив в сторону плетеную корзину, - сколько вы хотите за эту картину?
Обе повернулись к нему, и мадам Летой язвительно заявила:
- Слишком много, доложу вам!
Он проигнорировал замечание и продолжал смотреть на Дани в ожидании ответа.
- Шестьдесят тысяч франков.
- Вот видите? - закричала госпожа Летой. - Шестьдесят тысяч франков за Буше! Она, должно быть, сошла с ума или думает, что Колтрейны могут продавать по любой цене.
Дани чуть не задохнулась от негодования. Это уже слишком!
- Видимо, - сказал Дрейк посетительнице, - вы не способны оценить истинную глубину таланта Франсуа Буше в его изображении обнаженной натуры. Вот, пожалуйста… - Он указал на картину. - Молодая блондинка… полностью обнаженная. Впечатляющий образец женской чувственности. - Он помедлил, чтобы произвести должный эффект.
Пухлая госпожа Летой зафыркала в негодовании. Дани прижала кончики пальцев к губам, пытаясь подавить смех.
- Когда в 1751 году, - продолжал Дрейк, - Буше приступил к созданию своей серии картин обнаженных молодых девушек, говорили, что он изображал Луизу О'Мерфи, малолетнюю проститутку, находившуюся на содержании у короля Людовика XIV, беспокоившегося о том, что от дам более зрелого возраста он может заразиться сифилисом. - Он повернулся к Дани. - Без сомнения, вы видели три его полотна «В модном салоне», «Завтрак» и «Женщина, надевающая подвязку». Прекрасные примеры жанровой живописи.
Дани не видела картин, о которых он говорил, но утвердительно кивнула, наслаждаясь спектаклем. Раздражение и досада госпожи Летой отражались на толстой физиономии. Она неожиданно столкнулась с человеком, который, несомненно, знал об искусстве гораздо больше, чем она, и ей это явно не нравилось…
Дрейк издал притворно драматический вздох, на мгновение закрыл глаза и произнес с благоговейным трепетом:
- У кого еще можно увидеть куртизанку в подвязках с широко расставленными ногами и котенком, играющим возле ее икр?
Госпожа Летой отшатнулась, широко раскрыв глаза.
- Он прославился тем, что запечатлел мадам де Помпадур. Не она открыла чудо его таланта - он и раньше получал королевские заказы, но благодаря ей его талант расцвел. Помпадур обладала сильным характером, прекрасным вкусом и именно под ее покровительством Буше передали заказ на оформление интерьеров Версаля, Ла-Мюэтта, Шуази, Фонтенбло и Креси.
Мадам уже брызгала слюной:
- Я… я…
Дрейк, похоже, наслаждался собой и не прервал свою напыщенную речь:
- Картины Буше явились смелым вызовом процветавшей тогда безвкусице. От них словно исходит сияние. Они потрясают. - Он засмеялся. - Подумайте, как воспринимали маленьких пастушек Буше, одетых в атлас и шелк, в напудренных париках, идущих босиком по мокрой траве? Ведь тогда ни одна благовоспитанная дама не смела выйти из своей спальни без обуви…
Неожиданно он обернулся к мадам Летой и укоризненно спросил:
- И вы считаете шестьдесят тысяч франков чрезмерным для Буше? - Он быстро вытащил свой бумажник из пальто, снова поворачиваясь к Дани. - Я покупаю картину, мадемуазель. Если эта… дилетантка… - Он помедлил, окинул мадам испепеляющим взглядом и продолжил: - Возможно, когда-нибудь она будет лучше разбираться в картинах и захочет купить ее, а пока я сам буду наслаждаться ею.
Он отсчитал шестьдесят тысяч франков.
Глаза мадам Летой становились все больше и больше, пока она искала слова для того, чтобы защитить себя. Ничто не приходило в голову. Ее ловко поставили на место…
Собрав остатки достоинства, она развернулась на каблуках и выплыла из магазина, покачивая широкими бедрами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85
Они выпили по бокалу шерри, затем Лили прислонила голову к его плечу.
- Если ты посидишь со мной рядом недолго и скажешь, что ты на меня не сердишься, думаю, я быстро успокоюсь и вернусь в свою комнату.
- Ты же знаешь, я не сержусь на тебя, Лили. И мои родители тоже не сердятся. Они просто не такие, как мы, боюсь, они немного старомодны. Но все уладится. И кроме всего прочего, выходка Дани только ухудшила дело. Как она могла поступить так… Впрочем, она всегда была своевольной, поступала так, как ей заблагорассудится. А теперь, - он поцеловал ее лоб, - тебе получше?
Лили обхватила руками его шею, притянула его лицо к своим жаждущим губам.
Он не мешкал.
Со стоном, который вырвался из самых глубин его существа, Колт поцеловал ее, и они упали на кровать.
Прошло довольно много времени, прежде чем Лили высвободилась из его объятий и прошептала:
- Знаю, что поступаю правильно, находясь сейчас здесь, с тобой, Колт. Знаю, что ты никогда не опорочишь мою честь…
Но Колт не слышал ее слов, торопливо наваливаясь на нее.
Он не думал ни о чести, ни о прочих глупостях.
Он был просто мужчиной. Возбужденным мужчиной, сгорающим от желания.
И… в данный момент ничто больше не имело значения.
Глава 14
Дани разговаривала с покупательницей, когда в магазин вошел Дрейк. Мгновенно ее обдало жаром, и она заволновалась, не пылают ли ярким огнем ее щеки? Он улыбнулся ей своей ленивой улыбкой, которая заставляла бешено колотиться сердце Дани, подмигнул и кивнул, давая понять, чтобы она не отвлекалась и продолжала заниматься своим делом. Она заметила, что он принес большую плетеную корзину, и лицо его выражало полнейшее удовлетворение собой.
Она повернулась к стоявшей рядом посетительнице:
- Простите. Что вы сказали, мадам Летой?
Женщина лет пятидесяти, такая же богатая, как и толстая, уставилась немигающим взглядом на картину, висевшую на стене перед ней. Двойной подбородок и толстые щеки затряслись, когда она поведала, что это произведение искусства произвело на нее довольно сильное впечатление и ей хотелось бы приобрести его. Но, вздохнув, она добавила:
- Дорогая, боюсь, что вы слишком много просите за картину. Кстати, должна сказать вам, все говорят о том, что вы назначаете на все высокую цену. Возможно, - продолжила госпожа Летой со снисходительной улыбкой, - вы пока очень молоды и неопытны для того, чтобы считать себя знатоком…
Дани сжала от злости зубы. Большим усилием воли она заставила себя спокойно ответить:
- Я не утверждаю, что являюсь знатоком, мадам, но я деловая женщина. Я назначаю за мои товары такую цену, чтобы получить доход. В противном случае я не продержалась бы в своем деле долго, не так ли?
- Тю, тю! - Госпожа Летой помахала жирным пальцем у нее перед носом. Уголки рта презрительно опустились, а глаза превратились в две маленькие, узкие щелочки, горящие от возмущения. - Я нахожусь в мире искусства гораздо дольше, чем вы, дорогая, и знаю о ценах. Советую и вам узнать… если хотите сохранить дело, - добавила она многозначительно.
- Мадемуазель, - Дрейк приблизился к Дани, отставив в сторону плетеную корзину, - сколько вы хотите за эту картину?
Обе повернулись к нему, и мадам Летой язвительно заявила:
- Слишком много, доложу вам!
Он проигнорировал замечание и продолжал смотреть на Дани в ожидании ответа.
- Шестьдесят тысяч франков.
- Вот видите? - закричала госпожа Летой. - Шестьдесят тысяч франков за Буше! Она, должно быть, сошла с ума или думает, что Колтрейны могут продавать по любой цене.
Дани чуть не задохнулась от негодования. Это уже слишком!
- Видимо, - сказал Дрейк посетительнице, - вы не способны оценить истинную глубину таланта Франсуа Буше в его изображении обнаженной натуры. Вот, пожалуйста… - Он указал на картину. - Молодая блондинка… полностью обнаженная. Впечатляющий образец женской чувственности. - Он помедлил, чтобы произвести должный эффект.
Пухлая госпожа Летой зафыркала в негодовании. Дани прижала кончики пальцев к губам, пытаясь подавить смех.
- Когда в 1751 году, - продолжал Дрейк, - Буше приступил к созданию своей серии картин обнаженных молодых девушек, говорили, что он изображал Луизу О'Мерфи, малолетнюю проститутку, находившуюся на содержании у короля Людовика XIV, беспокоившегося о том, что от дам более зрелого возраста он может заразиться сифилисом. - Он повернулся к Дани. - Без сомнения, вы видели три его полотна «В модном салоне», «Завтрак» и «Женщина, надевающая подвязку». Прекрасные примеры жанровой живописи.
Дани не видела картин, о которых он говорил, но утвердительно кивнула, наслаждаясь спектаклем. Раздражение и досада госпожи Летой отражались на толстой физиономии. Она неожиданно столкнулась с человеком, который, несомненно, знал об искусстве гораздо больше, чем она, и ей это явно не нравилось…
Дрейк издал притворно драматический вздох, на мгновение закрыл глаза и произнес с благоговейным трепетом:
- У кого еще можно увидеть куртизанку в подвязках с широко расставленными ногами и котенком, играющим возле ее икр?
Госпожа Летой отшатнулась, широко раскрыв глаза.
- Он прославился тем, что запечатлел мадам де Помпадур. Не она открыла чудо его таланта - он и раньше получал королевские заказы, но благодаря ей его талант расцвел. Помпадур обладала сильным характером, прекрасным вкусом и именно под ее покровительством Буше передали заказ на оформление интерьеров Версаля, Ла-Мюэтта, Шуази, Фонтенбло и Креси.
Мадам уже брызгала слюной:
- Я… я…
Дрейк, похоже, наслаждался собой и не прервал свою напыщенную речь:
- Картины Буше явились смелым вызовом процветавшей тогда безвкусице. От них словно исходит сияние. Они потрясают. - Он засмеялся. - Подумайте, как воспринимали маленьких пастушек Буше, одетых в атлас и шелк, в напудренных париках, идущих босиком по мокрой траве? Ведь тогда ни одна благовоспитанная дама не смела выйти из своей спальни без обуви…
Неожиданно он обернулся к мадам Летой и укоризненно спросил:
- И вы считаете шестьдесят тысяч франков чрезмерным для Буше? - Он быстро вытащил свой бумажник из пальто, снова поворачиваясь к Дани. - Я покупаю картину, мадемуазель. Если эта… дилетантка… - Он помедлил, окинул мадам испепеляющим взглядом и продолжил: - Возможно, когда-нибудь она будет лучше разбираться в картинах и захочет купить ее, а пока я сам буду наслаждаться ею.
Он отсчитал шестьдесят тысяч франков.
Глаза мадам Летой становились все больше и больше, пока она искала слова для того, чтобы защитить себя. Ничто не приходило в голову. Ее ловко поставили на место…
Собрав остатки достоинства, она развернулась на каблуках и выплыла из магазина, покачивая широкими бедрами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85