— взвился Джарвас. — Ты и так голодаешь, чтобы делиться с какой-то паршивой собакой! Я не позволю!
Гринц увидел, что его покровительница посмотрела в преданные глаза собаки и сказала с тяжелым вздохом:
— Ну ладно, если нас не принимают здесь, поищем себе другое место.
— Нет! — заорал испуганный Гринц. — Тебе нельзя уходить! А как же мои щенки? — И прежде чем Эмми успела сообразить, что к чему, он выскочил вперед, лягнул Джарваса в голень и снова спрятался за Эмми. — Оставь ее в покое, ты, старый козел! — завопил он. — Это ее собака и мои щенки, и мы им хозяева, понял?
Длинная рука великана ухватила мальчишку, и, сколько тот ни извивался и ни ругался, вырваться он не мог. Джарвас был вне себя от злости.
— Не беспокойся, паренек, — послышался вдруг чей-то низкий голос. — Джарвас, ты чего тут буянишь?
Джарвас отпустил Гринца и повернулся к светловолосому, начавшему седеть мужчине, который бесшумно подошел к ним.
— Бензиорн, ты не имеешь права! — сердито начал он, но тот взял его за руку и отвел в сторонку. Гринц испуганно поглядел на Эмми. К его удивлению, девушка улыбнулась.
— Бензиорн — хороший целитель, — объяснила она, — и мы очень в нем нуждаемся. Если кто и способен переубедить Джарваса, так это он.
Гринц с беспокойством наблюдал за разговором двух мужчин, горячо надеясь, что этому Бензиорну и вправду удастся отстоять щенков. Кажется, Эмми думала о том же. Став на колени, она обняла белую собаку за шею и тихонько приговаривала:
— Все будет хорошо. Джарвас найдет тебе место, и мы будем жить вместе.
Наконец Джарвас ушел, что-то ворча себе под нос, а лекарь вернулся к незадачливым любителям животных.
— Однако я еще не совсем утратил дар убеждения, — сказал он. — Но если бы ты не была такой хорошей помощницей…
— О Бензиорн, как мне благодарить тебя? Конечно, я не думала, что Джарвас будет в восторге, но такого…
— Не суди его строго, Эмми, — вздохнул лекарь. — У Джарваса сейчас слишком много тревог, чтобы заниматься бродячей собакой. Он…
— Это не бродячая собака, — возмущенно перебил Гринц. — Вот зараза, а как же щенки?
— Гринц! — нахмурилась Эмми. — Ну и язык у тебя!
— Какой язык? — спросил тот с невинным видом. Бензиорн строго посмотрел на него:
— Думаю, маленький негодник, ты и сам хорошо знаешь, какой! Джарвас, знаешь ли, не разрешает здесь ругаться, особенно при таких дамах, как Эмми. Так что тебе лучше извиниться, пока она не забрала у тебя щенков. — У лекаря был такой свирепый вид, что Гринц испугался.
— Прошу.., прощения, Эмми, — сказал он тихо.
— Так-то лучше, — улыбнулся Бензиорн и погладил его по голове. — А теперь давай пристроим куда-нибудь твоих щенков, пока у нас еще есть время. — Последние слова он произнес так тихо, что мальчик едва расслышал их.
Решив, что тот, кто все это затеял, пусть сам и разбирается с Тильдой, обогатившейся на пятерых щенков, Джарвас пошел туда, где лежал раненый воин, и остановился, задумчиво глядя на безмолвного виновника столь неприятных перемен. Неожиданно знакомый голос окликнул Джарваса.
— Ты знаешь, пожалуй, рана на голове нашего таинственного незнакомца — серьезнее, чем я думал. Иначе сознание бы уже вернулось к нему.
— Ты так и будешь весь день незаметно подкрадываться ко мне? — выпалил Джарвас, но смягчился, увидев на изможденном лице Бензиорна тревожное выражение. Лекарь был трезв — впервые за все время их знакомства.
— Это действительно так серьезно? — спросил Джарвас, чувствуя, как тревога Бензиорна передается и ему. — Клянусь Богами, я сам рисковал и всех подверг опасности, чтобы спасти его, и вот теперь он…
Лекарь стал на колени возле больного.
— Пульс, похоже, стал ровнее, — с сомнением сказал он. — Может быть, все дело в его возрасте и потере крови.., не говоря уже о том, что его тащили по улицам в такую погоду. — Он встал на ноги и положил руку на плечо Джарвасу.
— Чем я могу помочь?
— Чем тут можно помочь? — горько воскликнул тот. — Я же сам испортил все дело! Посмотри на эту толпу — что с ними будет, когда явятся наемники? До сих пор власти нами особо не интересовались, но теперь — другое дело. Пендрал найдет нас в мгновение ока.
— Да, — сказал Бензиорн, — а потом они объявят наш приют притоном смутьянов, а что это значит — хорошо известно. Я думаю, мой друг, нам всем надо готовиться к переселению.
Джарвас отпрянул, услышав эти слова. Но поглядев в глаза Бензиорну, тяжело вздохнул.
— Пожалуй, ты прав. Я понимаю это, я ведь не сумасшедший. Но видеть гибель собственного дела… — Он с тоской оглядел зал, полный народу, оглядел стариков, получивших здесь еду и кров, детей, избавленных от грязи и голода трущоб, способных в любой обстановке беззаботно играть в свои шумные игры… Неужели он смирится с тем, что пришел конец их с Ваннором мечте?
— У нас есть другой выход, — сказал он решительно. — Я могу сам сдаться властям.
— Нет, болван ты этакий! — вскричал лекарь, хватая Джарваса за руку, словно надеясь этим удержать от безумия. — Ни в коем случае! Подумай о Тильде, о том незнакомце, которого вы спасли ценой такого риска. Пендрал знает, что ты был не один. И тебя будут пытать, пока ты не расскажешь о своих сообщниках. Нет, Джарвас, это не выход!
— А что еще я могу сделать? — закричал Джарвас. — Выезд из города закрыт. Я что — должен выбросить всех этих людей обратно в трущобы?
— Им скоро там будет безопаснее, чем здесь, — тихо напомнил ему Бензиорн.
— А если все уляжется, они смогут вернуться. Но сейчас, я думаю, следует сказать им, чтобы они собирались в дорогу. Они должны быть готовы уйти отсюда сразу же, как понадобится. Кроме того, нужно проверить кладку и послать мальчишек потолковее на улицы, чтобы предупредили о приближении наемников. А когда стемнеет, лучше всего начать потихоньку выводить людей.
Джарвас понимал, что лекарь прав, и все же даже в детстве ему не хотелось плакать так, как сейчас. Но в скором времени стало ясно, что Бензиорн был более чем прав. Когда стемнело, к приюту подошла военная команда.
***
Гвардейцы, одетые в до боли знакомую форму городского гарнизона, потащили Ваннора вверх по башенной лестнице. Но даже здесь, на холодных каменных ступенях, было намного теплее, чем на улице.
…Купец чувствовал, что впадает в какое-то странное забытье, и старался не поддаваться этому состоянию, контролировать себя, но он был связан, руки и ноги его занемели, и это мешало ему сосредоточиться. Он был беспомощен — и вновь во власти Миафана!
Ваннора привели в Палату Верховного Мага и заставили стать на колени на толстый ковер. Миафан махнул гвардейцам рукой, и они вышли. Потом он молча уставился на пленника глазами-камнями, в которых невозможно было ничего прочесть. Ваннор содрогнулся. Лицо Миафана изменилось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104
Гринц увидел, что его покровительница посмотрела в преданные глаза собаки и сказала с тяжелым вздохом:
— Ну ладно, если нас не принимают здесь, поищем себе другое место.
— Нет! — заорал испуганный Гринц. — Тебе нельзя уходить! А как же мои щенки? — И прежде чем Эмми успела сообразить, что к чему, он выскочил вперед, лягнул Джарваса в голень и снова спрятался за Эмми. — Оставь ее в покое, ты, старый козел! — завопил он. — Это ее собака и мои щенки, и мы им хозяева, понял?
Длинная рука великана ухватила мальчишку, и, сколько тот ни извивался и ни ругался, вырваться он не мог. Джарвас был вне себя от злости.
— Не беспокойся, паренек, — послышался вдруг чей-то низкий голос. — Джарвас, ты чего тут буянишь?
Джарвас отпустил Гринца и повернулся к светловолосому, начавшему седеть мужчине, который бесшумно подошел к ним.
— Бензиорн, ты не имеешь права! — сердито начал он, но тот взял его за руку и отвел в сторонку. Гринц испуганно поглядел на Эмми. К его удивлению, девушка улыбнулась.
— Бензиорн — хороший целитель, — объяснила она, — и мы очень в нем нуждаемся. Если кто и способен переубедить Джарваса, так это он.
Гринц с беспокойством наблюдал за разговором двух мужчин, горячо надеясь, что этому Бензиорну и вправду удастся отстоять щенков. Кажется, Эмми думала о том же. Став на колени, она обняла белую собаку за шею и тихонько приговаривала:
— Все будет хорошо. Джарвас найдет тебе место, и мы будем жить вместе.
Наконец Джарвас ушел, что-то ворча себе под нос, а лекарь вернулся к незадачливым любителям животных.
— Однако я еще не совсем утратил дар убеждения, — сказал он. — Но если бы ты не была такой хорошей помощницей…
— О Бензиорн, как мне благодарить тебя? Конечно, я не думала, что Джарвас будет в восторге, но такого…
— Не суди его строго, Эмми, — вздохнул лекарь. — У Джарваса сейчас слишком много тревог, чтобы заниматься бродячей собакой. Он…
— Это не бродячая собака, — возмущенно перебил Гринц. — Вот зараза, а как же щенки?
— Гринц! — нахмурилась Эмми. — Ну и язык у тебя!
— Какой язык? — спросил тот с невинным видом. Бензиорн строго посмотрел на него:
— Думаю, маленький негодник, ты и сам хорошо знаешь, какой! Джарвас, знаешь ли, не разрешает здесь ругаться, особенно при таких дамах, как Эмми. Так что тебе лучше извиниться, пока она не забрала у тебя щенков. — У лекаря был такой свирепый вид, что Гринц испугался.
— Прошу.., прощения, Эмми, — сказал он тихо.
— Так-то лучше, — улыбнулся Бензиорн и погладил его по голове. — А теперь давай пристроим куда-нибудь твоих щенков, пока у нас еще есть время. — Последние слова он произнес так тихо, что мальчик едва расслышал их.
Решив, что тот, кто все это затеял, пусть сам и разбирается с Тильдой, обогатившейся на пятерых щенков, Джарвас пошел туда, где лежал раненый воин, и остановился, задумчиво глядя на безмолвного виновника столь неприятных перемен. Неожиданно знакомый голос окликнул Джарваса.
— Ты знаешь, пожалуй, рана на голове нашего таинственного незнакомца — серьезнее, чем я думал. Иначе сознание бы уже вернулось к нему.
— Ты так и будешь весь день незаметно подкрадываться ко мне? — выпалил Джарвас, но смягчился, увидев на изможденном лице Бензиорна тревожное выражение. Лекарь был трезв — впервые за все время их знакомства.
— Это действительно так серьезно? — спросил Джарвас, чувствуя, как тревога Бензиорна передается и ему. — Клянусь Богами, я сам рисковал и всех подверг опасности, чтобы спасти его, и вот теперь он…
Лекарь стал на колени возле больного.
— Пульс, похоже, стал ровнее, — с сомнением сказал он. — Может быть, все дело в его возрасте и потере крови.., не говоря уже о том, что его тащили по улицам в такую погоду. — Он встал на ноги и положил руку на плечо Джарвасу.
— Чем я могу помочь?
— Чем тут можно помочь? — горько воскликнул тот. — Я же сам испортил все дело! Посмотри на эту толпу — что с ними будет, когда явятся наемники? До сих пор власти нами особо не интересовались, но теперь — другое дело. Пендрал найдет нас в мгновение ока.
— Да, — сказал Бензиорн, — а потом они объявят наш приют притоном смутьянов, а что это значит — хорошо известно. Я думаю, мой друг, нам всем надо готовиться к переселению.
Джарвас отпрянул, услышав эти слова. Но поглядев в глаза Бензиорну, тяжело вздохнул.
— Пожалуй, ты прав. Я понимаю это, я ведь не сумасшедший. Но видеть гибель собственного дела… — Он с тоской оглядел зал, полный народу, оглядел стариков, получивших здесь еду и кров, детей, избавленных от грязи и голода трущоб, способных в любой обстановке беззаботно играть в свои шумные игры… Неужели он смирится с тем, что пришел конец их с Ваннором мечте?
— У нас есть другой выход, — сказал он решительно. — Я могу сам сдаться властям.
— Нет, болван ты этакий! — вскричал лекарь, хватая Джарваса за руку, словно надеясь этим удержать от безумия. — Ни в коем случае! Подумай о Тильде, о том незнакомце, которого вы спасли ценой такого риска. Пендрал знает, что ты был не один. И тебя будут пытать, пока ты не расскажешь о своих сообщниках. Нет, Джарвас, это не выход!
— А что еще я могу сделать? — закричал Джарвас. — Выезд из города закрыт. Я что — должен выбросить всех этих людей обратно в трущобы?
— Им скоро там будет безопаснее, чем здесь, — тихо напомнил ему Бензиорн.
— А если все уляжется, они смогут вернуться. Но сейчас, я думаю, следует сказать им, чтобы они собирались в дорогу. Они должны быть готовы уйти отсюда сразу же, как понадобится. Кроме того, нужно проверить кладку и послать мальчишек потолковее на улицы, чтобы предупредили о приближении наемников. А когда стемнеет, лучше всего начать потихоньку выводить людей.
Джарвас понимал, что лекарь прав, и все же даже в детстве ему не хотелось плакать так, как сейчас. Но в скором времени стало ясно, что Бензиорн был более чем прав. Когда стемнело, к приюту подошла военная команда.
***
Гвардейцы, одетые в до боли знакомую форму городского гарнизона, потащили Ваннора вверх по башенной лестнице. Но даже здесь, на холодных каменных ступенях, было намного теплее, чем на улице.
…Купец чувствовал, что впадает в какое-то странное забытье, и старался не поддаваться этому состоянию, контролировать себя, но он был связан, руки и ноги его занемели, и это мешало ему сосредоточиться. Он был беспомощен — и вновь во власти Миафана!
Ваннора привели в Палату Верховного Мага и заставили стать на колени на толстый ковер. Миафан махнул гвардейцам рукой, и они вышли. Потом он молча уставился на пленника глазами-камнями, в которых невозможно было ничего прочесть. Ваннор содрогнулся. Лицо Миафана изменилось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104