Затем этруск пригласил меня в небольшой зал для пиров, собственноручно принес кувшин вина, перелил его в черный кратер и смешал со свежей водой. Сильный запах фиалок наполнил помещение.
Из своего кубка хозяин отлил несколько капель на пол и сказал:
— Я поднимаю этот кубок за богиню, которая носит на голове корону. Ее знак — это лист плюща. Это богиня стен, и все стены рушатся перед ней.
Он торжественно осушил кубок до дна, и я спросил его:
— О какой богине ты говоришь?
Он ответил:
— Я говорю о богине Туран.
— Такой богини я не знаю, — молвил я.
Он, однако, лишь молча улыбнулся и искоса недоверчиво посмотрел на меня. Из вежливости я тоже выпил свой кубок, но добавил:
— Я не уверен, что правильно поступаю, распивая с тобой вино. От резкого аромата фиалок у меня может закружиться голова. Я давно заметил, что не могу пить умеренно, как делают умные люди. Здесь, в городе, я уже дважды напивался, танцевал бесстыдный танец козла, а потом терял память.
— Тогда восхваляй вино, — сказал он. — Ты счастливый человек, если можешь утопить в нем свой страх. Меня зовут Ларс Альсир. Так чего ты хочешь от меня?
Я позволил ему снова наполнить черный кубок, глотнул вина, развеселился и сказал:
— Я хорошо знаю, чего я хотел, когда шел сюда. Ты оказал бы мне огромную услугу, если бы согласился подробно описать ваши моря, побережья, порты и маяки, а также направление ветров и течений, чтобы наши суда смогли благополучно добраться до Массалии, куда мы собираемся с наступлением весны.
Ларс Альсир ответил:
— Дать такое описание кому-то из чужестранцев — это большое преступление. Мы не дружны с фокейцами и долгие годы воевали с ними, потому что они пытались обосноваться на Сардинии и Корсике — двух больших островах, где у нас есть рудники, которые мы должны охранять. Мы пустили ко дну многие их корабли вместе с моряками, так что даже если бы я и снабдил тебя описанием пути по нашему морю, это тебе все равно бы ничего не дало. Ты ни за что не сумел бы достичь Массалии. Чтобы пересечь наше море, твой начальник Дионисий будет вынужден обратиться за разрешением к карфагенянам и этрускам. Но если бы он даже предложил им все ваши добытые грабежом богатства, он не смог бы его купить.
— Ты угрожаешь? — спросил я.
— Да нет, — ответил он. — Как же я могу угрожать сыну молнии?
— Ларс Альсир… — удивленно начал я, но он прервал меня и с нарочитой серьезностью спросил:
— Чего же ты хочешь, Ларс Турмс?
— Что это значит? — подозрительно поинтересовался я. — Меня действительно зовут Турмс, но вовсе не Ларс Турмс.
— Я только выказываю тебе уважение. Мы говорим так, когда высоко ценим происхождение собеседника. И запомни: тебе не грозит никакая опасность, потому что ты — один из Ларсов.
Я не стал разубеждать его, а попросту заявил, что очень привязан к Дионисию и фокейцам. И добавил, что если он сам не может продать мне описание морского пути, то ему наверняка под силу указать лоцмана, который знает все мели и все течения и проводит наши корабли до берегов Массалии.
Ларс Альсир принялся рисовать пальцем на полу какие-то фигуры и, не глядя на меня, сказал:
— Карфагенские купцы так блюдут тайну морских путей к своим факториям, что любой из их шкиперов, который заметит, что за ним следит греческое судно, скорее посадит собственный корабль на мель и тем самым погубит также и вражеское судно, чем укажет врагу правильный путь. Мы, этруски, не столь щепетильны, но у нас тоже есть свои традиции, и я уверен, что этрусский лоцман, даже если бы это означало для него верную смерть, привел бы корабли Дионисия прямо под тараны наших военных судов.
Так постарайся же понять меня, Ларс Турмс! — Он раздраженно вскинул голову и взглянул мне прямо в глаза. — Мне ничего не мешало продать тебе за высокую цену фальшивое описание морского пути или постараться найти для вас лоцмана, который непременно посадил бы ваши суда на мель. Но с тобой я не могу так поступить, потому что ты — Ларс. Пусть Дионисий сам пожинает то, что посеял. Давай оставим эту неприятную тему и поговорим о божественном.
Я с горечью ответил, что не понимаю, почему все, как только выпьют вина, непременно хотят говорить со мной о бессмертных.
— Не подумай, что я боюсь тебя или твоих улыбающихся богов, Ларс Альсир. Напротив, мне кажется, что сейчас я сижу где-то очень высоко, а ты, совсем маленький, остался внизу.
Его голос доносился до меня как будто издалека и был слабым, как шепот, когда он ответил:
— Так оно и есть, Ларс Турмс, ты сидишь сейчас на круглом сиденье с круглой же спинкой и держишь в руках… Что ты держишь в руках, ответь!
С удивлением поглядел я на свои ладони и сказал:
— В одной руке у меня — плод граната, а в другой — какой-то конус.
Глубоко подо мной во мраке стоял на коленях Ларс Альсир; подняв ко мне лицо, он почтительно говорил:
— Ты прав, Ларс Турмс, ты, как обычно, прав. В одной руке ты несешь землю, а в другой — небо, и ты не должен бояться никого из смертных. Однако улыбающихся богов ты еще не знаешь.
Слова его отчего-то рассердили меня. Мне почудилось, будто с глаз моих спадает некая пелена и я вижу то ли саму богиню, то ли ее тень. На голове у нее корона, в руке — лист плюща; лицо я разглядеть не могу.
Из сумрачной дали до меня донесся вопрос Ларса Альсира:
— Что ты видишь, сын молнии?
Я крикнул:
— Я вижу ее, впервые в жизни вижу так, как прежде видел лишь во сне. Но покрывало закрывает ее лицо, и Я не знаю, кто она!
И вдруг мне показалось, будто я упал с огромной высоты. Предметы утратили зыбкость очертаний, и мир вокруг вновь стал прежним и привычным. Я почувствовал свое тело и понял, что Ларс Альсир трясет меня за плечи, а я лежу на ложе в его зале для пиров. Он спрашивал меня:
— Что с тобой случилось? У тебя закружилась голова, ты застонал и потерял сознание.
Прижав обе руки ко лбу, я выпил полный кубок вина, который поднес к моим губам этруск, а потом, опомнившись, оттолкнул его и резко спросил:
— Что за отраву ты мне подал? Никогда еще я не пьянел так быстро. Я видел женщину, лицо которой было закрыто покрывалом. Она была выше всех земных женщин, однако же чуть ниже меня, ибо по твоей вине я стал огромным, как туча. Ты колдун, Ларс Альсир, и ты поступил со мной бесчестно.
Но Альсир покачал головой:
— Я не колдун и не прорицатель, и я угощал тебя обычным фиалковым вином. Наверное, форма этого священного кубка пробудила память в твоих ладонях.
Мне непременно следовало дать его тебе, ибо так уж повелось, что этрусские боги всегда следуют за этруском, куда бы он ни шел и в какой бы стране ни возродился для новой жизни. Ты, Ларс Турмс, уже несколько раз видел эту женщину с покрывалом, скрывавшим ее лицо, так что теперь я имею право объяснить тебе, что над нашими двенадцатью богами стоит верховная богиня, имени которой никто не знает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147
Из своего кубка хозяин отлил несколько капель на пол и сказал:
— Я поднимаю этот кубок за богиню, которая носит на голове корону. Ее знак — это лист плюща. Это богиня стен, и все стены рушатся перед ней.
Он торжественно осушил кубок до дна, и я спросил его:
— О какой богине ты говоришь?
Он ответил:
— Я говорю о богине Туран.
— Такой богини я не знаю, — молвил я.
Он, однако, лишь молча улыбнулся и искоса недоверчиво посмотрел на меня. Из вежливости я тоже выпил свой кубок, но добавил:
— Я не уверен, что правильно поступаю, распивая с тобой вино. От резкого аромата фиалок у меня может закружиться голова. Я давно заметил, что не могу пить умеренно, как делают умные люди. Здесь, в городе, я уже дважды напивался, танцевал бесстыдный танец козла, а потом терял память.
— Тогда восхваляй вино, — сказал он. — Ты счастливый человек, если можешь утопить в нем свой страх. Меня зовут Ларс Альсир. Так чего ты хочешь от меня?
Я позволил ему снова наполнить черный кубок, глотнул вина, развеселился и сказал:
— Я хорошо знаю, чего я хотел, когда шел сюда. Ты оказал бы мне огромную услугу, если бы согласился подробно описать ваши моря, побережья, порты и маяки, а также направление ветров и течений, чтобы наши суда смогли благополучно добраться до Массалии, куда мы собираемся с наступлением весны.
Ларс Альсир ответил:
— Дать такое описание кому-то из чужестранцев — это большое преступление. Мы не дружны с фокейцами и долгие годы воевали с ними, потому что они пытались обосноваться на Сардинии и Корсике — двух больших островах, где у нас есть рудники, которые мы должны охранять. Мы пустили ко дну многие их корабли вместе с моряками, так что даже если бы я и снабдил тебя описанием пути по нашему морю, это тебе все равно бы ничего не дало. Ты ни за что не сумел бы достичь Массалии. Чтобы пересечь наше море, твой начальник Дионисий будет вынужден обратиться за разрешением к карфагенянам и этрускам. Но если бы он даже предложил им все ваши добытые грабежом богатства, он не смог бы его купить.
— Ты угрожаешь? — спросил я.
— Да нет, — ответил он. — Как же я могу угрожать сыну молнии?
— Ларс Альсир… — удивленно начал я, но он прервал меня и с нарочитой серьезностью спросил:
— Чего же ты хочешь, Ларс Турмс?
— Что это значит? — подозрительно поинтересовался я. — Меня действительно зовут Турмс, но вовсе не Ларс Турмс.
— Я только выказываю тебе уважение. Мы говорим так, когда высоко ценим происхождение собеседника. И запомни: тебе не грозит никакая опасность, потому что ты — один из Ларсов.
Я не стал разубеждать его, а попросту заявил, что очень привязан к Дионисию и фокейцам. И добавил, что если он сам не может продать мне описание морского пути, то ему наверняка под силу указать лоцмана, который знает все мели и все течения и проводит наши корабли до берегов Массалии.
Ларс Альсир принялся рисовать пальцем на полу какие-то фигуры и, не глядя на меня, сказал:
— Карфагенские купцы так блюдут тайну морских путей к своим факториям, что любой из их шкиперов, который заметит, что за ним следит греческое судно, скорее посадит собственный корабль на мель и тем самым погубит также и вражеское судно, чем укажет врагу правильный путь. Мы, этруски, не столь щепетильны, но у нас тоже есть свои традиции, и я уверен, что этрусский лоцман, даже если бы это означало для него верную смерть, привел бы корабли Дионисия прямо под тараны наших военных судов.
Так постарайся же понять меня, Ларс Турмс! — Он раздраженно вскинул голову и взглянул мне прямо в глаза. — Мне ничего не мешало продать тебе за высокую цену фальшивое описание морского пути или постараться найти для вас лоцмана, который непременно посадил бы ваши суда на мель. Но с тобой я не могу так поступить, потому что ты — Ларс. Пусть Дионисий сам пожинает то, что посеял. Давай оставим эту неприятную тему и поговорим о божественном.
Я с горечью ответил, что не понимаю, почему все, как только выпьют вина, непременно хотят говорить со мной о бессмертных.
— Не подумай, что я боюсь тебя или твоих улыбающихся богов, Ларс Альсир. Напротив, мне кажется, что сейчас я сижу где-то очень высоко, а ты, совсем маленький, остался внизу.
Его голос доносился до меня как будто издалека и был слабым, как шепот, когда он ответил:
— Так оно и есть, Ларс Турмс, ты сидишь сейчас на круглом сиденье с круглой же спинкой и держишь в руках… Что ты держишь в руках, ответь!
С удивлением поглядел я на свои ладони и сказал:
— В одной руке у меня — плод граната, а в другой — какой-то конус.
Глубоко подо мной во мраке стоял на коленях Ларс Альсир; подняв ко мне лицо, он почтительно говорил:
— Ты прав, Ларс Турмс, ты, как обычно, прав. В одной руке ты несешь землю, а в другой — небо, и ты не должен бояться никого из смертных. Однако улыбающихся богов ты еще не знаешь.
Слова его отчего-то рассердили меня. Мне почудилось, будто с глаз моих спадает некая пелена и я вижу то ли саму богиню, то ли ее тень. На голове у нее корона, в руке — лист плюща; лицо я разглядеть не могу.
Из сумрачной дали до меня донесся вопрос Ларса Альсира:
— Что ты видишь, сын молнии?
Я крикнул:
— Я вижу ее, впервые в жизни вижу так, как прежде видел лишь во сне. Но покрывало закрывает ее лицо, и Я не знаю, кто она!
И вдруг мне показалось, будто я упал с огромной высоты. Предметы утратили зыбкость очертаний, и мир вокруг вновь стал прежним и привычным. Я почувствовал свое тело и понял, что Ларс Альсир трясет меня за плечи, а я лежу на ложе в его зале для пиров. Он спрашивал меня:
— Что с тобой случилось? У тебя закружилась голова, ты застонал и потерял сознание.
Прижав обе руки ко лбу, я выпил полный кубок вина, который поднес к моим губам этруск, а потом, опомнившись, оттолкнул его и резко спросил:
— Что за отраву ты мне подал? Никогда еще я не пьянел так быстро. Я видел женщину, лицо которой было закрыто покрывалом. Она была выше всех земных женщин, однако же чуть ниже меня, ибо по твоей вине я стал огромным, как туча. Ты колдун, Ларс Альсир, и ты поступил со мной бесчестно.
Но Альсир покачал головой:
— Я не колдун и не прорицатель, и я угощал тебя обычным фиалковым вином. Наверное, форма этого священного кубка пробудила память в твоих ладонях.
Мне непременно следовало дать его тебе, ибо так уж повелось, что этрусские боги всегда следуют за этруском, куда бы он ни шел и в какой бы стране ни возродился для новой жизни. Ты, Ларс Турмс, уже несколько раз видел эту женщину с покрывалом, скрывавшим ее лицо, так что теперь я имею право объяснить тебе, что над нашими двенадцатью богами стоит верховная богиня, имени которой никто не знает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147