Часто казалось, что идешь уже по чьему-то жилью, под ногами вместо асфальта появлялась внезапно, чтобы точно так же неожиданно исчезнуть, ковровая дорожка, можно было увидеть людей в домашних халатах, которые с меланхоличным видом курили трубки, сидя на бордюре. Кто-то ругался, кто-то кого-то бил, мимо ехали машины, за ширмой кто-то шумно занимался сексом, маленький публичный дом принимал клиентов.
Я забиралась в гущу арабского квартала, пытаясь постигнуть его пеструю топографию, нащупывая пути, которыми, может быть, придется убегать. Меня неоднократно пытались затащить в бордель, ограбить, всучить какие-то пестрые тряпки, привлечь в качестве союзника. Этот город в городе жил своей напряженной жизнью. По всей видимости, разработчики ассимиляционных программ никогда не бывали тут, в этих живых человеческих джунглях, способных подчинить себе, сделать частью себя кого угодно.
Выбравшись, наконец, в более спокойную европейскую зону, я позволила себе немного расслабиться и завернула в небольшую кафешку, со странным названием “Радость Одди”. Около входа торчала желтая голографическая собачка со стоячими коричневыми ушками.
Заняв столик у окна, я заказала отбивную, салат, сок и кофе с булочками. Официант, высокий негр, что-то хрипло буркнул и убежал. Я осталась созерцать суетливые перемещения народа по небольшой площади перед забегаловкой, стараясь понять при этом, что же я тут все-таки делаю.
Я приехала в Париж, наверное, просто потому, что это был ближайший европейский город, в который улетал самолет из Кашмира. Я ждала нападения, опасностей, поэтому стремилась сделать как можно более далекий бросок, сменить Азию на Европу и, может быть, потом на Америку. Но нападений не было, из всех опасностей — лишь угроза ограбления в арабском квартале. Что же я тут делаю?
Я вдруг поняла, что все это время прислушивалась к себе. Ждала чего-то важного, знака, сообщения. Так, затаив дыхание, человек ждет результатов лотереи.
— Ваш заказ, — негр с голосом Луи Армстронга заставил меня вздрогнуть.
На стол, с легким стуком встала тарелка, по ободку которой мчалась веселая, нарисованная желтым собачка.
Официант расставил все приборы, немного наклонился и сообщил, что кофе он подаст чуть позже, чтобы тот не остыл. Я кивнула, взялась за нож с вилкой и начала есть. Было вкусно, я даже испугалась, что заурчу, как голодная кошка.
Именно тогда я и увидела ее.
Девочка сидела в углу. Перед ней исходила паром большая кофейная кружка с неизбежной собачкой на ободе. С одной стороны, ничего особенного, ну девочка, ну кружка, ну сидит. Даже свежая ссадина на скуле ни о чем не говорит. Упала, подралась. Возраст, в общем, подходящий, наверное, лет восемнаддать. На самом деле я обратила на нее внимание из-за костюма.
Уличная модификация брони “Марк-2”. Неприметная расцветка, грубоватая гармошка суставов, тусклый блеск материала и угловатые очертания бронепластин. Собственно, тоже ничего особенного. Мало ли какая мода сейчас в Париже… Тем более, что молодежь всегда вырабатывала свои собственные модные течения. Почему бы не носить бронекостюм? Удобно, тепло, сухо, безопасно, выглядит… лихо выглядит, ничего не скажешь. Немного тяжеловато только.
Я продолжала есть, наблюдая за девчонкой. Та сидела, не двигаясь, прижавшись спиной к стене так, чтобы держать в поле зрения стекло витрины и вход в кафе. Чашка перед ней исходила паром, но девочка даже не притронулась к ней. Глаза затравленные, губы искусанные, а потому красные. Почти не шевелится, слегка наклонившись вправо. И локоть прижат к правому боку. Нехорошо так прижат.
Я уже давно разобралась с салатом и почти закончила поглощать отбивную, с трудом удержавшись, чтобы не слизнуть с тарелки вкуснейший соус, которым она была залита. Подходило время кофе и булочек. Поискав глазами официанта, я хотела сделать ему знак, но он все понял без меня, потому что едва я отодвинула тарелку, как он появился в дверях кухни с небольшим подносом в руках.
Пока официант расставлял на столе кружку, небольшую стеклянную посудинку со сливками, сахар и тарелочку с булочками, я увидела, как девчонка тремя глотками выпила остывший кофе.
— Долго сидит? — тихо обратилась я к официанту, глазами указывая на фигуру в бронекостюме.
Негр покосился в указанном направлении, немного наклонился и ответил:
— Пятую кружку. Вот посмотрите, что сейчас будет.
Он забрал грязную посуду и направился к девушке, та подобралась, словно для прыжка.
— Что-нибудь еще, мадам?
— Да, еще кофе.
Официант легко поклонился, забрал пустую кружку и, выразительно посмотрев на меня, вышел.
Кофе был вкусный. Крепкий, с небольшой горчинкой, в пределах разумного. На какой-то момент мне даже показалось, что он настоящий. Но, конечно, нет. Натуральный кофе сделался очень редким и дорогим деликатесом. В лучшем случае, это был генетически измененный продукт или просто химия. Качественная, с хорошим вкусом, но все-таки химия. Возможно, если учесть, что кафе располагалось в европейской части Парижа, искусственные составляющие даже не слишком накапливаются в организме…
Девушка снова застыла над дымящейся кружкой, если верить официанту, шестой по счету.
Отвернувшись от странной обладательницы бро-некостюма, я решила повнимательней изучить улицу за витриной. Толстое стекло надежно предохраняло внутреннее помещение от шума и пыли, создавая иллюзию защищенности, которую, наверное, испытывают рыбы, глядящие на мир из аквариума. На площади перед “Радостью Одди” было не слишком многолюдно. Обычная толпа, характерная для огромных городов. Служащие, рабочие, клерки, домохозяйки, выбравшиеся за покупками, стайками туда-сюда носились дети. Этот район города никак не относился к центру или к каким-либо туристическим достопримечательностям. Тут располагались офисы мелких компаний, небольшие магазины, забегаловки средней и мелкой руки, квартирные пеналы.
Напротив, около .другой такой же забегаловки, только с желтым котом вместо собачки, сидел нищий, равнодушно глядящий перед собой. В расстеленную тряпицу иногда летела какая-то мелочь. Нищий был не стар, но очень худ. Белесые глаза делали его похожим на слепца. Такие обычно раскидывают мусорные баки, роются на помойках, иногда грабят кого-нибудь совсем беззащитного, сбившись в стаю.
В общем, нищего я занесла в “кандидаты на проблему” номер один.
Справа собралась группка метисов, обросших дредами. Они экспрессивно обсуждали что-то, размахивали руками и, видимо, производили много шума. Чуть дальше от них, у входа в боковую улочку, стоял одинокий парнишка с букетом роз, неприязненно поглядывая в сторону цветных. Метисы трясли дредами и парнишку не замечали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81
Я забиралась в гущу арабского квартала, пытаясь постигнуть его пеструю топографию, нащупывая пути, которыми, может быть, придется убегать. Меня неоднократно пытались затащить в бордель, ограбить, всучить какие-то пестрые тряпки, привлечь в качестве союзника. Этот город в городе жил своей напряженной жизнью. По всей видимости, разработчики ассимиляционных программ никогда не бывали тут, в этих живых человеческих джунглях, способных подчинить себе, сделать частью себя кого угодно.
Выбравшись, наконец, в более спокойную европейскую зону, я позволила себе немного расслабиться и завернула в небольшую кафешку, со странным названием “Радость Одди”. Около входа торчала желтая голографическая собачка со стоячими коричневыми ушками.
Заняв столик у окна, я заказала отбивную, салат, сок и кофе с булочками. Официант, высокий негр, что-то хрипло буркнул и убежал. Я осталась созерцать суетливые перемещения народа по небольшой площади перед забегаловкой, стараясь понять при этом, что же я тут все-таки делаю.
Я приехала в Париж, наверное, просто потому, что это был ближайший европейский город, в который улетал самолет из Кашмира. Я ждала нападения, опасностей, поэтому стремилась сделать как можно более далекий бросок, сменить Азию на Европу и, может быть, потом на Америку. Но нападений не было, из всех опасностей — лишь угроза ограбления в арабском квартале. Что же я тут делаю?
Я вдруг поняла, что все это время прислушивалась к себе. Ждала чего-то важного, знака, сообщения. Так, затаив дыхание, человек ждет результатов лотереи.
— Ваш заказ, — негр с голосом Луи Армстронга заставил меня вздрогнуть.
На стол, с легким стуком встала тарелка, по ободку которой мчалась веселая, нарисованная желтым собачка.
Официант расставил все приборы, немного наклонился и сообщил, что кофе он подаст чуть позже, чтобы тот не остыл. Я кивнула, взялась за нож с вилкой и начала есть. Было вкусно, я даже испугалась, что заурчу, как голодная кошка.
Именно тогда я и увидела ее.
Девочка сидела в углу. Перед ней исходила паром большая кофейная кружка с неизбежной собачкой на ободе. С одной стороны, ничего особенного, ну девочка, ну кружка, ну сидит. Даже свежая ссадина на скуле ни о чем не говорит. Упала, подралась. Возраст, в общем, подходящий, наверное, лет восемнаддать. На самом деле я обратила на нее внимание из-за костюма.
Уличная модификация брони “Марк-2”. Неприметная расцветка, грубоватая гармошка суставов, тусклый блеск материала и угловатые очертания бронепластин. Собственно, тоже ничего особенного. Мало ли какая мода сейчас в Париже… Тем более, что молодежь всегда вырабатывала свои собственные модные течения. Почему бы не носить бронекостюм? Удобно, тепло, сухо, безопасно, выглядит… лихо выглядит, ничего не скажешь. Немного тяжеловато только.
Я продолжала есть, наблюдая за девчонкой. Та сидела, не двигаясь, прижавшись спиной к стене так, чтобы держать в поле зрения стекло витрины и вход в кафе. Чашка перед ней исходила паром, но девочка даже не притронулась к ней. Глаза затравленные, губы искусанные, а потому красные. Почти не шевелится, слегка наклонившись вправо. И локоть прижат к правому боку. Нехорошо так прижат.
Я уже давно разобралась с салатом и почти закончила поглощать отбивную, с трудом удержавшись, чтобы не слизнуть с тарелки вкуснейший соус, которым она была залита. Подходило время кофе и булочек. Поискав глазами официанта, я хотела сделать ему знак, но он все понял без меня, потому что едва я отодвинула тарелку, как он появился в дверях кухни с небольшим подносом в руках.
Пока официант расставлял на столе кружку, небольшую стеклянную посудинку со сливками, сахар и тарелочку с булочками, я увидела, как девчонка тремя глотками выпила остывший кофе.
— Долго сидит? — тихо обратилась я к официанту, глазами указывая на фигуру в бронекостюме.
Негр покосился в указанном направлении, немного наклонился и ответил:
— Пятую кружку. Вот посмотрите, что сейчас будет.
Он забрал грязную посуду и направился к девушке, та подобралась, словно для прыжка.
— Что-нибудь еще, мадам?
— Да, еще кофе.
Официант легко поклонился, забрал пустую кружку и, выразительно посмотрев на меня, вышел.
Кофе был вкусный. Крепкий, с небольшой горчинкой, в пределах разумного. На какой-то момент мне даже показалось, что он настоящий. Но, конечно, нет. Натуральный кофе сделался очень редким и дорогим деликатесом. В лучшем случае, это был генетически измененный продукт или просто химия. Качественная, с хорошим вкусом, но все-таки химия. Возможно, если учесть, что кафе располагалось в европейской части Парижа, искусственные составляющие даже не слишком накапливаются в организме…
Девушка снова застыла над дымящейся кружкой, если верить официанту, шестой по счету.
Отвернувшись от странной обладательницы бро-некостюма, я решила повнимательней изучить улицу за витриной. Толстое стекло надежно предохраняло внутреннее помещение от шума и пыли, создавая иллюзию защищенности, которую, наверное, испытывают рыбы, глядящие на мир из аквариума. На площади перед “Радостью Одди” было не слишком многолюдно. Обычная толпа, характерная для огромных городов. Служащие, рабочие, клерки, домохозяйки, выбравшиеся за покупками, стайками туда-сюда носились дети. Этот район города никак не относился к центру или к каким-либо туристическим достопримечательностям. Тут располагались офисы мелких компаний, небольшие магазины, забегаловки средней и мелкой руки, квартирные пеналы.
Напротив, около .другой такой же забегаловки, только с желтым котом вместо собачки, сидел нищий, равнодушно глядящий перед собой. В расстеленную тряпицу иногда летела какая-то мелочь. Нищий был не стар, но очень худ. Белесые глаза делали его похожим на слепца. Такие обычно раскидывают мусорные баки, роются на помойках, иногда грабят кого-нибудь совсем беззащитного, сбившись в стаю.
В общем, нищего я занесла в “кандидаты на проблему” номер один.
Справа собралась группка метисов, обросших дредами. Они экспрессивно обсуждали что-то, размахивали руками и, видимо, производили много шума. Чуть дальше от них, у входа в боковую улочку, стоял одинокий парнишка с букетом роз, неприязненно поглядывая в сторону цветных. Метисы трясли дредами и парнишку не замечали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81