Но слова разбегались… Лай вспомнил, как они бродили по пляжу… Пол спросил что-то вроде того, не чувствует ли он смущения. Но здесь нет пляжа, и Джон вовсе не смущен. Немного робеет, но он никогда и не был шумным, как Грег. Приятный молодой человек… Однако Лайонел никак не мог припомнить, чтобы Джон гулял с девочкой…
Они поболтали, потом Лайонел встал, сказав, что собирается принять душ. Джон кивнул – и он тоже. А через десять минут постучал в дверь ванной, извинился и, стараясь перекричать шум воды, горячими струями которой Лайонел пытался очистить свои мысли и плоть, спросил:
– Извини, Лай. У тебя есть шампунь? Я забыл свой.
– Что? – Лайонел отодвинул занавеску и увидел обнаженного Джона с полотенцем вокруг бедер. Он почувствовал, как напряглось его тело, и прикрылся занавеской, чтобы Джон не заметил восставшей плоти.
– Я спросил, есть ли у тебя шампунь?
– Конечно. – Он уже помыл голову, волосы были мокрые и чистые. – Вот, держи. – Он подал Джону флакон, и тот с благодарной улыбкой исчез. Но быстро вернулся, снова в полотенце, с влажными волосами. Тело было литым, с мускулами футболиста.
Обнаженный Лайонел ходил по своей комнате, убирая вещи и напевая. Он включил радио, Леннон и Маккартни пели «Естедэй». Джон вернул ему шампунь.
– Спасибо. – Казалось, он задержался в дверях, и Лайонел отвернулся, желая, чтобы тот ушел. Он не хочет ничего начинать, не хочет никому причинять неприятности. То, как он живет, – его дело, и незачем втягивать сюда кого-то еще. И тут он вдруг ощутил на своей спине руку Джона и почувствовал, будто через него пропустили электрический ток. Да, для него настоящая агония – этот мальчик под боком… Отвернувшись, Лайонел сдернул с крючка белый махровый халат, быстро влез в него и повернулся. Он никогда не видел такого прекрасного лица, как у Джона. В его взгляде читались сожаление, боль, искренность. Они стояли на расстоянии дюйма друг от друга. И Джон произнес:
– Мне надо тебе кое-что сказать, Лай. Вообще-то я должен был сказать раньше. – В глазах мальчика была такая мука, что Лайонел, которого неодолимо влекло к нему, испугался.
– Что-то не так?
Мальчик кивнул и медленно сел на край кровати, печально глядя на него снизу вверх.
– Лай, я знаю, я должен был сказать тебе раньше, перед переездом. Но я боялся, что ты… Что ты разозлишься. – Он испуганно, но честно глядел на него. И подошел прямо к сути. – Я думаю, тебе следует знать, что я – гомик.
Он выглядел так, как если бы признался в том, что минуту назад убил лучшего друга. У Лайонела отвалилась челюсть, он был поражен, насколько все оказалось просто. Как смело Джон заговорил об этом, даже не зная, как поведет себя Лайонел. Его сердце исполнилось нежности к мальчику, он присел рядом с ним и расхохотался. Он смеялся до слез, а Джон в испуге смотрел на него. У него истерика? Или он смеется от отвращения? Когда он, наконец, успокоился и заговорил, Джон был поражен не меньше. Обняв его за плечи, Лайонел сказал:
– Если бы ты знал, чего я только ни передумал с того момента, как ты переехал… Я извел себя… – Джон явно ничего не понимал. – Детка, так и я тоже.
– Ты – гомик? – У Джона был такой ошеломленный вид, что Лайонел снова захохотал. – Правда? Но я никогда не думал… – До этого момента все так и было и казалось невероятным. Что-то неопределенное проскальзывало между ними в последний год, но никто из них и допустить не мог такой возможности. Они проговорили часа два, лежа на постели Лайонела, став наконец любовниками. Лайонел рассказал ему про Пола, а Джон признался, что и с ним произошло два коротких приключения. Любви не было, просто ужасно мучительная, обремененная чувством вины половая связь. Одна с учителем из школы, угрожавшим убить его, если Джон кому-нибудь расскажет, а другая – с незнакомцем, пожилым мужчиной, подхватившим его на улице. Но эти два случая открыли ему глаза. Он давно подозревал за собой такое и думал, что ничего худшего с ним уже не может случиться. Люди типа Грега Тэйера никогда больше не посмотрят в его сторону, узнав страшную тайну. Но Лайонел другой, он с пониманием и сочувствием смотрел на парнишку с высоты своих девятнадцати лет. Джона интересовало только одно:
– А Грег знает?
Лайонел торопливо покачал головой.
– Нет, только мама. Она застала нас с Полом в прошлом году. – И он рассказал Джону, как это случилось. Ему все еще было больно вспоминать о том, насколько была потрясена мать, но с тех пор она по-прежнему прекрасно относилась к нему и принимала таким, какой он есть. Это великое счастье – иметь такую мать, как Фэй. Она превзошла все его ожидания и надежды.
– Вряд ли моя мама сможет понять… И отец… – Джон съежился от одной мысли об этом. – Он всегда хотел, чтобы я стал спортсменом. Я играл в футбол только ради него и думал, что в конце концов мне когда-нибудь во время игры выбьют зубы. Я ненавижу спорт, ненавижу! – Глаза Джона наполнились слезами. – Я делал это только ради него.
– Я тоже не спортсмен. Но у моего отца есть Грег, и он связывает свои надежды с ним. Господь им в помощь. – Лай нежно улыбнулся новому другу. – Он оставил меня в покое. Но мне кажется, я плачу за это, отец недоволен мной, и если он узнает… то умрет. – Обоих столько лет мучило чувство вины из-за того, что они не такие, как все… Иногда это бывало невыносимо! Лайонел заглянул Джону в глаза. – Ты знал про меня?
Джон покачал головой.
– Нет. Хотя иногда мне очень хотелось. – Он улыбнулся, и оба засмеялись. Лайонел потрепал его по мокрым волосам, обрамлявшим красивое лицо.
– Глупыш. Почему же ты молчал?
– Ага, чтобы ты меня пристукнул? Или вызвал полицию? Или, что еще хуже – рассказал Грегу? – Он вздрогнул, подумав об этом. Потом встрепенулся: – А в этом доме все голубые?
Лайонел торопливо покачал головой.
– Нет, больше никто, я уверен. Такое всегда чувствуешь, живя рядом. У ребят есть девочки, они регулярно встречаются.
– А про тебя они знают?
Лайонел многозначительно посмотрел на него.
– Я очень осторожен, они даже не подозревают.
И тебе советую вести себя так же. Иначе нас обоих вышвырнут вон.
Лайонел поймал себя на том, что хочет обменяться комнатами с парнем, у которого общая ванная с Джоном, но, взглянув на него, сразу забыл об этом. Джон лежал на его постели, и волна желания накатила на Лайонела. Он вспомнил свои ночные видения, потянулся и дотронулся до Джона, лежавшего на спине и ждавшего губ Лайонела, его прикосновения, тело покрылось мурашками от возбуждения, оно жаждало, и Лайонел прильнул к нему губами. Язык Лая заставил Джона гореть огнем, а руки вызывали такие ощущения, о которых он даже не подозревал. И не было ничего скрытного, пугающего, неприличного в любви, которую Лайонел изливал на него несколько часов подряд, пока, удовлетворенные и умиротворенные, они не заснули в объятиях друг друга.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108
Они поболтали, потом Лайонел встал, сказав, что собирается принять душ. Джон кивнул – и он тоже. А через десять минут постучал в дверь ванной, извинился и, стараясь перекричать шум воды, горячими струями которой Лайонел пытался очистить свои мысли и плоть, спросил:
– Извини, Лай. У тебя есть шампунь? Я забыл свой.
– Что? – Лайонел отодвинул занавеску и увидел обнаженного Джона с полотенцем вокруг бедер. Он почувствовал, как напряглось его тело, и прикрылся занавеской, чтобы Джон не заметил восставшей плоти.
– Я спросил, есть ли у тебя шампунь?
– Конечно. – Он уже помыл голову, волосы были мокрые и чистые. – Вот, держи. – Он подал Джону флакон, и тот с благодарной улыбкой исчез. Но быстро вернулся, снова в полотенце, с влажными волосами. Тело было литым, с мускулами футболиста.
Обнаженный Лайонел ходил по своей комнате, убирая вещи и напевая. Он включил радио, Леннон и Маккартни пели «Естедэй». Джон вернул ему шампунь.
– Спасибо. – Казалось, он задержался в дверях, и Лайонел отвернулся, желая, чтобы тот ушел. Он не хочет ничего начинать, не хочет никому причинять неприятности. То, как он живет, – его дело, и незачем втягивать сюда кого-то еще. И тут он вдруг ощутил на своей спине руку Джона и почувствовал, будто через него пропустили электрический ток. Да, для него настоящая агония – этот мальчик под боком… Отвернувшись, Лайонел сдернул с крючка белый махровый халат, быстро влез в него и повернулся. Он никогда не видел такого прекрасного лица, как у Джона. В его взгляде читались сожаление, боль, искренность. Они стояли на расстоянии дюйма друг от друга. И Джон произнес:
– Мне надо тебе кое-что сказать, Лай. Вообще-то я должен был сказать раньше. – В глазах мальчика была такая мука, что Лайонел, которого неодолимо влекло к нему, испугался.
– Что-то не так?
Мальчик кивнул и медленно сел на край кровати, печально глядя на него снизу вверх.
– Лай, я знаю, я должен был сказать тебе раньше, перед переездом. Но я боялся, что ты… Что ты разозлишься. – Он испуганно, но честно глядел на него. И подошел прямо к сути. – Я думаю, тебе следует знать, что я – гомик.
Он выглядел так, как если бы признался в том, что минуту назад убил лучшего друга. У Лайонела отвалилась челюсть, он был поражен, насколько все оказалось просто. Как смело Джон заговорил об этом, даже не зная, как поведет себя Лайонел. Его сердце исполнилось нежности к мальчику, он присел рядом с ним и расхохотался. Он смеялся до слез, а Джон в испуге смотрел на него. У него истерика? Или он смеется от отвращения? Когда он, наконец, успокоился и заговорил, Джон был поражен не меньше. Обняв его за плечи, Лайонел сказал:
– Если бы ты знал, чего я только ни передумал с того момента, как ты переехал… Я извел себя… – Джон явно ничего не понимал. – Детка, так и я тоже.
– Ты – гомик? – У Джона был такой ошеломленный вид, что Лайонел снова захохотал. – Правда? Но я никогда не думал… – До этого момента все так и было и казалось невероятным. Что-то неопределенное проскальзывало между ними в последний год, но никто из них и допустить не мог такой возможности. Они проговорили часа два, лежа на постели Лайонела, став наконец любовниками. Лайонел рассказал ему про Пола, а Джон признался, что и с ним произошло два коротких приключения. Любви не было, просто ужасно мучительная, обремененная чувством вины половая связь. Одна с учителем из школы, угрожавшим убить его, если Джон кому-нибудь расскажет, а другая – с незнакомцем, пожилым мужчиной, подхватившим его на улице. Но эти два случая открыли ему глаза. Он давно подозревал за собой такое и думал, что ничего худшего с ним уже не может случиться. Люди типа Грега Тэйера никогда больше не посмотрят в его сторону, узнав страшную тайну. Но Лайонел другой, он с пониманием и сочувствием смотрел на парнишку с высоты своих девятнадцати лет. Джона интересовало только одно:
– А Грег знает?
Лайонел торопливо покачал головой.
– Нет, только мама. Она застала нас с Полом в прошлом году. – И он рассказал Джону, как это случилось. Ему все еще было больно вспоминать о том, насколько была потрясена мать, но с тех пор она по-прежнему прекрасно относилась к нему и принимала таким, какой он есть. Это великое счастье – иметь такую мать, как Фэй. Она превзошла все его ожидания и надежды.
– Вряд ли моя мама сможет понять… И отец… – Джон съежился от одной мысли об этом. – Он всегда хотел, чтобы я стал спортсменом. Я играл в футбол только ради него и думал, что в конце концов мне когда-нибудь во время игры выбьют зубы. Я ненавижу спорт, ненавижу! – Глаза Джона наполнились слезами. – Я делал это только ради него.
– Я тоже не спортсмен. Но у моего отца есть Грег, и он связывает свои надежды с ним. Господь им в помощь. – Лай нежно улыбнулся новому другу. – Он оставил меня в покое. Но мне кажется, я плачу за это, отец недоволен мной, и если он узнает… то умрет. – Обоих столько лет мучило чувство вины из-за того, что они не такие, как все… Иногда это бывало невыносимо! Лайонел заглянул Джону в глаза. – Ты знал про меня?
Джон покачал головой.
– Нет. Хотя иногда мне очень хотелось. – Он улыбнулся, и оба засмеялись. Лайонел потрепал его по мокрым волосам, обрамлявшим красивое лицо.
– Глупыш. Почему же ты молчал?
– Ага, чтобы ты меня пристукнул? Или вызвал полицию? Или, что еще хуже – рассказал Грегу? – Он вздрогнул, подумав об этом. Потом встрепенулся: – А в этом доме все голубые?
Лайонел торопливо покачал головой.
– Нет, больше никто, я уверен. Такое всегда чувствуешь, живя рядом. У ребят есть девочки, они регулярно встречаются.
– А про тебя они знают?
Лайонел многозначительно посмотрел на него.
– Я очень осторожен, они даже не подозревают.
И тебе советую вести себя так же. Иначе нас обоих вышвырнут вон.
Лайонел поймал себя на том, что хочет обменяться комнатами с парнем, у которого общая ванная с Джоном, но, взглянув на него, сразу забыл об этом. Джон лежал на его постели, и волна желания накатила на Лайонела. Он вспомнил свои ночные видения, потянулся и дотронулся до Джона, лежавшего на спине и ждавшего губ Лайонела, его прикосновения, тело покрылось мурашками от возбуждения, оно жаждало, и Лайонел прильнул к нему губами. Язык Лая заставил Джона гореть огнем, а руки вызывали такие ощущения, о которых он даже не подозревал. И не было ничего скрытного, пугающего, неприличного в любви, которую Лайонел изливал на него несколько часов подряд, пока, удовлетворенные и умиротворенные, они не заснули в объятиях друг друга.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108