И пока Иоахим нежно удерживал его, он в бешенстве посмотрел на свою мать.
— Ты обманула меня! Обманула, — пронзительно закричал он, сотрясаясь от рыданий. — Ты позволила ей умереть… моей малышке… моей малышке… — Он был безутешен, вцепившись в Иоахима, он не подпустил Сару к себе. Он так сильно любил Лиззи и теперь не мог вынести ужасной потери.
— Филипп, пожалуйста… — Сара с трудом сумела выдавить эти слова, в то время как он молотил руками, а она пыталась поймать и удержать их, чтобы он не бил ее. Она забрала его у Иоахима и ласково повела домой, оба они плакали. Она долго сидела с ним, крепко прижав к себе, пока он рыдал по «своей малышке».
Всем им — Филиппу, Эмануэль, Иоахиму… Саре… трудно было поверить в случившееся. Только что она была с ними… и вот ее нет. Сара несколько дней находилась в трансе, как и Филипп. Они бесцельно бродили вокруг коттеджа, словно ожидая, что сейчас они вернутся домой, поднимутся по лестнице, и окажется, что все это просто злая шутка, а Лиззи озорничает наверху. Сара была так ослеплена болью, что Иоахим даже не осмелился сказать ей о том, что должно произойти. Только через месяц он сообщил, что они уезжают.
— Что? — Она сидела, уставившись на него, одетая в старое черное платье, которое не снимала несколько недель. Сара чувствовала себя древней старухой. Платье висело на ней, словно на вешалке. — Что вы собираетесь сделать? — Казалось, что она на самом деле не поняла его.
— Мы уезжаем, — мягко повторил он. — Сегодня утром мы получили приказ. Завтра мы отправляемся.
— Так скоро? — Она выглядела несчастной, когда он сказал это. Это была еще одна потеря, еще одна печаль.
— Прошло четыре года. — Он грустно улыбнулся. — Довольно долгий срок для того, чтобы находиться в гостях. Вы так не считаете?
Она тоже с грустью улыбнулась ему. Она не могла поверить, что он уезжает.
— Что это значит, Иоахим?
— Американцы в Сент-Ло. Они скоро будут здесь, а потом двинутся на Париж. Вы будете в безопасности. Они позаботятся о вас. — По крайней мере это приносило ему облегчение.
— А вы? — спросила она, беспокойно нахмурившись. — Вы не окажетесь в опасности?
— Меня вызывают в Берлин, а потом мы переводим госпиталь в Бонн. Очевидно, кто-то доволен тем, что я делаю. — Но они не знали, как мало души он вкладывал в это. — Я думаю, что там меня продержат до конца войны. Одному Богу известно, сколько это будет еще продолжаться. Но я вернусь обратно, как только смогу.
После четырех лет, которые он провел здесь, трудно свыкнуться с мыслью, что он уезжает. Сара осознавала, как сильно ей будет не хватать его. Он так много значил для нее, но она понимала, что не может обещать ему будущее, о котором он мечтал. В глубине души ее жизнь по-прежнему принадлежала Вильяму. Возможно, после смерти Лиззи даже еще больше, она словно потеряла часть его, и больше чем всегда ей не хватало Вильяма. Они похоронили ее в дальней части имения, недалеко от леса, где она всегда гуляла с Иоахимом, и Сара знала: что бы ни случилось теперь в ее жизни, это не будет так ужасно и болезненно, как потеря Лиззи.
— Я не смогу написать вам, — сказал он, и она понимающе кивнула.
— Я не привыкла к этому. Я получила несколько писем за последние пять лет. Одно от Джейн, два от Вильяма, одно от герцога Виндзорского и еще одно от матери Вильяма, и ни в одном из них не было хороших новостей.
— Я свяжусь с вами, как только смогу. — Он подошел к ней и обнял. — Боже милостивый, как мне будет вас не хватать.
Когда он сказал это, Сара поняла, как ей будет не хватать его, как ей будет одиноко, даже по сравнению с ее теперешним положением. И она грустно посмотрела на него.
— Мне тоже будет не хватать вас, — призналась она. Она позволила ему поцеловать себя, а Филипп стоял, наблюдая за ними с сердитым видом.
— Вы позволите мне взять с собой вашу фотографию? — спросил он.
— Вот эту? Боже мой, Иоахим, я ужасно выгляжу.
Но он собирался взять другую, ту, где она была сфотографирована вместе со своим мужем в Вайтфилде, когда они оба были молоды и беспечны и жизнь еще не обрушила на них столько несчастий. Ей еще не исполнилось двадцати восьми, но она выглядела гораздо старше.
Он дал ей свою маленькую фотографию, и они провели всю ночь за разговором. Ему хотелось бы провести эту ночь с ней в постели, но он не просил ее об этом, зная, что она не согласилась бы. Она была редкая женщина необыкновенной чистоты, человек, обладающий исключительными достоинствами, и настоящая леди.
На следующий день они с Филиппом провожали Иоахима. Филипп цеплялся за него, как утопающий хватается за соломинку, но Иоахим объяснил ему, что он должен уехать. Саре казалось, что Филипп чувствует, словно обрывается еще одна нить, связывающая его с Лиззи. Расставание было трудным для них всех, мучительным и болезненным. Только у Эмануэль был довольный вид, когда он приготовился к отъезду. Первыми уехали солдаты, затем грузовики с оставшимися медикаментами, среди которых не оказалось лекарств, необходимых для спасения Лиззи. Затем машины неотложной помощи с пациентами.
Перед отъездом Иоахим пошел с Сарой на могилу Лиззи. Он на мгновение встал на колени и положил маленький букетик желтых цветов. Оба они плакали, он в последний раз обнял Сару, подальше от глаз подчиненных, которые все знали. Они видели, как сильно он любил ее, но как солдаты, живущие рядом, они знали также, что между ними ничего не было. И они тоже уважали ее за это. Она была для них олицетворением надежды, любви и благопристойности. Она всегда была вежлива и добра, и не важно, что она думала о войне и на какой была стороне. И в глубине души они надеялись, что их жены были такими же сильными, как она. Большинство мужчин, которые знали ее, готовы были умереть за нее так же, как и Иоахим.
Он стоял и смотрел на нее, не отрывая глаз. Последний джип ждал его, а водитель предусмотрительно отвернулся в другую сторону. Иоахим привлек Сару к себе.
— Я люблю вас больше всех на свете, — признался он, опасаясь, что по воле судьбы он никогда не увидит ее снова, а ему хотелось, чтобы она знала это, — даже сильнее, чем своих детей. — Тут он нежно поцеловал ее, и Сара на миг ухватилась за него, желая высказать все, что она чувствовала по отношению к нему, но теперь было слишком поздно. Но Иоахим заглянул в ее глаза и увидел все, что она не смогла сказать.
— Спаси вас Бог… — прошептала она. — Берегите себя. Я люблю вас… — При этих словах она запнулась и быстро наклонилась к Филиппу, крепко держащему ее за руку, он тоже хотел что-то сказать Иоахиму. Они все так много пережили вместе.
— До свидания, маленький мужчина. — Иоахиму сдавило горло при этих словах. — Заботься о своей маме. — Он поцеловал его в макушку и взъерошил ему волосы, Филипп обнял его и наконец отпустил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119
— Ты обманула меня! Обманула, — пронзительно закричал он, сотрясаясь от рыданий. — Ты позволила ей умереть… моей малышке… моей малышке… — Он был безутешен, вцепившись в Иоахима, он не подпустил Сару к себе. Он так сильно любил Лиззи и теперь не мог вынести ужасной потери.
— Филипп, пожалуйста… — Сара с трудом сумела выдавить эти слова, в то время как он молотил руками, а она пыталась поймать и удержать их, чтобы он не бил ее. Она забрала его у Иоахима и ласково повела домой, оба они плакали. Она долго сидела с ним, крепко прижав к себе, пока он рыдал по «своей малышке».
Всем им — Филиппу, Эмануэль, Иоахиму… Саре… трудно было поверить в случившееся. Только что она была с ними… и вот ее нет. Сара несколько дней находилась в трансе, как и Филипп. Они бесцельно бродили вокруг коттеджа, словно ожидая, что сейчас они вернутся домой, поднимутся по лестнице, и окажется, что все это просто злая шутка, а Лиззи озорничает наверху. Сара была так ослеплена болью, что Иоахим даже не осмелился сказать ей о том, что должно произойти. Только через месяц он сообщил, что они уезжают.
— Что? — Она сидела, уставившись на него, одетая в старое черное платье, которое не снимала несколько недель. Сара чувствовала себя древней старухой. Платье висело на ней, словно на вешалке. — Что вы собираетесь сделать? — Казалось, что она на самом деле не поняла его.
— Мы уезжаем, — мягко повторил он. — Сегодня утром мы получили приказ. Завтра мы отправляемся.
— Так скоро? — Она выглядела несчастной, когда он сказал это. Это была еще одна потеря, еще одна печаль.
— Прошло четыре года. — Он грустно улыбнулся. — Довольно долгий срок для того, чтобы находиться в гостях. Вы так не считаете?
Она тоже с грустью улыбнулась ему. Она не могла поверить, что он уезжает.
— Что это значит, Иоахим?
— Американцы в Сент-Ло. Они скоро будут здесь, а потом двинутся на Париж. Вы будете в безопасности. Они позаботятся о вас. — По крайней мере это приносило ему облегчение.
— А вы? — спросила она, беспокойно нахмурившись. — Вы не окажетесь в опасности?
— Меня вызывают в Берлин, а потом мы переводим госпиталь в Бонн. Очевидно, кто-то доволен тем, что я делаю. — Но они не знали, как мало души он вкладывал в это. — Я думаю, что там меня продержат до конца войны. Одному Богу известно, сколько это будет еще продолжаться. Но я вернусь обратно, как только смогу.
После четырех лет, которые он провел здесь, трудно свыкнуться с мыслью, что он уезжает. Сара осознавала, как сильно ей будет не хватать его. Он так много значил для нее, но она понимала, что не может обещать ему будущее, о котором он мечтал. В глубине души ее жизнь по-прежнему принадлежала Вильяму. Возможно, после смерти Лиззи даже еще больше, она словно потеряла часть его, и больше чем всегда ей не хватало Вильяма. Они похоронили ее в дальней части имения, недалеко от леса, где она всегда гуляла с Иоахимом, и Сара знала: что бы ни случилось теперь в ее жизни, это не будет так ужасно и болезненно, как потеря Лиззи.
— Я не смогу написать вам, — сказал он, и она понимающе кивнула.
— Я не привыкла к этому. Я получила несколько писем за последние пять лет. Одно от Джейн, два от Вильяма, одно от герцога Виндзорского и еще одно от матери Вильяма, и ни в одном из них не было хороших новостей.
— Я свяжусь с вами, как только смогу. — Он подошел к ней и обнял. — Боже милостивый, как мне будет вас не хватать.
Когда он сказал это, Сара поняла, как ей будет не хватать его, как ей будет одиноко, даже по сравнению с ее теперешним положением. И она грустно посмотрела на него.
— Мне тоже будет не хватать вас, — призналась она. Она позволила ему поцеловать себя, а Филипп стоял, наблюдая за ними с сердитым видом.
— Вы позволите мне взять с собой вашу фотографию? — спросил он.
— Вот эту? Боже мой, Иоахим, я ужасно выгляжу.
Но он собирался взять другую, ту, где она была сфотографирована вместе со своим мужем в Вайтфилде, когда они оба были молоды и беспечны и жизнь еще не обрушила на них столько несчастий. Ей еще не исполнилось двадцати восьми, но она выглядела гораздо старше.
Он дал ей свою маленькую фотографию, и они провели всю ночь за разговором. Ему хотелось бы провести эту ночь с ней в постели, но он не просил ее об этом, зная, что она не согласилась бы. Она была редкая женщина необыкновенной чистоты, человек, обладающий исключительными достоинствами, и настоящая леди.
На следующий день они с Филиппом провожали Иоахима. Филипп цеплялся за него, как утопающий хватается за соломинку, но Иоахим объяснил ему, что он должен уехать. Саре казалось, что Филипп чувствует, словно обрывается еще одна нить, связывающая его с Лиззи. Расставание было трудным для них всех, мучительным и болезненным. Только у Эмануэль был довольный вид, когда он приготовился к отъезду. Первыми уехали солдаты, затем грузовики с оставшимися медикаментами, среди которых не оказалось лекарств, необходимых для спасения Лиззи. Затем машины неотложной помощи с пациентами.
Перед отъездом Иоахим пошел с Сарой на могилу Лиззи. Он на мгновение встал на колени и положил маленький букетик желтых цветов. Оба они плакали, он в последний раз обнял Сару, подальше от глаз подчиненных, которые все знали. Они видели, как сильно он любил ее, но как солдаты, живущие рядом, они знали также, что между ними ничего не было. И они тоже уважали ее за это. Она была для них олицетворением надежды, любви и благопристойности. Она всегда была вежлива и добра, и не важно, что она думала о войне и на какой была стороне. И в глубине души они надеялись, что их жены были такими же сильными, как она. Большинство мужчин, которые знали ее, готовы были умереть за нее так же, как и Иоахим.
Он стоял и смотрел на нее, не отрывая глаз. Последний джип ждал его, а водитель предусмотрительно отвернулся в другую сторону. Иоахим привлек Сару к себе.
— Я люблю вас больше всех на свете, — признался он, опасаясь, что по воле судьбы он никогда не увидит ее снова, а ему хотелось, чтобы она знала это, — даже сильнее, чем своих детей. — Тут он нежно поцеловал ее, и Сара на миг ухватилась за него, желая высказать все, что она чувствовала по отношению к нему, но теперь было слишком поздно. Но Иоахим заглянул в ее глаза и увидел все, что она не смогла сказать.
— Спаси вас Бог… — прошептала она. — Берегите себя. Я люблю вас… — При этих словах она запнулась и быстро наклонилась к Филиппу, крепко держащему ее за руку, он тоже хотел что-то сказать Иоахиму. Они все так много пережили вместе.
— До свидания, маленький мужчина. — Иоахиму сдавило горло при этих словах. — Заботься о своей маме. — Он поцеловал его в макушку и взъерошил ему волосы, Филипп обнял его и наконец отпустил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119