Они забронировали два номера в отеле «Ритц». На пути к городу ее охватило страшное волнение. Сделав последний поворот, они увидели линию горизонта. А потом возник город: новый, современный собор, коричневый, блестящий небоскреб «Банк оф Америка» и поднимающийся с залива туман. Только сейчас она поняла, как сильно хотела увидеть снова и залив, и мост «Золотые ворота», и Бельведер, Сосалито и Тилборн, сверкающие по ночам, как новогодние елки. А при тумане она любила, закрыв глаза и глубоко вдыхая свежий морской воздух, вслушиваться в одинокие звуки сигнальных рожков. Кизия знала: Люк, когда услышит их снова, тоже будет прислушиваться. Алехандро наблюдал за ней — ее вид растрогал его: взволнованная, напряженная, она пристально всматривалась в город, будто хотела отыскать что-то драгоценное, забытое здесь.
— Ты тоже любишь этот город, Кизия? Правда?
— Да. Люблю.
Она откинулась назад и с удовольствием смотрела в иллюминатор, будто созерцала собственное творение.
— Потому что Люк привез тебя сюда?
— Отчасти. Но и сам город, наверно. Ужасно красивый.
Он улыбнулся.
— Ужасно?
— Ладно, ладно, смейся надо мной, я знаю только, что я счастлива.
Несмотря на все, что здесь произошло, Кизия любила этот город. В нем было что-то особенное. Ее мысли снова обратились к Люку, и она не смогла сдержать улыбки.
— Ты знаешь, это непостижимо: я проехала три тысячи миль, чтобы побыть с ним всего один час.
— Что-то говорит мне, что, если бы понадобилось, ты бы преодолела и шесть тысяч.
— Может быть, и все двенадцать.
— Даже двенадцать? Ты уверена? Он снова поддразнивал ее, и ей это нравилось. С ним легко.
— Ну и язва ты, Алехандро. Но такая славная язва.
В Сан-Франциско был час ночи, а для них — четыре часа утра, но совсем не хотелось спать.
— Пойдем где-нибудь выпьем, Алехандро!
— Нет, я бы лучше покатался.
— В моем распоряжении общество трезвенников. Как приятно!
Она поджала губы, а он засмеялся.
— Пусть так. Давай закинем вещи в отель и поедем на залив.
Алехандро сидел за рулем машины, которую они взяли напрокат в аэропорту.
— К вашим услугам, мадам! Это то, к чему ты привыкла, правда?
— И да и нет. Единственное, к чему я совершенно точно не привыкла, так это к таким замечательным друзьям, как ты. Ты удивительный, — сказала она очень мягко. — Никто никогда не сделал для меня так много, как ты. Даже Эдвард. Он заботился обо мне, но нам никогда не было легко друг с другом. Я люблю его, но совсем по-другому. Он всегда ждал от меня слишком многого.
— Чего, например?
— О… стать такой, какой мне было предназначено, и даже более того, я думаю.
— Ты и стала.
— Не совсем. Кажется, компьютер намешал всего во мне, немного напутав: некоторые части не подходят, не соответствуют мне.
— Ты не права. У тебя на месте главное: голова, душа, сердце.
— Нет, любовь моя. Ты не прав. Главное — это на какие званые вечера ты ходишь, какую одежду носишь, к каким благотворительным обществам принадлежишь.
— Ты заблуждаешься.
— Больше нет. Раньше заблуждалась.
Она вдруг посерьезнела, но ненадолго. Они приехали в «Ритц». Их встретила Эрнестина, в зеленом клетчатом банном халате, с явным неодобрением отнесясь к тому, что Кизия на этот раз в обществе Алехандро, а не Люка. Она успокоилась, когда узнала, что им предназначены отдельные номера в противоположных концах коридора. Она снова отправилась спать, а они вышли к машине.
— На залив!
Алехандро был возбужден не меньше, чем она.
— Благодарю, Дживис!
— Слушаюсь, мадам!
Они пустили машину по холмам и чувствовали себя в каботажном суденышке, которое швыряло на волнах.
— Остановимся перекусить?
Она улыбнулась в ответ и кивнула.
— Ну вот, кого что привлекает. Меня — залив, тебя — еда. Добро пожаловать домой!
— Ни одной пиццерии не видно.
— Может, здесь их нет? В ответ он скорчил рожу.
— Есть, но мы не держим их под контролем, как в Нью-Йорке. В один прекрасный день спятившие пиццы захватят город. — Он сделал свирепое лицо, и она засмеялась.
— Ты чудак. Боже мой, посмотри, что с машиной!
Они въехали в кафе под открытым небом, где обслуживали прямо в машинах. Перед ними стоял гоночный автомобиль с сильно задранной задней частью кузова.
— Они не разобьют себе физиономии?
— Нет, конечно. Какая красивая! — восхищенно произнес он и широко улыбнулся. — Скажи-ка, ты что, никогда не видела таких машин? Ни разу в жизни?
— Насколько помню, никогда. Уж я бы запомнила! Может, в кино. Ну и ужас!
— Ужас? Красавица! Протри глаза! Она засмеялась и покачала головой.
— Только не говори, что у тебя была такая. Не пугай меня!
— Была. Моя первая машина. Потом у меня изменился вкус и я приобрел подержанный «фольксваген». В жизни все складывается по-разному.
— Это звучит трагически.
— Так и есть. У тебя была машина, когда ты была подростком?
Она отрицательно покачала головой. Он недоверчиво посмотрел на нее.
— Нет? Бог мой, да у каждого, достигшего шестнадцати лет, есть в Калифорнии машина. Ты, наверно, сочиняешь. Бьюсь об заклад, что у тебя был «роллс-ройс». Сознайся!
— Нет, — она замотала головой. Они подъехали к окошку, чтобы заказать себе «такое».
— Я хочу, чтобы вы знали, мистер Видал, у меня не было никаких «роллс-ройсов»! Я одалживала старый, рассыпающийся «фиат», когда останавливалась в Париже, и это все. У меня никогда в жизни не было машины.
— Какой позор! Но в твоей семье была, правда?
Она кивнула.
— Ага! И это был…
— О, обыкновенная машина. Четыре колеса, четыре двери, руль. Все, что обычно бывает.
— Ты хочешь сказать, что это был «роллс-ройс»?
— Нет.
Она улыбнулась ему и протянула «такое», который только что подали.
— «Бентли». А вот у моей тети был «роллс-ройс», если тебе от этого легче.
— Значительно. Давай сюда «такое». Может быть, ты прибыла сюда за три тысячи миль, чтобы увидеть своего старика, а я — чтобы поесть «такое». Какой-то «бентли». Боже!
Он с удовольствием откусил кусочек. Кизия откинулась на своем сиденье и задумалась. С ним было очень удобно — не надо ничего изображать. Она могла оставаться сама собой.
— Ты знаешь, что смешно, Алехандро?
— Да. Ты, — сказал он.
— Нет, я серьезно.
— Да что с тобой?
— Ради бога, возьми еще «такое» и успокойся.
— Не могу, меня уже распирает от газов.
— Алехандро!
— Правда. А что, с тобой такого не бывает? Или ты избавляешься?
Засмеявшись, она покраснела.
— Я отказываюсь отвечать на этот вопрос на том основании, что…
— Уверен, что ты делаешь это во сне. Громко.
— Алехандро, ты невыносим. Ну что ты болтаешь?
Он не переставая поддразнивал Кизию, когда пребывал в хорошем расположении духа, но ей это нравилось. Он был таким тихим в самолете, а сейчас снова стал веселым.
— Что я собиралась сказать вам, мистер Видал, перед тем как вы повели себя таким оскорбительным образом…
— Оскорбительным?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98