А Смиту не понадобилось слишком много времени, чтобы сообразить, что его принимают за Александра.
Несколько слов, вырвавшихся у мастера Виля и у его преподобия во время переправы на Садовый Остров, помогли ему разыгрывать роль своего двойника. Его могли бы выдать только голос и английский акцент, но в этом африканцы не очень разбирались. Так что Магопо, обрадовавшись неожиданному прибытию своего друга, белого вождя, стал посвящать его в события, которые произошли с тех пор, как он поспешно отступил перед макололо.
Он рассказал о бегстве батоков: о том, как они скитались по мрачным и безлюдным местам выше водопада; о том, как они не хотели отдаляться от островка, посещаемого баримами, и о том, что на этом островке хранятся запасы камней, так высоко ценимых белыми людьми и которыми черные люди пользуются для обработки жерновов.
Тут Сэм Смит начал прозревать. Он уже тоже слышал легенду о несметных сокровищах кафрских королей. Теперь он сообразил, что счастливая звезда свела его с хранителем тайны.
Он сумел, однако, сдержаться и подавить охватившее его волнение.
— Ах да, камни для обработки жерновов, — сказал он равнодушно и непринужденно.
— В обмен на те, которые я тебе уже дал, ты обещал мне прислать огненную воду белых людей, — напомнил Магопо с жадностью.
«Ах, вот как? — подумал бандит. — По-видимому, француз, за которого он меня принимает, торгует спиртными напитками…»
— Ты скоро получишь все, что оставили мои предки…
— Что нужно сделать для этого? — спросил Смит с поспешностью, которая никак не вязалась с его показным равнодушием.
— Надо, чтобы баримы были благосклонны и чтобы макололо ушли с нашей земли. Мой сын Гэн сейчас отправится на Мози-оа-Тунья. Его сопровождает Хорс, сын моего брата. Они знают священные слова, которые надо произнести перед Мотсе-оа-Баримос. Молитва юных вождей будет приятна божествам реки. А что касается макололо…
— Да мы их просто-напросто прогоним! — резко перебил Сэм Смит.
— Их много, и они страшны…
— Но батоки — самые храбрые воины среди бечуанов. Разве они не обратили только что в бегство белых воинов, у которых были ружья и лошади? Если батоки смогли побить белых, то уж никакое черное племя не сможет им противостоять.
— Это верно, — признал Магопо, пораженный очевидной правильностью этого суждения. — Однако надо было бы, чтобы ты вступил в наши ряды и убивал макололо из ружья, как ты только что убивал белых людей.
— Конечно. Именно так я и намерен поступить.
— А ты знаешь, что Дауд запрещал белым людям пользоваться оружием против черных людей?
— Это верно. Но когда черные люди бьются за правое дело, как, например, батоки, когда жестокие люди, как макололо, хотят их истребить, белые люди должны прийти им на помощь… Идем, вождь. Не бойся ничего! Дауд будет охранять нас и пошлет нам победу.
— Спасибо! Ты храбр. Мы выступим завтра же, и мы победим…
«А я заберу сокровища кафрских королей», — сказал про себя Сэм Смит.
13
Крепость на колесах. — Приток Замбези. — Тропический пейзаж. — Флора и фауна Южной Африки. — Птица-полицейский. — Ткачи и секретари. — Птица-кузнец. — Человек наводит панику. — Неудобный соперник. — Два парламентера. — Между своими. — Перемирие. — Мучительное ожидание.
Тяжелый фургон, в котором путешествовали две молодые женщины и Клаас, остановился в нескольких сотнях метров от Замбези, на берегу небольшой речушки, которая перед впадением в гигантский поток образует лиман. Журча, бежит прозрачная вода между скалами, оставляя на них клочья перламутровой пены. Речушка неглубока, однако многочисленные оползни, нагромождение валунов, причудливо сбившихся в островки, плодородные участки, разбросанные тут и там, — все это говорит человеку хоть сколько-нибудь опытному, что в иные минуты скромный ручеек превращается в бурный и неукротимый поток. Путешественник осторожный не доверился бы этой зыбкой почве; он бы остановился на привал где-нибудь подальше и повыше. Но Клаас расположился именно здесь, в местности, не защищенной от затопления, на самом берегу ручья, который разбухает от неожиданных грозовых ливней и широко разливается. Либо у Клааса были какие-то серьезные соображения, либо он проявил непостижимую беспечность…
Он поставил фургон на открытом месте, прямо «под палящими лучами солнца, так что духота должна была там быть совершенно невыносимая. Правда, на брезентовую крышу фургона он положил густой слой зеленых листьев. Но они быстро пересохли. К мерам защиты от солнца присоединялась целая система укреплений, которые должны были оградить фургон если не от воды, то по крайней мере от нападения диких зверей, а также от общения с людьми: мы имеем в виду забор из кольев и бревен и камни, наваленные позади забора. Видимо, Клаас боялся каких-то очень опасных врагов.
Что же побудило белого дикаря добровольно отказаться от лежавшего всего в нескольких шагах великолепного местечка, которое пышная растительность делала похожим на райский сад?
Здесь растут огромные купы бамбука, сжатые у основания и развевающиеся вверху, как огромные султаны. Их твердые, правильной цилиндрической формы коленчатые стволы, покрытые нежно-зеленой листвой, раскачиваются при малейшем дыхании ветерка, и тот, кто однажды слышал их странный шепот, никогда его не забудет. То тут, то там среди этого зеленого моря возвышается одинокая пальма, подобная неподвижной колонне с капителью из листвы. Древовидный папоротник переплел свою причудливую листву с листвой дикой финиковой пальмы; гвиала с красноватой корой смешала свои ароматные плоды с венчиками индиго. Смоковницы, у которых нижняя часть листа светлая, а верхняя усыпана темными пятнами, похожими на запекшуюся кровь, мрачно возвышаются рядом с инжирным деревом, у которого ветви отягчены широкими, гладкими листьями, твердыми, как металлические пластинки. Затем для очаровательного контраста над этим цветником сплетается в кружево нежная листва стручковых: акация-жираф, дерево, стручки которого питательны; акация колючая, вся утыканная опасными шипами; гигантская мимоза, которая сворачивается, едва к ней прикасается хоботок насекомого или крыло бабочки; мимоза с опьяняющим запахом и баугинии, испещренные причудливыми полосами.
Тут и там возвышается одинокий зеленый купол баньяна. Никакое дерево не может расти в тени этого гиганта тропических лесов, бесчисленные стволы которого высасывают из почвы всю ее влагу. Под ним может расположиться целое племя.
Необозримым ковром раскинулись густые и сочные травы, украшенные ослепительно яркими цветами мака, амариллиса и др. Обращает на себя внимание цветок чистой белизны, каждое утро покрывающий землю благоуханным снегом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130
Несколько слов, вырвавшихся у мастера Виля и у его преподобия во время переправы на Садовый Остров, помогли ему разыгрывать роль своего двойника. Его могли бы выдать только голос и английский акцент, но в этом африканцы не очень разбирались. Так что Магопо, обрадовавшись неожиданному прибытию своего друга, белого вождя, стал посвящать его в события, которые произошли с тех пор, как он поспешно отступил перед макололо.
Он рассказал о бегстве батоков: о том, как они скитались по мрачным и безлюдным местам выше водопада; о том, как они не хотели отдаляться от островка, посещаемого баримами, и о том, что на этом островке хранятся запасы камней, так высоко ценимых белыми людьми и которыми черные люди пользуются для обработки жерновов.
Тут Сэм Смит начал прозревать. Он уже тоже слышал легенду о несметных сокровищах кафрских королей. Теперь он сообразил, что счастливая звезда свела его с хранителем тайны.
Он сумел, однако, сдержаться и подавить охватившее его волнение.
— Ах да, камни для обработки жерновов, — сказал он равнодушно и непринужденно.
— В обмен на те, которые я тебе уже дал, ты обещал мне прислать огненную воду белых людей, — напомнил Магопо с жадностью.
«Ах, вот как? — подумал бандит. — По-видимому, француз, за которого он меня принимает, торгует спиртными напитками…»
— Ты скоро получишь все, что оставили мои предки…
— Что нужно сделать для этого? — спросил Смит с поспешностью, которая никак не вязалась с его показным равнодушием.
— Надо, чтобы баримы были благосклонны и чтобы макололо ушли с нашей земли. Мой сын Гэн сейчас отправится на Мози-оа-Тунья. Его сопровождает Хорс, сын моего брата. Они знают священные слова, которые надо произнести перед Мотсе-оа-Баримос. Молитва юных вождей будет приятна божествам реки. А что касается макололо…
— Да мы их просто-напросто прогоним! — резко перебил Сэм Смит.
— Их много, и они страшны…
— Но батоки — самые храбрые воины среди бечуанов. Разве они не обратили только что в бегство белых воинов, у которых были ружья и лошади? Если батоки смогли побить белых, то уж никакое черное племя не сможет им противостоять.
— Это верно, — признал Магопо, пораженный очевидной правильностью этого суждения. — Однако надо было бы, чтобы ты вступил в наши ряды и убивал макололо из ружья, как ты только что убивал белых людей.
— Конечно. Именно так я и намерен поступить.
— А ты знаешь, что Дауд запрещал белым людям пользоваться оружием против черных людей?
— Это верно. Но когда черные люди бьются за правое дело, как, например, батоки, когда жестокие люди, как макололо, хотят их истребить, белые люди должны прийти им на помощь… Идем, вождь. Не бойся ничего! Дауд будет охранять нас и пошлет нам победу.
— Спасибо! Ты храбр. Мы выступим завтра же, и мы победим…
«А я заберу сокровища кафрских королей», — сказал про себя Сэм Смит.
13
Крепость на колесах. — Приток Замбези. — Тропический пейзаж. — Флора и фауна Южной Африки. — Птица-полицейский. — Ткачи и секретари. — Птица-кузнец. — Человек наводит панику. — Неудобный соперник. — Два парламентера. — Между своими. — Перемирие. — Мучительное ожидание.
Тяжелый фургон, в котором путешествовали две молодые женщины и Клаас, остановился в нескольких сотнях метров от Замбези, на берегу небольшой речушки, которая перед впадением в гигантский поток образует лиман. Журча, бежит прозрачная вода между скалами, оставляя на них клочья перламутровой пены. Речушка неглубока, однако многочисленные оползни, нагромождение валунов, причудливо сбившихся в островки, плодородные участки, разбросанные тут и там, — все это говорит человеку хоть сколько-нибудь опытному, что в иные минуты скромный ручеек превращается в бурный и неукротимый поток. Путешественник осторожный не доверился бы этой зыбкой почве; он бы остановился на привал где-нибудь подальше и повыше. Но Клаас расположился именно здесь, в местности, не защищенной от затопления, на самом берегу ручья, который разбухает от неожиданных грозовых ливней и широко разливается. Либо у Клааса были какие-то серьезные соображения, либо он проявил непостижимую беспечность…
Он поставил фургон на открытом месте, прямо «под палящими лучами солнца, так что духота должна была там быть совершенно невыносимая. Правда, на брезентовую крышу фургона он положил густой слой зеленых листьев. Но они быстро пересохли. К мерам защиты от солнца присоединялась целая система укреплений, которые должны были оградить фургон если не от воды, то по крайней мере от нападения диких зверей, а также от общения с людьми: мы имеем в виду забор из кольев и бревен и камни, наваленные позади забора. Видимо, Клаас боялся каких-то очень опасных врагов.
Что же побудило белого дикаря добровольно отказаться от лежавшего всего в нескольких шагах великолепного местечка, которое пышная растительность делала похожим на райский сад?
Здесь растут огромные купы бамбука, сжатые у основания и развевающиеся вверху, как огромные султаны. Их твердые, правильной цилиндрической формы коленчатые стволы, покрытые нежно-зеленой листвой, раскачиваются при малейшем дыхании ветерка, и тот, кто однажды слышал их странный шепот, никогда его не забудет. То тут, то там среди этого зеленого моря возвышается одинокая пальма, подобная неподвижной колонне с капителью из листвы. Древовидный папоротник переплел свою причудливую листву с листвой дикой финиковой пальмы; гвиала с красноватой корой смешала свои ароматные плоды с венчиками индиго. Смоковницы, у которых нижняя часть листа светлая, а верхняя усыпана темными пятнами, похожими на запекшуюся кровь, мрачно возвышаются рядом с инжирным деревом, у которого ветви отягчены широкими, гладкими листьями, твердыми, как металлические пластинки. Затем для очаровательного контраста над этим цветником сплетается в кружево нежная листва стручковых: акация-жираф, дерево, стручки которого питательны; акация колючая, вся утыканная опасными шипами; гигантская мимоза, которая сворачивается, едва к ней прикасается хоботок насекомого или крыло бабочки; мимоза с опьяняющим запахом и баугинии, испещренные причудливыми полосами.
Тут и там возвышается одинокий зеленый купол баньяна. Никакое дерево не может расти в тени этого гиганта тропических лесов, бесчисленные стволы которого высасывают из почвы всю ее влагу. Под ним может расположиться целое племя.
Необозримым ковром раскинулись густые и сочные травы, украшенные ослепительно яркими цветами мака, амариллиса и др. Обращает на себя внимание цветок чистой белизны, каждое утро покрывающий землю благоуханным снегом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130