Что, несмотря на свои слова, предложит ей выйти за него замуж?
– Мистер Давенби, вам не кажется, что подобная осторожность сейчас неуместна? К тому времени, когда те джентльмены доедут до Лондона…
– Они ничего не скажут, мэм. Лорд Эдвард поклялся перед всеми нами.
– Почему? – Джульетта удивленно подняла глаза.
– Понятия не имею. Но я осмотрительно посовещался с сэром Реджинальдом и, право, предпочел бы не считать себя обязанным вызывать его на дуэль.
– Так, значит, моим незаметным отъездом я выручаю вас?
Давенби улыбнулся. У него была удивительно милая улыбка.
– Если угодно, да. – Он снова поклонился и вышел из комнаты.
Джульетта огляделась. Ее вещи лежали кучкой рядом с кроватью, где их оставил Олден. После…
Глаза обжигали наворачивающиеся слезы.
О, эти чувства! Приятное томление, перемежающееся с таким сладостным, восторженным накалом! Она никогда не мечтала, никогда не воображала, что… Будь он неладен! Пропади он пропадом со своим очарованием!
Она приложила руку к горлу.
Медальон!
Слезы высохли, словно на горячем ветру в пустыне. Хлынувший гнев был подобен разыгравшейся песчаной буре, и сила его была такова, что нутро выворачивалось наизнанку.
Он украл ее медальон?!
Двадцатью минутами позже Джульетта села в экипаж Давенби.
Дождь шел до конца дня.
Джульетта мерила шагами свою пустую гостиную. Он украл ее медальон!
Давенби отправил ее в Мэнстон-Мингейт, но сопровождать сам не стал. В ее отсутствие никто не ухаживал за домом. Очаг в кухне давно погас. В доме не было ни горячей воды, ни горячей пищи. Но Джульетту это не волновало. Может, она вообще больше не будет есть. Мисах, Седрах и Авденаго смотрели на нее полными укора глазами. У нее не было даже крошки мяса, чтобы компенсировать им недостаток тепла.
Она покормила кур и снова вернулась в холодное сырое жилище.
«С тех пор как я вернулся из Италии, леди ругали меня, кляли – и даже хотели убить. Или за них пытались сделать это их мужья».
У нее нет мужа. Ей придется убить его собственными руками.
Джульетта засмеялась. Потом, подавленная своими горестями, принялась растапливать печь.
Все прошло. Кончился этот безумный эпизод. Лорд Эдвард больше никогда к ней не подойдет. И Олден Грэнвилл тоже. Она взяла с него слово.
Все кончилось. Даже солнце перестало светить.
К ночи дождь усилился, поднявшийся ветер предвещал бурю. Потоки воды рушились на крышу и окна, влага просачивалась на подоконники. Единственное, чем она могла побаловать себя, – это зажечь камин у себя в спальне. Для этого она притащила наверх корзину с дровами.
Капли через дымоход с шипением падали в огонь. Джульетта скорчилась под одеялом, вся дрожа. Этот человек обнажил ее душу. Выведал и потом украл самое дорогое. Она будет ненавидеть его до конца дней.
Нет, он не стоит того, чтобы расходовать на него эмоции. Со временем она должна обрести спокойствие и стать совершенно безразличной.
Джульетта повернулась в постели. О Боже! О Боже! Какое это имеет значение, что она будет чувствовать или делать? Олден Грэнвилл никогда об этом не узнает, и ему не будет до нее никакого дела. Она больше никогда его не увидит.
Он забрал медальон!
Ветер завывал в дымоходе и стучал ставнями, будто выражая свое сочувствие.
Когда утром пришла Тилли, по-прежнему шел дождь, Ее плащ и подол юбки были заляпаны грязью.
Жизнь возвращалась в прежнее русло. Пришло время снова брать в руки вожжи. Один раз сделала уступку – и довольно.
Пока Тилли кормила кур, Джульетта прошла на кухню и взяла коробку с шахматами. Не открывая доску, она швырнула ее вместе с фигурами в огонь. Коробка с треском раскрылась. Пешки, ферзи, короли, слоны и кони посыпались в огонь, смешавшись в общую кучу. Пламя жадно пожирало беспомощные белые и черные фигуры. Потрескавшееся дерево со слезающей краской превращалось в чадящие угли.
Три кота, мурлыча, отирались вокруг ног.
Олден лежал в постели, в бессильной слепой ярости ругаясь последними словами. Кровь кипятком обжигала жилы. Он стиснул челюсти, потому что иначе бы его зубы отстукивали дробь наподобие жуткого танца смерти на деревенском карнавале. Он попытался встать, но вместо этого повалился на подушки. Все, что он мог, это браниться. Поэтому он продолжал ругаться, то про себя, то вслух, пока слуги не прибежали в его комнату.
Вскоре над ним уже склонился местный лекарь, держа у него под носом какое-то дурно пахнущее снадобье.
– Выпейте микстуру; милорд. Прошу вас. Нужно устранить последствия отравления. Это самое эффективное лекарство.
Дрожь была слишком сильной, чтобы полагаться на речь, поэтому Олден стиснул зубы и затряс головой. Доктор сделал знак мужчинам в ливреях – и несколько человек окружили кровать.
– Прошу вас, милорд, выпейте, – просящим тоном начал один из них.
– У меня простуда, – сказал Олден. – Если вы все дорожите своей работой и жизнью…
Однако его речь превратилась в какую-то словесную кашу. Когда к нему снова приблизился доктор, его прошиб холодный пот.
Доктор, нахмурив брови, кивнул слугам.
– Лорд Грейсчерч сейчас в горячке. Если вы любите его, я прошу вас помочь мне.
Преданные люди схватили своего хозяина за руки и за ноги. Пока они удерживали его, кто-то зажал ему нос и заставил открыть рот. Олден поперхнулся, почувствовав омерзительный вкус. Тем не менее часть микстуры была проглочена. Он перевел дух и, собрав последние силы, выплюнул остатки. Мужчины с забрызганными лицами отскочили назад.
Доктор вытер свой подбородок большим носовым платком.
– Здоровье его светлости внушает мне опасения. Я должен сделать ему кровопускание.
Олден неимоверным усилием заставил себя сосредоточиться и ухитрился проскрежетать:
– К черту кровопускание!
Но слуги снова схватили его. Лица мужчин не выражали ничего, кроме озабоченности. Олден мельком увидел миску и лезвие. Из руки хлынула кровь. Слуги удвоили усилия.
– Это в высшей степени опрометчиво, – сказал новый голос. – Почему вы не посоветовались лично со мной? О, уходите прочь! Все вы! Я хочу говорить с моим сыном.
– Мама! – вскричал Олден. – Как хорошо, что ты пришла!
– Миледи! – Доктор низко поклонился леди Грейсчерч. – У его светлости от лихорадки помутился рассудок. Вашему сыну показано кровопускание.
– Да, конечно, – сказала виконтесса. – Но не сейчас. Мне нужно посоветоваться с ним кое о чем. Уходите!
Слуги отошли в сторону и стояли наготове, глядя в потолок.
– Сэр, вы не должны отказывать ее светлости. – Олден ухитрился поднять вверх свою порезанную руку, рассчитывая, что это возымеет какое-то действие. – Вы сделали свое дело. Видите? У меня идет кровь.
Леди Грейсчерч тут же сделалось плохо. Пока доктор и слуги усаживали ее в кресло и обмахивали веером, Олден был оставлен один в постели.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99
– Мистер Давенби, вам не кажется, что подобная осторожность сейчас неуместна? К тому времени, когда те джентльмены доедут до Лондона…
– Они ничего не скажут, мэм. Лорд Эдвард поклялся перед всеми нами.
– Почему? – Джульетта удивленно подняла глаза.
– Понятия не имею. Но я осмотрительно посовещался с сэром Реджинальдом и, право, предпочел бы не считать себя обязанным вызывать его на дуэль.
– Так, значит, моим незаметным отъездом я выручаю вас?
Давенби улыбнулся. У него была удивительно милая улыбка.
– Если угодно, да. – Он снова поклонился и вышел из комнаты.
Джульетта огляделась. Ее вещи лежали кучкой рядом с кроватью, где их оставил Олден. После…
Глаза обжигали наворачивающиеся слезы.
О, эти чувства! Приятное томление, перемежающееся с таким сладостным, восторженным накалом! Она никогда не мечтала, никогда не воображала, что… Будь он неладен! Пропади он пропадом со своим очарованием!
Она приложила руку к горлу.
Медальон!
Слезы высохли, словно на горячем ветру в пустыне. Хлынувший гнев был подобен разыгравшейся песчаной буре, и сила его была такова, что нутро выворачивалось наизнанку.
Он украл ее медальон?!
Двадцатью минутами позже Джульетта села в экипаж Давенби.
Дождь шел до конца дня.
Джульетта мерила шагами свою пустую гостиную. Он украл ее медальон!
Давенби отправил ее в Мэнстон-Мингейт, но сопровождать сам не стал. В ее отсутствие никто не ухаживал за домом. Очаг в кухне давно погас. В доме не было ни горячей воды, ни горячей пищи. Но Джульетту это не волновало. Может, она вообще больше не будет есть. Мисах, Седрах и Авденаго смотрели на нее полными укора глазами. У нее не было даже крошки мяса, чтобы компенсировать им недостаток тепла.
Она покормила кур и снова вернулась в холодное сырое жилище.
«С тех пор как я вернулся из Италии, леди ругали меня, кляли – и даже хотели убить. Или за них пытались сделать это их мужья».
У нее нет мужа. Ей придется убить его собственными руками.
Джульетта засмеялась. Потом, подавленная своими горестями, принялась растапливать печь.
Все прошло. Кончился этот безумный эпизод. Лорд Эдвард больше никогда к ней не подойдет. И Олден Грэнвилл тоже. Она взяла с него слово.
Все кончилось. Даже солнце перестало светить.
К ночи дождь усилился, поднявшийся ветер предвещал бурю. Потоки воды рушились на крышу и окна, влага просачивалась на подоконники. Единственное, чем она могла побаловать себя, – это зажечь камин у себя в спальне. Для этого она притащила наверх корзину с дровами.
Капли через дымоход с шипением падали в огонь. Джульетта скорчилась под одеялом, вся дрожа. Этот человек обнажил ее душу. Выведал и потом украл самое дорогое. Она будет ненавидеть его до конца дней.
Нет, он не стоит того, чтобы расходовать на него эмоции. Со временем она должна обрести спокойствие и стать совершенно безразличной.
Джульетта повернулась в постели. О Боже! О Боже! Какое это имеет значение, что она будет чувствовать или делать? Олден Грэнвилл никогда об этом не узнает, и ему не будет до нее никакого дела. Она больше никогда его не увидит.
Он забрал медальон!
Ветер завывал в дымоходе и стучал ставнями, будто выражая свое сочувствие.
Когда утром пришла Тилли, по-прежнему шел дождь, Ее плащ и подол юбки были заляпаны грязью.
Жизнь возвращалась в прежнее русло. Пришло время снова брать в руки вожжи. Один раз сделала уступку – и довольно.
Пока Тилли кормила кур, Джульетта прошла на кухню и взяла коробку с шахматами. Не открывая доску, она швырнула ее вместе с фигурами в огонь. Коробка с треском раскрылась. Пешки, ферзи, короли, слоны и кони посыпались в огонь, смешавшись в общую кучу. Пламя жадно пожирало беспомощные белые и черные фигуры. Потрескавшееся дерево со слезающей краской превращалось в чадящие угли.
Три кота, мурлыча, отирались вокруг ног.
Олден лежал в постели, в бессильной слепой ярости ругаясь последними словами. Кровь кипятком обжигала жилы. Он стиснул челюсти, потому что иначе бы его зубы отстукивали дробь наподобие жуткого танца смерти на деревенском карнавале. Он попытался встать, но вместо этого повалился на подушки. Все, что он мог, это браниться. Поэтому он продолжал ругаться, то про себя, то вслух, пока слуги не прибежали в его комнату.
Вскоре над ним уже склонился местный лекарь, держа у него под носом какое-то дурно пахнущее снадобье.
– Выпейте микстуру; милорд. Прошу вас. Нужно устранить последствия отравления. Это самое эффективное лекарство.
Дрожь была слишком сильной, чтобы полагаться на речь, поэтому Олден стиснул зубы и затряс головой. Доктор сделал знак мужчинам в ливреях – и несколько человек окружили кровать.
– Прошу вас, милорд, выпейте, – просящим тоном начал один из них.
– У меня простуда, – сказал Олден. – Если вы все дорожите своей работой и жизнью…
Однако его речь превратилась в какую-то словесную кашу. Когда к нему снова приблизился доктор, его прошиб холодный пот.
Доктор, нахмурив брови, кивнул слугам.
– Лорд Грейсчерч сейчас в горячке. Если вы любите его, я прошу вас помочь мне.
Преданные люди схватили своего хозяина за руки и за ноги. Пока они удерживали его, кто-то зажал ему нос и заставил открыть рот. Олден поперхнулся, почувствовав омерзительный вкус. Тем не менее часть микстуры была проглочена. Он перевел дух и, собрав последние силы, выплюнул остатки. Мужчины с забрызганными лицами отскочили назад.
Доктор вытер свой подбородок большим носовым платком.
– Здоровье его светлости внушает мне опасения. Я должен сделать ему кровопускание.
Олден неимоверным усилием заставил себя сосредоточиться и ухитрился проскрежетать:
– К черту кровопускание!
Но слуги снова схватили его. Лица мужчин не выражали ничего, кроме озабоченности. Олден мельком увидел миску и лезвие. Из руки хлынула кровь. Слуги удвоили усилия.
– Это в высшей степени опрометчиво, – сказал новый голос. – Почему вы не посоветовались лично со мной? О, уходите прочь! Все вы! Я хочу говорить с моим сыном.
– Мама! – вскричал Олден. – Как хорошо, что ты пришла!
– Миледи! – Доктор низко поклонился леди Грейсчерч. – У его светлости от лихорадки помутился рассудок. Вашему сыну показано кровопускание.
– Да, конечно, – сказала виконтесса. – Но не сейчас. Мне нужно посоветоваться с ним кое о чем. Уходите!
Слуги отошли в сторону и стояли наготове, глядя в потолок.
– Сэр, вы не должны отказывать ее светлости. – Олден ухитрился поднять вверх свою порезанную руку, рассчитывая, что это возымеет какое-то действие. – Вы сделали свое дело. Видите? У меня идет кровь.
Леди Грейсчерч тут же сделалось плохо. Пока доктор и слуги усаживали ее в кресло и обмахивали веером, Олден был оставлен один в постели.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99