Тем более что Ла Валле — приятный человек, настроен дружелюбно и спас им с Жюдит жизнь.
Турнемин пожал плечами, вскочил в седло, поднял на дыбы Мерлина, довольного донельзя, что наконец можно размять ноги, и рысью направился в сторону улицы Дофина. Понго за ним.
По его мнению, подошло время рассчитаться с мнимым больным, чье нравственное здоровье было явно в куда худшем состоянии, чем физическое.
Едва Сезер, черный лакей, по-прежнему великолепный в своей синей шелковой ливрее и белоснежном парике, открыл дверь со сверкающей медной ручкой. Жиль, решив по возможности сократить время на препирательства и свести до минимума формальности, связанные со своим появлением в доме, просто двинул его кулаком по физиономии, и тот тяжело осел на черно-белые плиты пола.
На грохот падения, сопровождаемый жутким воплем, сбежалась целая стая молодых негритянок в одежде нежных цветов, и все они, словно бабочки, стали опускаться на распростертое тело со стонами, демонстрировавшими меру их скорби. Без сомнения, здоровяк Сезер был великолепным и обожаемым петухом на этом птичьем дворе.
Не обращая больше внимания на свою жертву, Жиль принялся разыскивать нотариуса и без особого труда обнаружил его в своего рода зимнем саду — застекленная веранда в задней части дома выходила прямо к кустам роз и жасмина.
Нотариус завтракал в обществе дородной супруги. Пахло кофе, шоколадом и теплыми булочками, мэтр Моблан, удобно устроившись в объемистом кресле с подушками, намазывал на горячий хлеб конфитюр из гуайавы и забавлял беседой жену — та, очевидно, еще не совсем отошла ото сна и являла собой образ полуспящей красавицы; едва прикрытые чересчур прозрачным кружевом телеса словно навеки приросли к такому же удобному, как у мужа, креслу.
Нотариус, хоть и провел бурную ночь, был свеж как огурчик. Маленький, коренастый, смуглый и толстогубый — в нем несомненно текла негритянская кровь. Под выгнутыми домиком бровями — живые, круглые, как у совы, карие глазки, под распахнутой до пояса кружевной рубахой из белого батиста — складки жирного животика. И это он отделал девицу так, что пришлось призвать на помощь Финнегана? Решительно, Турнемин ничего не понимал. Нотариус напоминал скорее евнуха, чем закаленного бойца на любовной арене…
И в довершение картины на золоченой жердочке восседал синий ара.
Грохот и последовавшее за ним появление Турнемина под сенью цветущего олеандра заставили нотариуса окаменеть. Он так и застыл с бутербродом в одной руке и ложкой конфитюра в другой.
— Кто… Кто вы такой?..
Но Элали узнала гостя и, нимало не заботясь о том, что на ней почти нет одежды, высвободила телеса из подушек и промурлыкала:
— Господин де Турнемин, как это мило!.. Я только что о вас говорила, я сказала, что…
Но ледяной взгляд Жиля ни на секунду не остановился на женщине: Жиль смотрел в глаза до смерти перепуганному нотариусу.
— ..что сожалеете о неудаче, которая постигла бандитов, посланных вашим другом Легро, чтобы убить меня и мою жену? Ничего не поделаешь — нельзя же всегда выигрывать… Будьте любезны, господин нотариус, выдайте мне немедленно справленные по всей форме документы на владение плантацией…
— Это не делается так быстро! — выкрикнул тот выдававшим страх фальцетом. — Я ведь передавал, чтобы вы пришли завтра. Тогда бы я успел…
— ..взорвать мой корабль, например?
Достав из кармашка свои часы. Жиль убедился, что они показывают то же время, что и те бронзовые, которые стояли рядом на изящной подставке.
— Я даю вам ровно пять минут, Моблан! Если к восьми двадцати пяти у меня еще не будет бумаг, я превращу вас в лапшу.
И, спрятав часы, он стал спокойно заряжать пистолет, отодвинув дулом пылкую Элали, норовившую броситься на него.
— Берегитесь, красавица! Мой пистолет не любит тряски, может ненароком выстрелить.
Моблан, вставайте, живо в кабинет! А мой оруженосец тем временем присмотрит за вашей супругой — мало ли что взбредет женщине в голову.
Тут Понго скорчил такую кровожадную гримасу, что дама завопила от ужаса.
— Боже мой, что это за чудовище? Кто он?
— Ирокез, любезная… и к тому же колдун.
Будь я на вашем месте, я бы только ради него набросил на себя шаль или еще что не столь прозрачное.
— Вы хотите сказать, что он может… может меня изнасиловать?
На этот раз взорвался Понго.
— Моя иметь достоинство. Моя не насиловать китиха!
— Не слишком ты галантен, — заметил ему, смеясь. Жиль. — Вперед, дорогой крючкотвор!
Вы и так уже потеряли минуту…
Его слова подействовали на нотариуса волшебным образом. Не прошло и полминуты, как тот был уже в кабинете с закрытыми еще шторами и рылся в единственной папке на своем рабочем столе.
Жиль стоял перед ним, держа наготове пистолет, и дожидался, когда настанет его очередь скрепить подписью официальный документ. Он бы и сам не мог сказать почему, но его вдруг охватила жалость к этому потному от страха толстяку.
— Как вы, слуга закона, могли стать сообщником бандита Легро? — спросил Турнемин.
Удивленный сочувственным тоном, Моблан застыл с пером в руке. Он нерешительно взглянул на странного клиента, потом перевел взгляд на дверь, словно боялся, что их кто-нибудь услышит. Потом тяжело вздохнул и процедил сквозь зубы:
— Вы только прибыли к нам, сударь. К тому же прибыли из Франции — там видишь то… что есть на самом деле или хотя бы приблизительно.
А здесь нельзя доверять глазам… знатный дворянин, богатый, уважаемый может оказаться тут, к примеру, в худшем положении, чем самый последний раб…
Он посыпал песком свежие чернила, снова обмакнул гусиное перо, но не протянул его Турнемину, а оставил в чернильнице. Мэтр Моблан словно хотел что-то сказать шевалье, но боялся.
— ..Послушайте, господин де Турнемин. Вы мне нравитесь и я не обижаюсь на то, как вы ведете себя после всего, что с вами приключилось на острове.
— Спасибо за доброту.
— Прошу, не перебивайте. Мне и без того тяжело говорить, но я хочу, чтобы вы прислушались к голосу рассудка. Вы, без сомнения, законный владелец «Верхних Саванн»… и все же, умоляю, откажитесь от них.
— То есть как? Вы хотите, чтобы я…
— ..чтобы вы согласились продать плантацию за вполне приемлемую цену. Я покупаю ее у вас от имени Симона Легро. И, уверяю вас, это будет самым разумным решением. Вы молоды, благородны, богаты и красивы. У вас жена красавица — весь город полон слухами о ее несравненном очаровании. Не хотите же вы, чтобы все это сгорело в адском пламени? А владения ваши сущий ад, хоть и нет на острове более прекрасных земель, и жить там было бы сплошным удовольствием, если бы не….
— ..не человек, которого давно пора убрать с плантации. Чем я и займусь, не теряя больше ни минуты. Уж поверьте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113
Турнемин пожал плечами, вскочил в седло, поднял на дыбы Мерлина, довольного донельзя, что наконец можно размять ноги, и рысью направился в сторону улицы Дофина. Понго за ним.
По его мнению, подошло время рассчитаться с мнимым больным, чье нравственное здоровье было явно в куда худшем состоянии, чем физическое.
Едва Сезер, черный лакей, по-прежнему великолепный в своей синей шелковой ливрее и белоснежном парике, открыл дверь со сверкающей медной ручкой. Жиль, решив по возможности сократить время на препирательства и свести до минимума формальности, связанные со своим появлением в доме, просто двинул его кулаком по физиономии, и тот тяжело осел на черно-белые плиты пола.
На грохот падения, сопровождаемый жутким воплем, сбежалась целая стая молодых негритянок в одежде нежных цветов, и все они, словно бабочки, стали опускаться на распростертое тело со стонами, демонстрировавшими меру их скорби. Без сомнения, здоровяк Сезер был великолепным и обожаемым петухом на этом птичьем дворе.
Не обращая больше внимания на свою жертву, Жиль принялся разыскивать нотариуса и без особого труда обнаружил его в своего рода зимнем саду — застекленная веранда в задней части дома выходила прямо к кустам роз и жасмина.
Нотариус завтракал в обществе дородной супруги. Пахло кофе, шоколадом и теплыми булочками, мэтр Моблан, удобно устроившись в объемистом кресле с подушками, намазывал на горячий хлеб конфитюр из гуайавы и забавлял беседой жену — та, очевидно, еще не совсем отошла ото сна и являла собой образ полуспящей красавицы; едва прикрытые чересчур прозрачным кружевом телеса словно навеки приросли к такому же удобному, как у мужа, креслу.
Нотариус, хоть и провел бурную ночь, был свеж как огурчик. Маленький, коренастый, смуглый и толстогубый — в нем несомненно текла негритянская кровь. Под выгнутыми домиком бровями — живые, круглые, как у совы, карие глазки, под распахнутой до пояса кружевной рубахой из белого батиста — складки жирного животика. И это он отделал девицу так, что пришлось призвать на помощь Финнегана? Решительно, Турнемин ничего не понимал. Нотариус напоминал скорее евнуха, чем закаленного бойца на любовной арене…
И в довершение картины на золоченой жердочке восседал синий ара.
Грохот и последовавшее за ним появление Турнемина под сенью цветущего олеандра заставили нотариуса окаменеть. Он так и застыл с бутербродом в одной руке и ложкой конфитюра в другой.
— Кто… Кто вы такой?..
Но Элали узнала гостя и, нимало не заботясь о том, что на ней почти нет одежды, высвободила телеса из подушек и промурлыкала:
— Господин де Турнемин, как это мило!.. Я только что о вас говорила, я сказала, что…
Но ледяной взгляд Жиля ни на секунду не остановился на женщине: Жиль смотрел в глаза до смерти перепуганному нотариусу.
— ..что сожалеете о неудаче, которая постигла бандитов, посланных вашим другом Легро, чтобы убить меня и мою жену? Ничего не поделаешь — нельзя же всегда выигрывать… Будьте любезны, господин нотариус, выдайте мне немедленно справленные по всей форме документы на владение плантацией…
— Это не делается так быстро! — выкрикнул тот выдававшим страх фальцетом. — Я ведь передавал, чтобы вы пришли завтра. Тогда бы я успел…
— ..взорвать мой корабль, например?
Достав из кармашка свои часы. Жиль убедился, что они показывают то же время, что и те бронзовые, которые стояли рядом на изящной подставке.
— Я даю вам ровно пять минут, Моблан! Если к восьми двадцати пяти у меня еще не будет бумаг, я превращу вас в лапшу.
И, спрятав часы, он стал спокойно заряжать пистолет, отодвинув дулом пылкую Элали, норовившую броситься на него.
— Берегитесь, красавица! Мой пистолет не любит тряски, может ненароком выстрелить.
Моблан, вставайте, живо в кабинет! А мой оруженосец тем временем присмотрит за вашей супругой — мало ли что взбредет женщине в голову.
Тут Понго скорчил такую кровожадную гримасу, что дама завопила от ужаса.
— Боже мой, что это за чудовище? Кто он?
— Ирокез, любезная… и к тому же колдун.
Будь я на вашем месте, я бы только ради него набросил на себя шаль или еще что не столь прозрачное.
— Вы хотите сказать, что он может… может меня изнасиловать?
На этот раз взорвался Понго.
— Моя иметь достоинство. Моя не насиловать китиха!
— Не слишком ты галантен, — заметил ему, смеясь. Жиль. — Вперед, дорогой крючкотвор!
Вы и так уже потеряли минуту…
Его слова подействовали на нотариуса волшебным образом. Не прошло и полминуты, как тот был уже в кабинете с закрытыми еще шторами и рылся в единственной папке на своем рабочем столе.
Жиль стоял перед ним, держа наготове пистолет, и дожидался, когда настанет его очередь скрепить подписью официальный документ. Он бы и сам не мог сказать почему, но его вдруг охватила жалость к этому потному от страха толстяку.
— Как вы, слуга закона, могли стать сообщником бандита Легро? — спросил Турнемин.
Удивленный сочувственным тоном, Моблан застыл с пером в руке. Он нерешительно взглянул на странного клиента, потом перевел взгляд на дверь, словно боялся, что их кто-нибудь услышит. Потом тяжело вздохнул и процедил сквозь зубы:
— Вы только прибыли к нам, сударь. К тому же прибыли из Франции — там видишь то… что есть на самом деле или хотя бы приблизительно.
А здесь нельзя доверять глазам… знатный дворянин, богатый, уважаемый может оказаться тут, к примеру, в худшем положении, чем самый последний раб…
Он посыпал песком свежие чернила, снова обмакнул гусиное перо, но не протянул его Турнемину, а оставил в чернильнице. Мэтр Моблан словно хотел что-то сказать шевалье, но боялся.
— ..Послушайте, господин де Турнемин. Вы мне нравитесь и я не обижаюсь на то, как вы ведете себя после всего, что с вами приключилось на острове.
— Спасибо за доброту.
— Прошу, не перебивайте. Мне и без того тяжело говорить, но я хочу, чтобы вы прислушались к голосу рассудка. Вы, без сомнения, законный владелец «Верхних Саванн»… и все же, умоляю, откажитесь от них.
— То есть как? Вы хотите, чтобы я…
— ..чтобы вы согласились продать плантацию за вполне приемлемую цену. Я покупаю ее у вас от имени Симона Легро. И, уверяю вас, это будет самым разумным решением. Вы молоды, благородны, богаты и красивы. У вас жена красавица — весь город полон слухами о ее несравненном очаровании. Не хотите же вы, чтобы все это сгорело в адском пламени? А владения ваши сущий ад, хоть и нет на острове более прекрасных земель, и жить там было бы сплошным удовольствием, если бы не….
— ..не человек, которого давно пора убрать с плантации. Чем я и займусь, не теряя больше ни минуты. Уж поверьте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113