У этого — два глаза.
Он хотел пойти дальше, но София с места не двинулась. Она подошла ближе к стене и задумчиво посмотрела на ворона. В нем было что-то такое — хорошо ей знакомое. Повернувшись к ней боком, он рассматривал её, и этот взгляд был ей непонятен. Но он был ей знаком и раньше, только София не помнила — когда это было. Сердце её забилось. У ворона был зелёный глаз! Необъяснимое чувство овладело Софией, происходящее было невероятно до головокружения. Такого просто не могло быть!
И всё-таки она сразу поверила, что этот необъяснимый зелёный взгляд уже встречался ей однажды и мерцал в лунном свете, как и сейчас. Она узнала его!
Зелёный камень в ее кольце, который, как ей казалось, постоянно разглядывал её, будто глаз животного — и есть птичий глаз! Неужели это был глаз Разумника?
В её голове пронеслось всё, что рассказывали о Разумнике. Он, ходила молва, утратил один глаз, когда слишком глубоко заглянул в Кладезь Премудрости. Но она никогда этому не верила.
Говорили также, что утратил он свой ночной глаз, лунный глаз, глаз Зла. Поэтому он ничего не видел, кроме Света, Красоты и Добра. Не мог видеть даже собственную тень. Однако теперь этот ворон изучал в раздумье свою тень. Он видел её. И видел много больше, чем свою тень. У него был глаз, созерцавший дно Кладезя Премудрости. Теперь София знала это. То был глаз Разумника.
И поэтому кольцо не давало ей покоя. Кто в силах носить глаз Разумника на своём пальце? Одна мысль об этом леденила кровь в жилах.
Солнце на закате бросило свои вечерние лучи на землю и залило всё ослепительным светом. Небо внезапно озарилось. Каменная стена, где сидел Разумник, стала багровой. Дорога сверкала, как золото.
Великая тишина опустилась на окрестности. Даже шум ярмарки смолк. И лишь одинокая гармоника продолжала играть в цыганской повозке. Правда, мелодия изменилась, звуки спорили, они старались перекричать друг друга, а потом грусть уступила место громкой ликующей песне.
В этих звуках не было ни красоты, ни совершенства, загорелые пальцы бродяги-цыгана едва управлялись с гармоникой, но ни один звук в мире не мог одержать над ними верх, столь непреодолимо счастливыми были эти звуки.
Разумник почувствовал, что ему надо следовать за ними. Расправив крылья, он полетел прямо в небо.
Взяв руку Софии, Альберт пожал её.
Потому что теперь они узнали того, кто играл. Человек этот вылез из повозки и сел на камень рядом с цветущим хмелем, который рос на лужайке.
Это был маленький старичок, ужасно маленький, почти карлик, волосы его сливались с бородой и светились в лучах закатного солнца. Он был совсем древний.
Это был старичок, у которого Альберт купил кольцо для Софии.
Но он их не видел, он играл.
И вот тут Альберт и София увидели, что по залитой золотым светом дороге идут двое маленьких детей. За ними шла Крылатая. Они увидели, как её развевающийся плащ и парящая шляпа обрисовываются на фоне солнца; но, заметив их, она повернулась и исчезла в его лучах.
Двое детей продолжали свой путь одни. И Альберт с Софией кинулись им навстречу. Ведь это же Клас и Клара идут по дороге! Идут спокойно, ничуть не изменившиеся с тех пор, как они видели их в последний раз давным-давно.
Долго-долго Альберт и София не выпускают детей из объятий.
Никто из них не произносит ни слова, но через некоторое время Клара поспешно хватает Софию за руку и тащит её за собой, совсем как в прежние времена.
— Пойдём, глянем на куклу, матушка, — говорит она. — Как ты думаешь, она ещё там?
И тут Альберт и София понимают, что дети забыли всё, что с ними случилось, когда они исчезли. И теряются в догадках, как это могло произойти.
Ведь откуда им знать: те, кто переплывает Реку Забытых Воспоминаний, никогда не помнят, что случилось с ними на покинутом берегу. Они вспоминают только то, что произошло на другом берегу, на том, куда они приплывают.
Клас и Клара никогда не вспомнят Дом, они никогда не вспомнят ни Властителя, ни Властительницу. Не вспомнят даже Нану.
Всё навечно кануло в Реку Забытых Воспоминаний.
Но иногда они диву даются: почему им бывает страшно подниматься по высоким лестницам? Или почему они иногда подбегают к зеркалу, боясь, что оно окажется пустым. И сердце при этом уходит у них в пятки. Почему они всегда радуются, когда видят себя в зеркале?
Несколько раз им случается проснуться среди ночи с ощущением, что они прикованы к какой-то великанше. Но София зажигает тогда свечу и говорит, что это им лишь приснилось.
— Сны, как потоки воды, — нежно шепчет она им на ушко, — сны уплывают, как потоки воды…
И тогда дети снова всё забывают.
То был сон, и ничего больше.
Но сейчас — в лучах солнечного заката — они ни о чём таком не думают.
Они бродят с отцом и матерью по всей ярмарке. Они видят, как пляшут медведи, видят девушек, пляшущих на ходулях. Они катаются на каруселях, и им дарят подарки, купленные на ярмарке.
В кукольной лавке все куклы проданы. Кроме куклы с золотистыми косами, в бархатном плаще и с лиловой кружевной косынкой на голове.
Старушка в лавке, похоже, растеряна, она изумлена, раньше она эту куклу не заметила, говорит она. И она точно знает, что такую куклу она к ярмарке не шила — чудо, что она попала сюда. Но Клару и Софию это совершенно не интересует.
Не всё ли равно! Главное, что кукла оказывается в объятиях Клары, — так оно и должно быть. Круг замкнулся — и всё становится на свои места! И больше никому ничего не надо знать. И никому ничего не надо понимать.
Достаточно того, что знает Крылатая. Такова её судьба — знать и понимать больше, чем другие.
Этим вечером она снова стоит под яблоней. Яблоня уже отцвела, и видно, что нынче к осени будет много плодов, куда больше, чем в прежние годы.
Она видит, что год будет добрый.
— Разумник, — задумчиво говорит она ворону, сидящему на дереве. — А ты знаешь или нет?
— Да, я знаю, — ответил ворон. Они посмотрели друг на друга.
— Глаз твой стал зелёным оттого, что так долго пролежал в Кладезе Премудрости…
— Я знаю это, — сказал Разумник.
— Что знаешь ты ещё?
Помолчав сперва, ворон окинул её ленивым взглядом и затем ответил:
— Всё. Прежде чем солнце знало, где оно обитает, прежде чем луна знала, какой властью она обладает, прежде чем звёзды знали, где они будут сверкать, Разумник знал уже, что такое жизнь.
Крылатая задумчиво смотрела на него, кивая после каждого его слова.
Ворон снова стал самим собой. К нему вернулся назад его глаз, глаз из стародавних времён. Ничто более не было скрыто от него. Он, как прежде, видел прошлое и будущее. Теперь он смотрел на вещунью другим своим глазом, тем глазом, которому она не смела верить прежде, когда он был у ворона единственным. Но теперь она верила этому взгляду, преисполненному надежды, и глаза её просияли улыбкой — улыбкой цвета синего крокуса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25
Он хотел пойти дальше, но София с места не двинулась. Она подошла ближе к стене и задумчиво посмотрела на ворона. В нем было что-то такое — хорошо ей знакомое. Повернувшись к ней боком, он рассматривал её, и этот взгляд был ей непонятен. Но он был ей знаком и раньше, только София не помнила — когда это было. Сердце её забилось. У ворона был зелёный глаз! Необъяснимое чувство овладело Софией, происходящее было невероятно до головокружения. Такого просто не могло быть!
И всё-таки она сразу поверила, что этот необъяснимый зелёный взгляд уже встречался ей однажды и мерцал в лунном свете, как и сейчас. Она узнала его!
Зелёный камень в ее кольце, который, как ей казалось, постоянно разглядывал её, будто глаз животного — и есть птичий глаз! Неужели это был глаз Разумника?
В её голове пронеслось всё, что рассказывали о Разумнике. Он, ходила молва, утратил один глаз, когда слишком глубоко заглянул в Кладезь Премудрости. Но она никогда этому не верила.
Говорили также, что утратил он свой ночной глаз, лунный глаз, глаз Зла. Поэтому он ничего не видел, кроме Света, Красоты и Добра. Не мог видеть даже собственную тень. Однако теперь этот ворон изучал в раздумье свою тень. Он видел её. И видел много больше, чем свою тень. У него был глаз, созерцавший дно Кладезя Премудрости. Теперь София знала это. То был глаз Разумника.
И поэтому кольцо не давало ей покоя. Кто в силах носить глаз Разумника на своём пальце? Одна мысль об этом леденила кровь в жилах.
Солнце на закате бросило свои вечерние лучи на землю и залило всё ослепительным светом. Небо внезапно озарилось. Каменная стена, где сидел Разумник, стала багровой. Дорога сверкала, как золото.
Великая тишина опустилась на окрестности. Даже шум ярмарки смолк. И лишь одинокая гармоника продолжала играть в цыганской повозке. Правда, мелодия изменилась, звуки спорили, они старались перекричать друг друга, а потом грусть уступила место громкой ликующей песне.
В этих звуках не было ни красоты, ни совершенства, загорелые пальцы бродяги-цыгана едва управлялись с гармоникой, но ни один звук в мире не мог одержать над ними верх, столь непреодолимо счастливыми были эти звуки.
Разумник почувствовал, что ему надо следовать за ними. Расправив крылья, он полетел прямо в небо.
Взяв руку Софии, Альберт пожал её.
Потому что теперь они узнали того, кто играл. Человек этот вылез из повозки и сел на камень рядом с цветущим хмелем, который рос на лужайке.
Это был маленький старичок, ужасно маленький, почти карлик, волосы его сливались с бородой и светились в лучах закатного солнца. Он был совсем древний.
Это был старичок, у которого Альберт купил кольцо для Софии.
Но он их не видел, он играл.
И вот тут Альберт и София увидели, что по залитой золотым светом дороге идут двое маленьких детей. За ними шла Крылатая. Они увидели, как её развевающийся плащ и парящая шляпа обрисовываются на фоне солнца; но, заметив их, она повернулась и исчезла в его лучах.
Двое детей продолжали свой путь одни. И Альберт с Софией кинулись им навстречу. Ведь это же Клас и Клара идут по дороге! Идут спокойно, ничуть не изменившиеся с тех пор, как они видели их в последний раз давным-давно.
Долго-долго Альберт и София не выпускают детей из объятий.
Никто из них не произносит ни слова, но через некоторое время Клара поспешно хватает Софию за руку и тащит её за собой, совсем как в прежние времена.
— Пойдём, глянем на куклу, матушка, — говорит она. — Как ты думаешь, она ещё там?
И тут Альберт и София понимают, что дети забыли всё, что с ними случилось, когда они исчезли. И теряются в догадках, как это могло произойти.
Ведь откуда им знать: те, кто переплывает Реку Забытых Воспоминаний, никогда не помнят, что случилось с ними на покинутом берегу. Они вспоминают только то, что произошло на другом берегу, на том, куда они приплывают.
Клас и Клара никогда не вспомнят Дом, они никогда не вспомнят ни Властителя, ни Властительницу. Не вспомнят даже Нану.
Всё навечно кануло в Реку Забытых Воспоминаний.
Но иногда они диву даются: почему им бывает страшно подниматься по высоким лестницам? Или почему они иногда подбегают к зеркалу, боясь, что оно окажется пустым. И сердце при этом уходит у них в пятки. Почему они всегда радуются, когда видят себя в зеркале?
Несколько раз им случается проснуться среди ночи с ощущением, что они прикованы к какой-то великанше. Но София зажигает тогда свечу и говорит, что это им лишь приснилось.
— Сны, как потоки воды, — нежно шепчет она им на ушко, — сны уплывают, как потоки воды…
И тогда дети снова всё забывают.
То был сон, и ничего больше.
Но сейчас — в лучах солнечного заката — они ни о чём таком не думают.
Они бродят с отцом и матерью по всей ярмарке. Они видят, как пляшут медведи, видят девушек, пляшущих на ходулях. Они катаются на каруселях, и им дарят подарки, купленные на ярмарке.
В кукольной лавке все куклы проданы. Кроме куклы с золотистыми косами, в бархатном плаще и с лиловой кружевной косынкой на голове.
Старушка в лавке, похоже, растеряна, она изумлена, раньше она эту куклу не заметила, говорит она. И она точно знает, что такую куклу она к ярмарке не шила — чудо, что она попала сюда. Но Клару и Софию это совершенно не интересует.
Не всё ли равно! Главное, что кукла оказывается в объятиях Клары, — так оно и должно быть. Круг замкнулся — и всё становится на свои места! И больше никому ничего не надо знать. И никому ничего не надо понимать.
Достаточно того, что знает Крылатая. Такова её судьба — знать и понимать больше, чем другие.
Этим вечером она снова стоит под яблоней. Яблоня уже отцвела, и видно, что нынче к осени будет много плодов, куда больше, чем в прежние годы.
Она видит, что год будет добрый.
— Разумник, — задумчиво говорит она ворону, сидящему на дереве. — А ты знаешь или нет?
— Да, я знаю, — ответил ворон. Они посмотрели друг на друга.
— Глаз твой стал зелёным оттого, что так долго пролежал в Кладезе Премудрости…
— Я знаю это, — сказал Разумник.
— Что знаешь ты ещё?
Помолчав сперва, ворон окинул её ленивым взглядом и затем ответил:
— Всё. Прежде чем солнце знало, где оно обитает, прежде чем луна знала, какой властью она обладает, прежде чем звёзды знали, где они будут сверкать, Разумник знал уже, что такое жизнь.
Крылатая задумчиво смотрела на него, кивая после каждого его слова.
Ворон снова стал самим собой. К нему вернулся назад его глаз, глаз из стародавних времён. Ничто более не было скрыто от него. Он, как прежде, видел прошлое и будущее. Теперь он смотрел на вещунью другим своим глазом, тем глазом, которому она не смела верить прежде, когда он был у ворона единственным. Но теперь она верила этому взгляду, преисполненному надежды, и глаза её просияли улыбкой — улыбкой цвета синего крокуса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25