Кроме того, следует сначала побольше о них узнать. К счастью, у него есть способ выяснить что нужно, если, конечно, они уже здесь.
Примерно в это время сменялся караул. Ксандимцы, люди вольнолюбивые, не очень жаловали формальности, в том числе и в этом деле. Чайм вздохнул. Похоже, придется иметь дело с обоими караулами сразу. Подойдя ближе, юноша узнал старшего стражника Галдруса, дородного, туповатого детину, и сердце у него упало. Галдрус, бедный умом и воображением, получал большое удовольствие, дразня близорукого Эфировидца. Однако стража уже заметила Чайма, так что оставалось только идти вперед. Юноша, стараясь выглядеть как можно увереннее, подошел к воротам, у которых чесали языки несколько караульных.
Как он и ожидал, его не оставили в покое.
— Вылез из своей норки, а, кретеныш, — под одобрительный смех товарищей начал Галдрус. Чайм стиснул зубы.
— Дайте пройти, — сказал он тихо. — У меня неотложное дело.
— О! У тебя — неотложное дело? А что за дело, Чайм? Может быть, отдать свое барахло в стирку?
Чайм решил не обращать внимания на насмешки. Конечно, его одежда грязная и мятая — но как же еще можно выглядеть после опасного спуска с горы? Проклиная себя за то, что покраснел, Эфировидец поднял голову и с решительным видом вошел в ворота — и тут же упал, споткнувшись о древко копья.
— *-0-ох, прошу прощения, о Великий, — паясничал Галдрус, изобразив на лице комический ужас. — Пожалуйста, не превращай меня в какую-нибудь ужасную тварь!
Под хохот стражей Чайм поднялся, потирая ушибленную коленку. Щеки его пылали. Скорей бы убежать отсюда!
«Ты что, хочешь так это и оставить?»
Чайм обернулся, не понимая, кто нашептал ему эти слова. Караульные тряслись от смеха — конечно, это не они. Да и голос был глубже и, так сказать, старше, чем у любого из них.
Галдрус заметил его колебания.
— Что такое? — спросил он с вызовом. — Ты чего-то хочешь, Чайм? Может, спросить, как пройти в баню? — Он зажал пальцами нос, и его дружки снова захохотали.
«Прими их вызов, дурак. Если ты сейчас уйдешь, они будут мучить тебя до конца дней твоих».
«О Богиня, — подумал Чайм, — ведь только сумасшедшие слышат голоса!» Он уже хотел бежать внутрь крепости, но услышал вдруг:
«Останься здесь и покажи им!»
Это был уже не шепот, а рев. Казалось, даже часовые должны были услышать его, но нет! Они как ни в чем не бывало продолжали отпускать свои дурацкие шуточки. И Чайм понял, что время пришло. Этот голос, кому бы он ни принадлежал, был прав. Буря уже утихла, но Чайму было вполне достаточно и легкого ветерка. Юноша сосредоточился и овладел Вторым Зрением. Ухватив руками кусок воздушного потока, он придал ему форму отвратительного, зловещего призрака и швырнул его прямо в смеющиеся физиономии.
Галдрус с воплем рухнул на колени. Некоторые, побледнев от страха, схватились за оружие, другие бросились было бежать, но словно приросли к каменной площадке. Чайм засмеялся и, прежде чем вопли у ворот привлекли внимание тех, кто находился в крепости, рассеял жуткое видение, освободив поток ветра.
Стражники медленно приходили в себя. На их лицах Эфировидец видел смесь злости, неприязни и унижения. Улыбаясь, он спокойно прошел в крепость, и тут Второе Зрение оставило его, а с ним ушло и пьянящее чувство торжества. Месть была сладка, но сейчас он испытывал стыд. Ведь дар ему дан не для того, чтобы пугать людей. Может быть, он и проучил их сегодня, но зато и друзей не приобрел.
«Вздор, маленький ясновидец! Они никогда не стали бы тебе друзьями. Они боялись твоего дара, потому и дразнили тебя, но сегодня ты научил их уважать его, и это к лучшему».
— Кто ты? — воскликнул Чайм, привлекая внимание прохожих. Ответа не было, и он понял, что ожидать его не приходится. — Ладно, будь что будет, — проворчал он. — Сейчас не время для любопытства. Прежде всего надо найти пленников.
Очутившись внутри крепости, Чайм невольно вздрогнул.
О Небо, Как он ненавидел эти места! От страха его прошиб пот. Эта огромная каменная масса давила, рождая чувство беззащитности, кроме того, в этом каменном мешке, разлученный с ветрами, Чайм мог рассчитывать лишь на свое первое, слабое зрение. Здесь, в освещенных факелами бесконечных коридорах, всегда было почти безлюдно. Даже Хозяин Табунов нечасто бывал в крепости, а большинство жителей Ксандима за всю свою жизнь ни разу сюда не захаживали.
Воины, и те охраняли крепость по очереди, ибо никто не хотел торчать тут постоянно. Однако сейчас из-за этой зловещей зимы ксандимцам пришлось перевести детей, стариков и больных под защиту мощных стен цитадели.
Детские шумные игры и беготня по коридорам в замкнутом пространстве казались почти оглушительными. Дедушки и бабушки время от времени повышали голос, чтобы утихомирить их, тем более что и без того было трудно ориентироваться в этом лабиринте, но их ворчание только еще больше усиливало шум.
Новость о чужестранцах уже распространилась по Ксандиму, и люди сгорали от любопытства. Многие пришли в крепость, чтобы увидеть чужаков, и поглазеть на суд, который должен, как говорили, состояться завтра утром. Из обрывков разговоров Чайм понял, что чужестранцы уже здесь и сидят в темнице, ожидая решения Хозяина Табунов.
Пару раз свернув не туда, Чайм с чувством большого облегчения добрался наконец до своих комнат и поморщился от затхлого запаха. Последний раз он был здесь несколько месяцев назад, и с тех пор тут никто не прибирался. На полу лежал толстый слой пыли. Чайм тяжело вздохнул. Бабушка такого бы, конечно, не допустила! Чайм опять вздохнул. Ее комнаты находились на внешней стороне крепости, там были окна, пропускавшие дневной свет и свежий ветер, а он должен довольствоваться темной норой в толще горы. Но по крайней мере отсюда ближе к темнице, а сейчас важно именно это. Если удастся найти их, то удастся и узнать кое-что о светлых силах, а может, и о том, какое отношение к этому имеет Шианнат Изгой.
Эфировидец со стыдом вспомнил, что и сам участвовал в изгнании опального воина и его сестры. Чайма тогда заставили сделать так, чтобы ветры не переносили их имен, и они навсегда исчезли бы из памяти народа.
Хозяин Табунов особо наказал Искальду, свою нареченную, покинувшую его ради брата. Это было жестокое наказание. Хотя все ксандимцы обладали способностью превращаться из людей в коней и наоборот, но детей могли зачать только в человеческом обличий. Существовало древнее заклинание, известное только Эфировидцам, которое позволяло навсегда оставить жертву в конской ипостаси, и Хозяин Табунов настоял на том, чтобы такое заклятие было наложено на Искальду, дабы она не могла никогда иметь ребенка.
Чайм отвлекся от неприятных воспоминаний. Хотя ему было стыдно за тот поступок, но, предаваясь раскаянию, он не становился ближе к пленным чужакам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104
Примерно в это время сменялся караул. Ксандимцы, люди вольнолюбивые, не очень жаловали формальности, в том числе и в этом деле. Чайм вздохнул. Похоже, придется иметь дело с обоими караулами сразу. Подойдя ближе, юноша узнал старшего стражника Галдруса, дородного, туповатого детину, и сердце у него упало. Галдрус, бедный умом и воображением, получал большое удовольствие, дразня близорукого Эфировидца. Однако стража уже заметила Чайма, так что оставалось только идти вперед. Юноша, стараясь выглядеть как можно увереннее, подошел к воротам, у которых чесали языки несколько караульных.
Как он и ожидал, его не оставили в покое.
— Вылез из своей норки, а, кретеныш, — под одобрительный смех товарищей начал Галдрус. Чайм стиснул зубы.
— Дайте пройти, — сказал он тихо. — У меня неотложное дело.
— О! У тебя — неотложное дело? А что за дело, Чайм? Может быть, отдать свое барахло в стирку?
Чайм решил не обращать внимания на насмешки. Конечно, его одежда грязная и мятая — но как же еще можно выглядеть после опасного спуска с горы? Проклиная себя за то, что покраснел, Эфировидец поднял голову и с решительным видом вошел в ворота — и тут же упал, споткнувшись о древко копья.
— *-0-ох, прошу прощения, о Великий, — паясничал Галдрус, изобразив на лице комический ужас. — Пожалуйста, не превращай меня в какую-нибудь ужасную тварь!
Под хохот стражей Чайм поднялся, потирая ушибленную коленку. Щеки его пылали. Скорей бы убежать отсюда!
«Ты что, хочешь так это и оставить?»
Чайм обернулся, не понимая, кто нашептал ему эти слова. Караульные тряслись от смеха — конечно, это не они. Да и голос был глубже и, так сказать, старше, чем у любого из них.
Галдрус заметил его колебания.
— Что такое? — спросил он с вызовом. — Ты чего-то хочешь, Чайм? Может, спросить, как пройти в баню? — Он зажал пальцами нос, и его дружки снова захохотали.
«Прими их вызов, дурак. Если ты сейчас уйдешь, они будут мучить тебя до конца дней твоих».
«О Богиня, — подумал Чайм, — ведь только сумасшедшие слышат голоса!» Он уже хотел бежать внутрь крепости, но услышал вдруг:
«Останься здесь и покажи им!»
Это был уже не шепот, а рев. Казалось, даже часовые должны были услышать его, но нет! Они как ни в чем не бывало продолжали отпускать свои дурацкие шуточки. И Чайм понял, что время пришло. Этот голос, кому бы он ни принадлежал, был прав. Буря уже утихла, но Чайму было вполне достаточно и легкого ветерка. Юноша сосредоточился и овладел Вторым Зрением. Ухватив руками кусок воздушного потока, он придал ему форму отвратительного, зловещего призрака и швырнул его прямо в смеющиеся физиономии.
Галдрус с воплем рухнул на колени. Некоторые, побледнев от страха, схватились за оружие, другие бросились было бежать, но словно приросли к каменной площадке. Чайм засмеялся и, прежде чем вопли у ворот привлекли внимание тех, кто находился в крепости, рассеял жуткое видение, освободив поток ветра.
Стражники медленно приходили в себя. На их лицах Эфировидец видел смесь злости, неприязни и унижения. Улыбаясь, он спокойно прошел в крепость, и тут Второе Зрение оставило его, а с ним ушло и пьянящее чувство торжества. Месть была сладка, но сейчас он испытывал стыд. Ведь дар ему дан не для того, чтобы пугать людей. Может быть, он и проучил их сегодня, но зато и друзей не приобрел.
«Вздор, маленький ясновидец! Они никогда не стали бы тебе друзьями. Они боялись твоего дара, потому и дразнили тебя, но сегодня ты научил их уважать его, и это к лучшему».
— Кто ты? — воскликнул Чайм, привлекая внимание прохожих. Ответа не было, и он понял, что ожидать его не приходится. — Ладно, будь что будет, — проворчал он. — Сейчас не время для любопытства. Прежде всего надо найти пленников.
Очутившись внутри крепости, Чайм невольно вздрогнул.
О Небо, Как он ненавидел эти места! От страха его прошиб пот. Эта огромная каменная масса давила, рождая чувство беззащитности, кроме того, в этом каменном мешке, разлученный с ветрами, Чайм мог рассчитывать лишь на свое первое, слабое зрение. Здесь, в освещенных факелами бесконечных коридорах, всегда было почти безлюдно. Даже Хозяин Табунов нечасто бывал в крепости, а большинство жителей Ксандима за всю свою жизнь ни разу сюда не захаживали.
Воины, и те охраняли крепость по очереди, ибо никто не хотел торчать тут постоянно. Однако сейчас из-за этой зловещей зимы ксандимцам пришлось перевести детей, стариков и больных под защиту мощных стен цитадели.
Детские шумные игры и беготня по коридорам в замкнутом пространстве казались почти оглушительными. Дедушки и бабушки время от времени повышали голос, чтобы утихомирить их, тем более что и без того было трудно ориентироваться в этом лабиринте, но их ворчание только еще больше усиливало шум.
Новость о чужестранцах уже распространилась по Ксандиму, и люди сгорали от любопытства. Многие пришли в крепость, чтобы увидеть чужаков, и поглазеть на суд, который должен, как говорили, состояться завтра утром. Из обрывков разговоров Чайм понял, что чужестранцы уже здесь и сидят в темнице, ожидая решения Хозяина Табунов.
Пару раз свернув не туда, Чайм с чувством большого облегчения добрался наконец до своих комнат и поморщился от затхлого запаха. Последний раз он был здесь несколько месяцев назад, и с тех пор тут никто не прибирался. На полу лежал толстый слой пыли. Чайм тяжело вздохнул. Бабушка такого бы, конечно, не допустила! Чайм опять вздохнул. Ее комнаты находились на внешней стороне крепости, там были окна, пропускавшие дневной свет и свежий ветер, а он должен довольствоваться темной норой в толще горы. Но по крайней мере отсюда ближе к темнице, а сейчас важно именно это. Если удастся найти их, то удастся и узнать кое-что о светлых силах, а может, и о том, какое отношение к этому имеет Шианнат Изгой.
Эфировидец со стыдом вспомнил, что и сам участвовал в изгнании опального воина и его сестры. Чайма тогда заставили сделать так, чтобы ветры не переносили их имен, и они навсегда исчезли бы из памяти народа.
Хозяин Табунов особо наказал Искальду, свою нареченную, покинувшую его ради брата. Это было жестокое наказание. Хотя все ксандимцы обладали способностью превращаться из людей в коней и наоборот, но детей могли зачать только в человеческом обличий. Существовало древнее заклинание, известное только Эфировидцам, которое позволяло навсегда оставить жертву в конской ипостаси, и Хозяин Табунов настоял на том, чтобы такое заклятие было наложено на Искальду, дабы она не могла никогда иметь ребенка.
Чайм отвлекся от неприятных воспоминаний. Хотя ему было стыдно за тот поступок, но, предаваясь раскаянию, он не становился ближе к пленным чужакам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104