Может, вы и привыкли иметь дело с буйными больными, но такого, как я, видеть вам еще не приходилось.
Как бы там ни было, я не собирался валяться в постели, словно овощ.
Первого санитара я встретил пинком в живот. Судя по выражению его лица, мальчику стало больно. Он охнул и упал на пол, хватая ртом воздух, как выброшенная на берег селедка.
Второго я одарил своим фирменным правым в челюсть, и та привычно хрустнула под моим кулаком. Этот охнуть не успел, а повалился, как столб, снесенный попавшим в занос и не успевшим притормозить КамАЗом.
Двое оставшихся были осторожнее. Они медленно заходили с флангов, прикрывая прижавшегося к стене доктора.
Я сделал шаг назад, упираясь спиной в спинку кровати, обманным движением заставил отступить правого, а сам метнулся влево и обрушил на санитара град ударов. Он, конечно, ни в чем не виноват, подумал я, но таков его профессиональный риск. Не все же сумасшедшим страдать от его силы, пора и самому попробовать, почем фунт изюму.
Последний санитар набросился на меня со спины и прижал мои руки к бокам. Сразу же вперед проскользнул доктор, в его руке был зажат шприц.
Я ударил его ногами в грудь, одновременно откидывая голову назад, и мой затылок врезался в лицо санитару. Хватка сразу ослабла, и я бросил санитара через себя, траектория его полета завершилась в двух шагах от моей кровати, и он погреб под собой остатки тумбочки с лекарственными препаратами.
– Все хорошо, – сказал доктор. – Все хорошо, спокойно.
Он был бледен и испуган. Я его хорошо понимаю. Оказаться в одной палате с обезумевшим медведем-гризли было бы не более опасно, чем находиться сейчас рядом со мной.
Но я хочу отдать ему должное, он сделал все, что мог. Даже в таком безвыходном положении он попытался выполнить свой врачебный долг и уколоть меня шприцем.
Но шприц – не самое подходящее оружие для фехтовальных выпадов. Слишком уж он короткий, а потому к противнику следует подойти на очень близкое расстояние. Я перехватил его руку на подходе и легонько сжал кисть. Шприц выпал из ослабевших пальцев на пол, я раздавил его босой пяткой.
– И что дальше? – спросил доктор. – Что вы намерены делать дальше, больной? Бежать из больницы в одной пижаме и босиком?
Тут он меня подловил, точного плана действий у меня не было.
Пока я стоял и соображал, к четырем бесчувственным санитарам пришло подкрепление в лице еще одной четверки. Наверное, в этом крыле держали только самых буйных, никогда раньше не знал, что санитары сбиваются в такие стаи.
Я нокаутировал доктора Каца слева и принялся разбираться с новой проблемой. Не могу назвать ее особо тяжелой, потому что потребовала она лишь чуть больше времени и ударов, чем первая.
Палата превратилась в побоище. Я, босой и в пижаме, стоял посередине, как три тополя на Плющихе в одном лице, а вокруг лежали девять вырубленных парней.
Сколько еще санитаров в этой больнице и когда они поймут, что без взвода ОМОНа в эту палату лучше не входить?
Зачем я все это сделал, я и сам не знал. Просто не нравилось мне здесь, и все.
Один из санитаров начал подавать признаки жизни в виде мычания и дерганья правой ногой, и я угостил его повторно. В тот же миг мир померк, и…
– Тебе снова приснился кошмар? – обеспокоенно спросила Дри.
– Похоже на то, – сказал я. – Я опять кричал во сне?
– Нет, только стонал и дергал руками, – сказала она. – Словно с кем-то дрался.
Проклятье!
– Тот же сон?
– Скорее, его продолжение.
В первый раз я заснул здесь, а проснулся там, а потом заснул там, а проснулся здесь. Во второй раз все было, как и в первый, я заснул здесь, а проснулся там, вот только там я больше не засыпал, а все равно проснулся здесь. И что это доказывает? Ничего.
Подошел и присел рядом Морган. Лицо его было тревожным.
– Я тут случайно услышал ваш разговор, – сказал он.
Неудивительно. Звукоизоляции в пещере никакой, а вот акустика замечательная.
– Давно тебя мучают кошмары?
– Во второй раз.
– И как давно был первый раз?
Пришлось рассказывать с самого начала. Морган слушал внимательно и не перебивал. Я опустил только некоторые техногенные подробности, которые слушателям сложно было бы понять, но более не утаил ничего.
Когда я закончил, Морган закурил свою неизменную трубку.
– Как считаешь, может быть, это какой-нибудь побочный эффект после обмена памятью? – спросил я.
– Непохоже, – сказал Морган. – Насколько я понимаю, первый кошмар тебе приснился, как только ты впервые заснул после перехода через портал.
– Верно, – сказал я.
– А второй кошмар приснился сегодня, и тоже после перехода.
– И что это означает?
– Когда Хэлдир провел тебя к Бранду, Темный Властелин почувствовал тебя. Но у него пока нет власти над Обителью Эльфов, чтобы попытаться устранить тебя физическим путем, поэтому он предпринял психическую атаку. Он наслал на тебя эти кошмары, чтобы смутить твой разум, заставить тебя усомниться в реальности происходящего, ослабить твою веру в то, что должно быть сделано. А после перехода через второй портал он усилил давление. Ведь второй кошмар был продолжительнее первого?
– И что мне теперь делать? – спросил я. – Совсем не спать?
– Положи рядом с собой Валькирию, она должна огородить тебя от злых чар.
– Попробую, – сказал я Моргану, и он ушел на свой конец нашего лежбища.
Я положил Валькирию рядом с собой, опустив правую руку на ее холодный эфес. Под левой рукой лежала Галадриэль, и ощущение было куда приятнее.
Объяснение Моргана было логичным, но было ли оно верным? Этого я не знал. Возможно, это мой больной разум придумал такую отговорку для того, чтобы объяснить проблески рассудка. Как мне теперь выяснить, какая реальность на самом деле реальна, а какая является плодом моего больного воображения?
Было ли мое приключение похоже на сон? Было. Ведь каждому из нас снится, что он непобедимый герой, рыцарь без страха и упрека, спаситель мира. Каждому во сне являются прекрасные женщины, каждый хочет быть окружен верными друзьями…
Стоп, но ведь они мне не друзья. Они – мои спутники, товарищи по оружию, коллеги по миссии, соратники, так сказать, но не друзья. Мог ли сон учитывать подобные нюансы? Не факт. Но обратное тоже не факт.
Что еще? Если это сон, проснусь ли я после выполнения миссии? Или я проснусь, когда буду убит, как это бывает в обыкновенном сне? Проверять эту мысль на практике мне не хотелось – вот дам я себя убить, а вдруг это не сон? Каким же идиотом я тогда буду себя чувствовать!
Галадриэль молча лежала рядом, но я знал, что она не спит. Да и мне что-то расхотелось.
Есть ли хоть один способ выяснить мучавший меня вопрос наверняка? Или мне до конца жизни придется терзаться сомнениями?
Но это в случае, если мы выиграем. Если мы проиграем, вопрос будет решен так или иначе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136
Как бы там ни было, я не собирался валяться в постели, словно овощ.
Первого санитара я встретил пинком в живот. Судя по выражению его лица, мальчику стало больно. Он охнул и упал на пол, хватая ртом воздух, как выброшенная на берег селедка.
Второго я одарил своим фирменным правым в челюсть, и та привычно хрустнула под моим кулаком. Этот охнуть не успел, а повалился, как столб, снесенный попавшим в занос и не успевшим притормозить КамАЗом.
Двое оставшихся были осторожнее. Они медленно заходили с флангов, прикрывая прижавшегося к стене доктора.
Я сделал шаг назад, упираясь спиной в спинку кровати, обманным движением заставил отступить правого, а сам метнулся влево и обрушил на санитара град ударов. Он, конечно, ни в чем не виноват, подумал я, но таков его профессиональный риск. Не все же сумасшедшим страдать от его силы, пора и самому попробовать, почем фунт изюму.
Последний санитар набросился на меня со спины и прижал мои руки к бокам. Сразу же вперед проскользнул доктор, в его руке был зажат шприц.
Я ударил его ногами в грудь, одновременно откидывая голову назад, и мой затылок врезался в лицо санитару. Хватка сразу ослабла, и я бросил санитара через себя, траектория его полета завершилась в двух шагах от моей кровати, и он погреб под собой остатки тумбочки с лекарственными препаратами.
– Все хорошо, – сказал доктор. – Все хорошо, спокойно.
Он был бледен и испуган. Я его хорошо понимаю. Оказаться в одной палате с обезумевшим медведем-гризли было бы не более опасно, чем находиться сейчас рядом со мной.
Но я хочу отдать ему должное, он сделал все, что мог. Даже в таком безвыходном положении он попытался выполнить свой врачебный долг и уколоть меня шприцем.
Но шприц – не самое подходящее оружие для фехтовальных выпадов. Слишком уж он короткий, а потому к противнику следует подойти на очень близкое расстояние. Я перехватил его руку на подходе и легонько сжал кисть. Шприц выпал из ослабевших пальцев на пол, я раздавил его босой пяткой.
– И что дальше? – спросил доктор. – Что вы намерены делать дальше, больной? Бежать из больницы в одной пижаме и босиком?
Тут он меня подловил, точного плана действий у меня не было.
Пока я стоял и соображал, к четырем бесчувственным санитарам пришло подкрепление в лице еще одной четверки. Наверное, в этом крыле держали только самых буйных, никогда раньше не знал, что санитары сбиваются в такие стаи.
Я нокаутировал доктора Каца слева и принялся разбираться с новой проблемой. Не могу назвать ее особо тяжелой, потому что потребовала она лишь чуть больше времени и ударов, чем первая.
Палата превратилась в побоище. Я, босой и в пижаме, стоял посередине, как три тополя на Плющихе в одном лице, а вокруг лежали девять вырубленных парней.
Сколько еще санитаров в этой больнице и когда они поймут, что без взвода ОМОНа в эту палату лучше не входить?
Зачем я все это сделал, я и сам не знал. Просто не нравилось мне здесь, и все.
Один из санитаров начал подавать признаки жизни в виде мычания и дерганья правой ногой, и я угостил его повторно. В тот же миг мир померк, и…
– Тебе снова приснился кошмар? – обеспокоенно спросила Дри.
– Похоже на то, – сказал я. – Я опять кричал во сне?
– Нет, только стонал и дергал руками, – сказала она. – Словно с кем-то дрался.
Проклятье!
– Тот же сон?
– Скорее, его продолжение.
В первый раз я заснул здесь, а проснулся там, а потом заснул там, а проснулся здесь. Во второй раз все было, как и в первый, я заснул здесь, а проснулся там, вот только там я больше не засыпал, а все равно проснулся здесь. И что это доказывает? Ничего.
Подошел и присел рядом Морган. Лицо его было тревожным.
– Я тут случайно услышал ваш разговор, – сказал он.
Неудивительно. Звукоизоляции в пещере никакой, а вот акустика замечательная.
– Давно тебя мучают кошмары?
– Во второй раз.
– И как давно был первый раз?
Пришлось рассказывать с самого начала. Морган слушал внимательно и не перебивал. Я опустил только некоторые техногенные подробности, которые слушателям сложно было бы понять, но более не утаил ничего.
Когда я закончил, Морган закурил свою неизменную трубку.
– Как считаешь, может быть, это какой-нибудь побочный эффект после обмена памятью? – спросил я.
– Непохоже, – сказал Морган. – Насколько я понимаю, первый кошмар тебе приснился, как только ты впервые заснул после перехода через портал.
– Верно, – сказал я.
– А второй кошмар приснился сегодня, и тоже после перехода.
– И что это означает?
– Когда Хэлдир провел тебя к Бранду, Темный Властелин почувствовал тебя. Но у него пока нет власти над Обителью Эльфов, чтобы попытаться устранить тебя физическим путем, поэтому он предпринял психическую атаку. Он наслал на тебя эти кошмары, чтобы смутить твой разум, заставить тебя усомниться в реальности происходящего, ослабить твою веру в то, что должно быть сделано. А после перехода через второй портал он усилил давление. Ведь второй кошмар был продолжительнее первого?
– И что мне теперь делать? – спросил я. – Совсем не спать?
– Положи рядом с собой Валькирию, она должна огородить тебя от злых чар.
– Попробую, – сказал я Моргану, и он ушел на свой конец нашего лежбища.
Я положил Валькирию рядом с собой, опустив правую руку на ее холодный эфес. Под левой рукой лежала Галадриэль, и ощущение было куда приятнее.
Объяснение Моргана было логичным, но было ли оно верным? Этого я не знал. Возможно, это мой больной разум придумал такую отговорку для того, чтобы объяснить проблески рассудка. Как мне теперь выяснить, какая реальность на самом деле реальна, а какая является плодом моего больного воображения?
Было ли мое приключение похоже на сон? Было. Ведь каждому из нас снится, что он непобедимый герой, рыцарь без страха и упрека, спаситель мира. Каждому во сне являются прекрасные женщины, каждый хочет быть окружен верными друзьями…
Стоп, но ведь они мне не друзья. Они – мои спутники, товарищи по оружию, коллеги по миссии, соратники, так сказать, но не друзья. Мог ли сон учитывать подобные нюансы? Не факт. Но обратное тоже не факт.
Что еще? Если это сон, проснусь ли я после выполнения миссии? Или я проснусь, когда буду убит, как это бывает в обыкновенном сне? Проверять эту мысль на практике мне не хотелось – вот дам я себя убить, а вдруг это не сон? Каким же идиотом я тогда буду себя чувствовать!
Галадриэль молча лежала рядом, но я знал, что она не спит. Да и мне что-то расхотелось.
Есть ли хоть один способ выяснить мучавший меня вопрос наверняка? Или мне до конца жизни придется терзаться сомнениями?
Но это в случае, если мы выиграем. Если мы проиграем, вопрос будет решен так или иначе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136