Они оба выглядели очень хорошо и казались вполне счастливыми. Джейн они оставили в долине с женой мистера Петерсона – та очень просила их об этом. Девочке исполнилось три с половиной года, и на фотографиях, которые они ей показали, она была очень похожа на Хироко. Супругов потряс до глубины души вид Кристел. Она немного похудела, и это только подчеркивало ее замечательную фигуру. Она выучила несколько новых песен с танцами из популярных фильмов. Больше всего ей нравились «Американец в Париже» и «Рожденный вчера». Перл время от времени продолжала заниматься с ней вокалом и танцами. Но к тому времени Кристел уже намного перегнала свою подругу во всех отношениях. Она приносила Гарри немалый доход, и он хвастался ею перед друзьями. Он совсем не удивился, когда в ресторане появились два агента из Лос-Анджелеса и, оставив Кристел свои визитные карточки, попросили, чтобы она позвонила им, а если приедет в Голливуд, чтобы зашла к ним, – они помогут сделать кинопробы. Это случилось в конце февраля, и Кристел была сама не своя от волнения, когда показывала визитки Перл. Однако она решила, что не готова ехать в Голливуд. В глубине души она просто хотела, чтобы Спенсер нашел ее там же, где оставил. В следующем письме она написала ему о визите агентов, но оно дошло до него только через месяц, в марте, в то время как их часть находилась на тридцать восьмой параллели.
Он гадал, действительно ли она собирается в Голливуд. Это открывало перед ней новые возможности, но, с другой стороны, он надеялся, что она подождет его возвращения из Кореи. Он знал, что не должен удерживать ее, но боялся потерять. Конечно, она молода, красива и имеет полное право жить самостоятельной жизнью. Но вдруг в ее новой жизни не останется места для него? Однако все его страхи были совершенно напрасными. Единственный, кто ее интересовал, – это Спенсер, и она готова была ждать его всю жизнь.
Теперь его письма приходили гораздо реже. Она узнавала, что положение ухудшается, бесконечные попытки договориться о перемирии ни к чему не приводят, а лишь сопровождаются новыми жертвами и бесконечными разочарованиями. По тону его писем было заметно, что эта война все больше угнетает его. Так же как и всем, ему хотелось, чтобы она поскорее закончилась, но ей, казалось, не будет конца. Кристел поразилась, когда он написал ей, что Элизабет разрешили с ним свидание и она прилетела к нему в Токио. Он писал о ней, как о посторонней, но Кристел обожгла жгучая волна ревности. Почему она тоже не может приехать к нему в Токио? Она не видела его целую вечность, но продолжала терпеливо ждать, живя у миссис Кастанья и работая в ресторане у Гарри. В ее жизни нет другого мужчины. Только Спенсер. Ни один мужчина и в подметки ему не годится. Ей двадцать один год, она стала настоящей красавицей. Она любила Спенсера больше жизни. Единственное, что ее смущало, это то, что он женат. Перл не один раз пыталась познакомить ее с кем-нибудь, но тщетно. Кристел не интересовал никто. Посетители сходили по ней с ума, ее постоянно куда-нибудь приглашали. Но она никогда ни с кем никуда не ходила. Она принадлежала Спенсеру.
Кристел хорошела с каждым годом, и, наблюдая за ней в то лето, Гарри решил, что она красива, как никогда. Когда она пела, казалось, от нее исходит некое сияние, которое заставляло зал замирать. В ней появились нежность и мягкость, которые делали ее еще женственнее и прекраснее. Гарри думал, что, может быть, она все-таки с кем-нибудь говорила о своей интимной жизни, но он никогда не пытался спрашивать ее об этом.
* * *
Элизабет переехала в Вашингтон и начала работать. Ее включили в состав комиссии по расследованию антиамериканской деятельности. Она очень хорошо справлялась со своей престижной работой. В поле зрения комиссии попали несколько человек, работающих в Голливуде. Элизабет была просто в ярости, выслушав показания одной довольно известной писательницы-драматурга Лилиан Хельман. Она отказалась отвечать на вопросы комиссии, мотивируя это тем, что хоть сама и не коммунистка, но ее показания могут испортить жизнь людям, с которыми она вместе работает и которых любит. Вечером того же дня Элизабет очень долго разговаривала на эту тему с отцом писательницы. Все это она подробно изложила в своих письмах Спенсеру, не переставая восхищаться своей работой и политической деятельностью Маккарти. В ответном письме Спенсер интересовался здоровьем жены и ее родителей и изо всех сил старался обойти вопрос о ее работе. Он всей душой ненавидел то, чем она занималась. Она сама догадывалась, что он не одобрит ее, но искренне верила в полезность и необходимость своей работы. Ей не хотелось заниматься ничем другим, но она понимала – когда Спенсер вернется и снова окажется в конторе на Уолл-стрит, ей придется жить с ним. Она надеялась уговорить его переехать в Вашингтон. А пока, в конце 1952 года, она решила сменить квартиру. На свои личные деньги она купила дом в Джорджтауне на Энстрит и, переехав туда, оставила почти все вещи Спенсера нераспечатанными в металлических ящиках.
Этот красивый дом очень нравился ей. Рядом, на бульваре Висконсин, находились все самые лучшие магазины города. Когда у Элизабет оставалось время, они с матерью любили ходить по дорогим антикварным лавочкам. Той же зимой она прислала Спенсеру номер журнала «Люк», где поместили фотографии их нового дома. Прочитав статью, Спенсер поразился, не увидев ни на одной из фотографий ничего из своих вещей. Ему вдруг показалось, что после войны ему некуда будет вернуться, у него нет дома. Он даже не знал, где находится дом, и мог представить его себе только по фотографиям в журнале. И на этих фотографиях все выглядело таким чистым и аккуратным. И он будет любить Элизабет в этой аляповатой маленькой спальне, в которой она была сфотографирована? Нет, он мечтал о Кристел и о ее простенькой комнате, которую она снимала в доме миссис Кастанья. Мысли о том, что он будет делать, когда война закончится, доводили его чуть ли не до отчаяния. Были ли у него какие-нибудь обязательства перед Элизабет? Или перед самим собой? И что он в конце концов все-таки намерен делать?
Как всегда, Рождество Элизабет провела с родителями в Палм-Бич, а после опять прилетела в Токио на свидание с мужем. На этот раз ему было страшно встречаться с ней, но он напомнил себе, что как-никак она его жена. Когда они оказались в постели, ему стоило большого труда заставить себя дотронуться до нее. Она, казалось, ничего не заметила, потому что без умолку болтала о своей работе и о Джое Маккарти.
– Почему бы нам не поговорить о чем-нибудь другом? – осторожно спросил он. Он выглядел уставшим и похудевшим, невыносимо было слушать о ее борьбе с воображаемыми коммунистами, которую они вели под руководством Маккарти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121
Он гадал, действительно ли она собирается в Голливуд. Это открывало перед ней новые возможности, но, с другой стороны, он надеялся, что она подождет его возвращения из Кореи. Он знал, что не должен удерживать ее, но боялся потерять. Конечно, она молода, красива и имеет полное право жить самостоятельной жизнью. Но вдруг в ее новой жизни не останется места для него? Однако все его страхи были совершенно напрасными. Единственный, кто ее интересовал, – это Спенсер, и она готова была ждать его всю жизнь.
Теперь его письма приходили гораздо реже. Она узнавала, что положение ухудшается, бесконечные попытки договориться о перемирии ни к чему не приводят, а лишь сопровождаются новыми жертвами и бесконечными разочарованиями. По тону его писем было заметно, что эта война все больше угнетает его. Так же как и всем, ему хотелось, чтобы она поскорее закончилась, но ей, казалось, не будет конца. Кристел поразилась, когда он написал ей, что Элизабет разрешили с ним свидание и она прилетела к нему в Токио. Он писал о ней, как о посторонней, но Кристел обожгла жгучая волна ревности. Почему она тоже не может приехать к нему в Токио? Она не видела его целую вечность, но продолжала терпеливо ждать, живя у миссис Кастанья и работая в ресторане у Гарри. В ее жизни нет другого мужчины. Только Спенсер. Ни один мужчина и в подметки ему не годится. Ей двадцать один год, она стала настоящей красавицей. Она любила Спенсера больше жизни. Единственное, что ее смущало, это то, что он женат. Перл не один раз пыталась познакомить ее с кем-нибудь, но тщетно. Кристел не интересовал никто. Посетители сходили по ней с ума, ее постоянно куда-нибудь приглашали. Но она никогда ни с кем никуда не ходила. Она принадлежала Спенсеру.
Кристел хорошела с каждым годом, и, наблюдая за ней в то лето, Гарри решил, что она красива, как никогда. Когда она пела, казалось, от нее исходит некое сияние, которое заставляло зал замирать. В ней появились нежность и мягкость, которые делали ее еще женственнее и прекраснее. Гарри думал, что, может быть, она все-таки с кем-нибудь говорила о своей интимной жизни, но он никогда не пытался спрашивать ее об этом.
* * *
Элизабет переехала в Вашингтон и начала работать. Ее включили в состав комиссии по расследованию антиамериканской деятельности. Она очень хорошо справлялась со своей престижной работой. В поле зрения комиссии попали несколько человек, работающих в Голливуде. Элизабет была просто в ярости, выслушав показания одной довольно известной писательницы-драматурга Лилиан Хельман. Она отказалась отвечать на вопросы комиссии, мотивируя это тем, что хоть сама и не коммунистка, но ее показания могут испортить жизнь людям, с которыми она вместе работает и которых любит. Вечером того же дня Элизабет очень долго разговаривала на эту тему с отцом писательницы. Все это она подробно изложила в своих письмах Спенсеру, не переставая восхищаться своей работой и политической деятельностью Маккарти. В ответном письме Спенсер интересовался здоровьем жены и ее родителей и изо всех сил старался обойти вопрос о ее работе. Он всей душой ненавидел то, чем она занималась. Она сама догадывалась, что он не одобрит ее, но искренне верила в полезность и необходимость своей работы. Ей не хотелось заниматься ничем другим, но она понимала – когда Спенсер вернется и снова окажется в конторе на Уолл-стрит, ей придется жить с ним. Она надеялась уговорить его переехать в Вашингтон. А пока, в конце 1952 года, она решила сменить квартиру. На свои личные деньги она купила дом в Джорджтауне на Энстрит и, переехав туда, оставила почти все вещи Спенсера нераспечатанными в металлических ящиках.
Этот красивый дом очень нравился ей. Рядом, на бульваре Висконсин, находились все самые лучшие магазины города. Когда у Элизабет оставалось время, они с матерью любили ходить по дорогим антикварным лавочкам. Той же зимой она прислала Спенсеру номер журнала «Люк», где поместили фотографии их нового дома. Прочитав статью, Спенсер поразился, не увидев ни на одной из фотографий ничего из своих вещей. Ему вдруг показалось, что после войны ему некуда будет вернуться, у него нет дома. Он даже не знал, где находится дом, и мог представить его себе только по фотографиям в журнале. И на этих фотографиях все выглядело таким чистым и аккуратным. И он будет любить Элизабет в этой аляповатой маленькой спальне, в которой она была сфотографирована? Нет, он мечтал о Кристел и о ее простенькой комнате, которую она снимала в доме миссис Кастанья. Мысли о том, что он будет делать, когда война закончится, доводили его чуть ли не до отчаяния. Были ли у него какие-нибудь обязательства перед Элизабет? Или перед самим собой? И что он в конце концов все-таки намерен делать?
Как всегда, Рождество Элизабет провела с родителями в Палм-Бич, а после опять прилетела в Токио на свидание с мужем. На этот раз ему было страшно встречаться с ней, но он напомнил себе, что как-никак она его жена. Когда они оказались в постели, ему стоило большого труда заставить себя дотронуться до нее. Она, казалось, ничего не заметила, потому что без умолку болтала о своей работе и о Джое Маккарти.
– Почему бы нам не поговорить о чем-нибудь другом? – осторожно спросил он. Он выглядел уставшим и похудевшим, невыносимо было слушать о ее борьбе с воображаемыми коммунистами, которую они вели под руководством Маккарти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121