Меня кинуло на спинку переднего сиденья. Зазвенело стекло. Из-под смятого капота вырвалась и ушла в ночное небо струя белого пара.
— Ах ты… Ах ты… — причитал Хатхи.
Выбравшись из автомобиля, он первым делом осмотрел капот. Результаты осмотра вызвали еще большее оханье.
— Какой шакал… Какой шакал…
Когда я вылезла наружу, из-под днища машины доносились только горестные вздохи. Наконец выбрался Хатхи, весь в грязи, с чем-то белым на руках.
— Посмотри, сестра! Вот он, мерзавец, который пустит по миру всю мою семью! Вот он, гадкая тварь! Ох ты… — И он бросил на землю овечью тушу. — Кто за это заплатит? Кто?! Ох ты…
Машина и вправду представляла собой довольно жалкое зрелище. Хатхи так легко держал на руках барана потому, что был силен: баран был большим.
Достаточно большим, чтобы буквально изуродовать старенькое такси.
Вмятый радиатор изливал на землю струи горячей воды, превращая дорогу в грязь. Выбитые фары. Сорванные со своих мест опоры двигателя прорвали обшивку.
— Кто заплатит?! — причитал Хатхи.
— Машина не застрахована?
— Застрахована, сестра, застрахована! — Хатхи повернул ко мне заплаканное лицо. — Что мне пользы оттого, что она застрахована?! Страховка не подразумевает столкновение с тупым бараном! Кто будет платить за ремонт? Баран?! Баран не будет! Кто заплатит?!..
— Колеса на месте?
— Колеса… Какие колеса, сестра? Тут двигатель, тут все… Какие колеса? Не издевайся над стариком Хатхи, нищим стариком! Моя дочь пойдет на панель, моя жена станет презираемой женщиной…
— Сколько стоит самый дешевый автомобиль?
— На что мне дешевый? Только деньги на ремонт… Я сам пойду и продам свои почки!
— Успокойся! — прикрикнула я. — Сколько стоит?
— Рупий пятьсот… — неуверенно произнес Хатхи. — Но это будет просто корыто с мотором. На старой стиральной машине можно проехать больше, чем на автомобиле, который стоит пятьсот рупий.
— Ну, метров десять оно проедет?
— Проедет. Зачем все эти вопросы, сестра?
— Затем, что ты мне нравишься. Звони кому-нибудь из своих хороших знакомых, лучше друзей, у
которых есть автомобиль, чтобы отбуксировать твою таратайку. Нужен гараж, чтобы никто не видел твое такси в аварийном состоянии. Понятно?
— Понятно, сестра, — слезы Хатхи мгновенно высохли.
Он еще не понял, к чему идет дело, но уже сообразил, что у меня есть план.
План действительно был.
У Хатхи оказались хорошие друзья. Буквально через полчаса мы уже ехали на пыхтящем “шевроле”, в котором обычно развозили фрукты. Это ощущалось по запаху, доносившемуся в салон из кузова. Водитель, хмурый и худой индус, имени которого я не разобрала, молча ехал какими-то окраинами, переулками и темными улицами. Сзади что-то погромыхивало, машину ощутимо подбрасывало, когда мы наезжали на камни. Хатхи ерзал на сидении и все время оборачивался, разглядывая свой автомобиль в немытое заднее стекло.
— Ничего с ним не случится, — наконец пробормотал водитель. — Кроме того, что уже произошло. Сиди спокойно и не ерзай. Отвлекаешь.
— От чего тебя отвлекать? — Хатхи морщился каждый раз, когда его машина издавала очередной жалобный звук. — От чего тут можно отвлекать, когда у тебя даже рессор не осталось!
— Не твое дело. Моя машина, что хочу, то и делаю.
— Никогда ты ее не берег!
— Моя машина! А ты свою вообще разбил, — привел окончательный довод водитель.
Хатхи только крякнул и искоса посмотрел на меня. Мне стало его жаль. Большой и сильный, он напоминал сейчас мокрую собаку, которую я видела как-то раз в Петербурге во время большого биржевого кризиса. Промокшее животное сидело у подъезда огромного дома и невероятно тоскливыми глазами смотрело куда-то вверх. Там, на фонарной перекладине, висел человек. В то время Петербург больше напоминал фильм ужасов. Страшный город.
Мы загнали разбитую машину в гараж, попрощались с водителем и закрыли двери. При свете прожектора “линкольн” выглядел совсем плохо. Бампер перекосило и вмяло внутрь, радиатор совсем вывалился и теперь лежал одним концом на полу. С трудом открыв капот, мы обнаружили, что двигатель сорвало с опор, и держался он на одном честном слове, а генератор вообще остался на месте аварии.
— Я думаю, что ее еще можно починить, — простонал Хатхи.
— Нельзя, — покачала я головой.
— Нельзя, — согласился он. — У меня таких денег нет.
— А нам и не надо. Завтра берешь какую-нибудь отчаянную голову из числа своих знакомых и даешь, ему пятьсот рупий на автомобиль. У этой машины будет два обязательных условия: она должна быть на ходу и застрахована. Причем застрахована максимально. И вот еще что: за завтрашний день ты должен найти место в городе, такое, какое я скажу.
— Зачем?
— Потом узнаешь. А машину ты должен привести в порядок.
— Как? — Хатхи схватился за голову, но я поспешила пояснить:
— Чтобы она выглядела нормальной. Фары, решетку, бампер, капот… Все это выправить, покрасить, поставить на место. Но без сварки и без дополнительных болтов и гаек. Хоть на клей сажай, но сделай. “Линкольн” должен двигаться. То есть колеса должны крутиться. Завтра ночью за мной заедешь. Понятно?
— Понятно.
Видно было, что Хатхи совершенно обалдел и тихонько прикидывает, не собираюсь ли я его надуть или посмеяться. Ничего, пусть сомневается. Все равно ему деваться некуда.
— Только, сестра, скажи мне одно: у тебя есть план?
— Есть.
— А зачем ты это делаешь?
Я задумалась. Потом дернула плечами.
— Я сама не знаю. Просто ты человек, честно выполняющий свое дело. Мало того, ты не стоишь в Системе, если понимаешь, о чем я… Ты пытаешься что-то делать сам. Этим ты мне нравишься.
Хатхи покивал задумчиво, а потом вдруг выпалил:
— Я женат, сестра, а то бы за тобой приударил… Да. — Он встряхнул головой и продолжил, сменив тему на совсем неожиданную. — Но стоять вне Системы человек не может. Система — это описание мира, где мы живем. Система — это все, что окружает нас теперь…
Мне показалось, что я ослышалась или рядом с нами стоял кто-то еще. От Хатхи я не ожидала услышать подобное. Он стоял около прожектора. Я ясно видела, как шевелятся его губы. Но что-то неправильное казалось мне в его образе. Как будто изменилась, сдвинулась тонкая граница между честным и нечестным, между реальным и выдуманным. Что же не так? Что? Пойми…
— На определенном этапе развития общества Система способна осознать сама себя, как нечто отдельное, почти божественное по отношению к человеку. Уже сейчас можно видеть, как работают те или иные системы. Пока, может быть, отдельные друг от друга, независимые, но все-таки уже имеющие один общий вектор.
Что же не так? Что? Голос? Нет, я слежу за губами Хатхи, он говорит, и я будто вижу тени от слов, вылетающих из его рта. Неправильные слова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81
— Ах ты… Ах ты… — причитал Хатхи.
Выбравшись из автомобиля, он первым делом осмотрел капот. Результаты осмотра вызвали еще большее оханье.
— Какой шакал… Какой шакал…
Когда я вылезла наружу, из-под днища машины доносились только горестные вздохи. Наконец выбрался Хатхи, весь в грязи, с чем-то белым на руках.
— Посмотри, сестра! Вот он, мерзавец, который пустит по миру всю мою семью! Вот он, гадкая тварь! Ох ты… — И он бросил на землю овечью тушу. — Кто за это заплатит? Кто?! Ох ты…
Машина и вправду представляла собой довольно жалкое зрелище. Хатхи так легко держал на руках барана потому, что был силен: баран был большим.
Достаточно большим, чтобы буквально изуродовать старенькое такси.
Вмятый радиатор изливал на землю струи горячей воды, превращая дорогу в грязь. Выбитые фары. Сорванные со своих мест опоры двигателя прорвали обшивку.
— Кто заплатит?! — причитал Хатхи.
— Машина не застрахована?
— Застрахована, сестра, застрахована! — Хатхи повернул ко мне заплаканное лицо. — Что мне пользы оттого, что она застрахована?! Страховка не подразумевает столкновение с тупым бараном! Кто будет платить за ремонт? Баран?! Баран не будет! Кто заплатит?!..
— Колеса на месте?
— Колеса… Какие колеса, сестра? Тут двигатель, тут все… Какие колеса? Не издевайся над стариком Хатхи, нищим стариком! Моя дочь пойдет на панель, моя жена станет презираемой женщиной…
— Сколько стоит самый дешевый автомобиль?
— На что мне дешевый? Только деньги на ремонт… Я сам пойду и продам свои почки!
— Успокойся! — прикрикнула я. — Сколько стоит?
— Рупий пятьсот… — неуверенно произнес Хатхи. — Но это будет просто корыто с мотором. На старой стиральной машине можно проехать больше, чем на автомобиле, который стоит пятьсот рупий.
— Ну, метров десять оно проедет?
— Проедет. Зачем все эти вопросы, сестра?
— Затем, что ты мне нравишься. Звони кому-нибудь из своих хороших знакомых, лучше друзей, у
которых есть автомобиль, чтобы отбуксировать твою таратайку. Нужен гараж, чтобы никто не видел твое такси в аварийном состоянии. Понятно?
— Понятно, сестра, — слезы Хатхи мгновенно высохли.
Он еще не понял, к чему идет дело, но уже сообразил, что у меня есть план.
План действительно был.
У Хатхи оказались хорошие друзья. Буквально через полчаса мы уже ехали на пыхтящем “шевроле”, в котором обычно развозили фрукты. Это ощущалось по запаху, доносившемуся в салон из кузова. Водитель, хмурый и худой индус, имени которого я не разобрала, молча ехал какими-то окраинами, переулками и темными улицами. Сзади что-то погромыхивало, машину ощутимо подбрасывало, когда мы наезжали на камни. Хатхи ерзал на сидении и все время оборачивался, разглядывая свой автомобиль в немытое заднее стекло.
— Ничего с ним не случится, — наконец пробормотал водитель. — Кроме того, что уже произошло. Сиди спокойно и не ерзай. Отвлекаешь.
— От чего тебя отвлекать? — Хатхи морщился каждый раз, когда его машина издавала очередной жалобный звук. — От чего тут можно отвлекать, когда у тебя даже рессор не осталось!
— Не твое дело. Моя машина, что хочу, то и делаю.
— Никогда ты ее не берег!
— Моя машина! А ты свою вообще разбил, — привел окончательный довод водитель.
Хатхи только крякнул и искоса посмотрел на меня. Мне стало его жаль. Большой и сильный, он напоминал сейчас мокрую собаку, которую я видела как-то раз в Петербурге во время большого биржевого кризиса. Промокшее животное сидело у подъезда огромного дома и невероятно тоскливыми глазами смотрело куда-то вверх. Там, на фонарной перекладине, висел человек. В то время Петербург больше напоминал фильм ужасов. Страшный город.
Мы загнали разбитую машину в гараж, попрощались с водителем и закрыли двери. При свете прожектора “линкольн” выглядел совсем плохо. Бампер перекосило и вмяло внутрь, радиатор совсем вывалился и теперь лежал одним концом на полу. С трудом открыв капот, мы обнаружили, что двигатель сорвало с опор, и держался он на одном честном слове, а генератор вообще остался на месте аварии.
— Я думаю, что ее еще можно починить, — простонал Хатхи.
— Нельзя, — покачала я головой.
— Нельзя, — согласился он. — У меня таких денег нет.
— А нам и не надо. Завтра берешь какую-нибудь отчаянную голову из числа своих знакомых и даешь, ему пятьсот рупий на автомобиль. У этой машины будет два обязательных условия: она должна быть на ходу и застрахована. Причем застрахована максимально. И вот еще что: за завтрашний день ты должен найти место в городе, такое, какое я скажу.
— Зачем?
— Потом узнаешь. А машину ты должен привести в порядок.
— Как? — Хатхи схватился за голову, но я поспешила пояснить:
— Чтобы она выглядела нормальной. Фары, решетку, бампер, капот… Все это выправить, покрасить, поставить на место. Но без сварки и без дополнительных болтов и гаек. Хоть на клей сажай, но сделай. “Линкольн” должен двигаться. То есть колеса должны крутиться. Завтра ночью за мной заедешь. Понятно?
— Понятно.
Видно было, что Хатхи совершенно обалдел и тихонько прикидывает, не собираюсь ли я его надуть или посмеяться. Ничего, пусть сомневается. Все равно ему деваться некуда.
— Только, сестра, скажи мне одно: у тебя есть план?
— Есть.
— А зачем ты это делаешь?
Я задумалась. Потом дернула плечами.
— Я сама не знаю. Просто ты человек, честно выполняющий свое дело. Мало того, ты не стоишь в Системе, если понимаешь, о чем я… Ты пытаешься что-то делать сам. Этим ты мне нравишься.
Хатхи покивал задумчиво, а потом вдруг выпалил:
— Я женат, сестра, а то бы за тобой приударил… Да. — Он встряхнул головой и продолжил, сменив тему на совсем неожиданную. — Но стоять вне Системы человек не может. Система — это описание мира, где мы живем. Система — это все, что окружает нас теперь…
Мне показалось, что я ослышалась или рядом с нами стоял кто-то еще. От Хатхи я не ожидала услышать подобное. Он стоял около прожектора. Я ясно видела, как шевелятся его губы. Но что-то неправильное казалось мне в его образе. Как будто изменилась, сдвинулась тонкая граница между честным и нечестным, между реальным и выдуманным. Что же не так? Что? Пойми…
— На определенном этапе развития общества Система способна осознать сама себя, как нечто отдельное, почти божественное по отношению к человеку. Уже сейчас можно видеть, как работают те или иные системы. Пока, может быть, отдельные друг от друга, независимые, но все-таки уже имеющие один общий вектор.
Что же не так? Что? Голос? Нет, я слежу за губами Хатхи, он говорит, и я будто вижу тени от слов, вылетающих из его рта. Неправильные слова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81