Он улыбнулся, его рука скользнула по простыне. Казалось, что разглаживание на ней морщинок – самое важное для него занятие.
– Я надеюсь, ваш приход сюда означает, что вы согласны принять предложение о службе?
– Я полагаю… что это так.
Какую-то долю минуты он молчал, все еще разглаживая простыню и не глядя на Леду.
– Я сказал им, что с подводы упала бочка прямо мне на ногу, потом я потерял сознание, а когда очнулся, то вы были рядом и сделали все необходимое. Совершеннейшая случайность. Я воздал должное вашему благородству и опустил детали. Прошло гладко. – Он взглянул на нее из-под ресниц. – Вы понравились им еще в ателье.
Леда стояла все еще у двери.
– А почему тогда я не проводила вас домой, если уж я такое благородное сокровище?
– А вы отказались принимать какую-либо благодарность. Проводили меня к доктору, а затем ушли, испарились, словно добрый ангел. А я дал вам свою визитную карточку и предложил место в моей фирме.
Она недоверчиво усмехнулась.
– Забавно, что ваша голова столь хорошо работает даже тогда, когда вы страдаете.
– О, к тому времени вы уже сделали с моей ногой все, что нужно, и я не очень страдал.
– Видимо, вы живете с весьма доверчивыми людьми, мистер Джерард.
– Они лучшие друзья в мире.
Он посмотрел на нее с холодным вызовом, как будто ожидая возражений. Леда опустила глаза.
– Значит, вам очень повезло. Но я действительно должна уйти.
– Как ваш новый работодатель, мисс Этуаль, я хочу попросить вас остаться.
– Мистер Джерард, сейчас самое неудобное время и место, чтобы заниматься делами. Я должна попросить вас извинить меня.
– Я понимаю, почему вы уволились с прежней работы, мисс Этуаль, если даже первое поручение вы встречаете в штыки. Вы собираетесь продолжать в том же духе?
– Меня не уволили, я сама ушла.
– Почему?
– Это мое дело.
– Но вы только что поступили ко мне на работу. Мне кажется, что теперь это и мое дело.
– Ну, хорошо. Мадам Элиза хотела, чтобы я выполняла поручения, которые… я не могла выполнять.
– Какие поручения?
Леда молча посмотрела на него.
Он встретил ее упрямый взгляд и через секунду, кажется, понял, что она имеет в виду. Рука вновь начала расправлять простыню. Леда почувствовала, что краснеет.
– Могу ли я считать себя уволенной?
– Вы боитесь меня? – спросил он низким голосом. Леда сама не знала, боится она или нет. Пальцы на дверной ручке занемели.
– У меня есть причины? – голос ее дрожал.
– Вы слишком стремитесь уйти, – его слова прозвучали сухо.
– Это очень неловкая ситуация. Я не знаю, какие правила в вашем мире, но здесь, чтобы леди находилась в комнате джентльмена, в его спальне… Это неприлично. Слуги начнут сплетничать.
Он рассмеялся.
– Уверяю вас, слугам и в голову не придет, что я могу покушаться на вашу честь.
– Тоща они вас слишком плохо знают, – резко сказала она, – я вас знаю несколько лучше.
Она ожидала насмешливый ответ, но с удивлением увидела, как темная краска заливает его лицо. Мистер Джерард рассматривал собственный кулак.
– Я прошу у вас прощения. А также извините за то, что задержал вас сегодня, чем скомпрометировал. Вы можете идти.
Он посмотрел прямо ей в глаза, и они оба вспомнили о том, что он был в ее комнате, когда она одевалась. Леда почувствовала обиду и покраснела. Он хотел что-то сказать, но девушка уже открыла дверь.
– Спокойной ночи, – сказала она.
– Мы увидимся завтра в библиотеке в девять утра, мисс Этуаль, если это отвечает вашим представлениям о достойном поведении.
– Завтра воскресенье, – напомнила она. Он усмехнулся.
– Конечно, я полагаю» вы хотите неделю отгулов в честь празднования?
– Конечно, нет, – ответила она. – В девять часов в понедельник – самое подходящее время. Спокойной ночи, сэр. Не дожидаясь ответа, она плотно закрыла за собой дверь.
12
Гавайи, 1874
Сэмьюэлу снились женщины. Они снились ему почти каждую ночь, и ему это казалось столь стыдным, что он никому не обмолвился об этом.
Днем он занимался учебой, исполнял поручения Дожена, совершенно не щадя себя, тренировался до тех пор, пока не научился прыгать с пятнадцатифутовой высоты головой вниз, а потом приземляться на ноги в сухой песок. И вечером он мог повторять стихи из Библии или тренировать дыхание по способу Дожена, или читать «Вокруг света за 80 дней», но все же снилось ему то, отчего утром его лицо заливала краска, и он чувствовал, что в нем есть что-то ужасное и ничтожное.
В школе у него не было друзей. Он не хотел их иметь; он предпочитал идти домой присматривать за Кэй, развлекая ее до ужина, затем начинались его тренировки с Доженом: подъемы, болезненные падения, перекаты, прыжки, и Сэмьюэл чувствовал, что его тело становится все быстрее, что падать с высоты порой так же легко, как решать задачу, если ответ тебе уже известен.
Прошел год. Он мог теперь упасть с обезьяньего дерева и встать невредимым, и вновь взбираться. И так двадцать раз. Дожен оставил свое место слуги у леди Тэсс и лорда Грифона. Он переселился в маленький домик у подножья горы Танталус, где папоротники были размером с дерево, а бабочки – с ладонь Сэмьюэла. Из лачуги Дожена мальчик мог видеть Бриллиантовую гряду и Жемчужную гавань. Танталус походил на земной рай: серо-зеленый массив орехового леса подступал к городу, проплывала сверкающая Дымка, радуга многоцветным мостом связывала берег моря и дальний горизонт.
Дожен стал плотником. Он делал мебель из дерева коа, его руки быстро и умело скользили по светлой поверхности. Нет, дерево отливало различными оттенками – от золотистого до шоколадного, лучшим Сэмьюэлу казался красно-коричневый оттенок (это дерево использовали для изготовления скрипок): знаменитый «курчавый коа». Каждый день после школы Сэмьюэл собирал ветви и относил их на плече в горы, к хижине Дожена. Тот научил его работать руками ловко, осторожно. Обучаясь обрабатывать фигурную ножку стола, мальчик в то же время изучал «шуджай» – изумительную систему японских и китайских иероглифов. Но Дожен сказал, что Сэмьюэл не имеет склонности к письму, что ему вряд ли стоит заниматься «шодю» – искусством магической каллиграфии, которому человек должен посвятить всю жизнь.
Но Сэмьюэлу нравилось работать с деревом, нравился запах распиленных стволов, запах краски и масла. Дожен часто подходил к нему, давал советы. Одну из досок мальчик украсил сказочными птицами и цветами и взял домой для Кэй. Она взглянула на доску, нашла узор очень забавным, полюбовалась им минут пятнадцать, а потом попросила покатать ее на пони и посмотреть, как она плещется в пруду.
Потом он сделал целую картину из коа, бережно завернул ее в одеяло и отнес вниз для леди Тэсс. Она повесила ее в своей спальне прямо над кроватью.
В школе он играл в команде синих масок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102
– Я надеюсь, ваш приход сюда означает, что вы согласны принять предложение о службе?
– Я полагаю… что это так.
Какую-то долю минуты он молчал, все еще разглаживая простыню и не глядя на Леду.
– Я сказал им, что с подводы упала бочка прямо мне на ногу, потом я потерял сознание, а когда очнулся, то вы были рядом и сделали все необходимое. Совершеннейшая случайность. Я воздал должное вашему благородству и опустил детали. Прошло гладко. – Он взглянул на нее из-под ресниц. – Вы понравились им еще в ателье.
Леда стояла все еще у двери.
– А почему тогда я не проводила вас домой, если уж я такое благородное сокровище?
– А вы отказались принимать какую-либо благодарность. Проводили меня к доктору, а затем ушли, испарились, словно добрый ангел. А я дал вам свою визитную карточку и предложил место в моей фирме.
Она недоверчиво усмехнулась.
– Забавно, что ваша голова столь хорошо работает даже тогда, когда вы страдаете.
– О, к тому времени вы уже сделали с моей ногой все, что нужно, и я не очень страдал.
– Видимо, вы живете с весьма доверчивыми людьми, мистер Джерард.
– Они лучшие друзья в мире.
Он посмотрел на нее с холодным вызовом, как будто ожидая возражений. Леда опустила глаза.
– Значит, вам очень повезло. Но я действительно должна уйти.
– Как ваш новый работодатель, мисс Этуаль, я хочу попросить вас остаться.
– Мистер Джерард, сейчас самое неудобное время и место, чтобы заниматься делами. Я должна попросить вас извинить меня.
– Я понимаю, почему вы уволились с прежней работы, мисс Этуаль, если даже первое поручение вы встречаете в штыки. Вы собираетесь продолжать в том же духе?
– Меня не уволили, я сама ушла.
– Почему?
– Это мое дело.
– Но вы только что поступили ко мне на работу. Мне кажется, что теперь это и мое дело.
– Ну, хорошо. Мадам Элиза хотела, чтобы я выполняла поручения, которые… я не могла выполнять.
– Какие поручения?
Леда молча посмотрела на него.
Он встретил ее упрямый взгляд и через секунду, кажется, понял, что она имеет в виду. Рука вновь начала расправлять простыню. Леда почувствовала, что краснеет.
– Могу ли я считать себя уволенной?
– Вы боитесь меня? – спросил он низким голосом. Леда сама не знала, боится она или нет. Пальцы на дверной ручке занемели.
– У меня есть причины? – голос ее дрожал.
– Вы слишком стремитесь уйти, – его слова прозвучали сухо.
– Это очень неловкая ситуация. Я не знаю, какие правила в вашем мире, но здесь, чтобы леди находилась в комнате джентльмена, в его спальне… Это неприлично. Слуги начнут сплетничать.
Он рассмеялся.
– Уверяю вас, слугам и в голову не придет, что я могу покушаться на вашу честь.
– Тоща они вас слишком плохо знают, – резко сказала она, – я вас знаю несколько лучше.
Она ожидала насмешливый ответ, но с удивлением увидела, как темная краска заливает его лицо. Мистер Джерард рассматривал собственный кулак.
– Я прошу у вас прощения. А также извините за то, что задержал вас сегодня, чем скомпрометировал. Вы можете идти.
Он посмотрел прямо ей в глаза, и они оба вспомнили о том, что он был в ее комнате, когда она одевалась. Леда почувствовала обиду и покраснела. Он хотел что-то сказать, но девушка уже открыла дверь.
– Спокойной ночи, – сказала она.
– Мы увидимся завтра в библиотеке в девять утра, мисс Этуаль, если это отвечает вашим представлениям о достойном поведении.
– Завтра воскресенье, – напомнила она. Он усмехнулся.
– Конечно, я полагаю» вы хотите неделю отгулов в честь празднования?
– Конечно, нет, – ответила она. – В девять часов в понедельник – самое подходящее время. Спокойной ночи, сэр. Не дожидаясь ответа, она плотно закрыла за собой дверь.
12
Гавайи, 1874
Сэмьюэлу снились женщины. Они снились ему почти каждую ночь, и ему это казалось столь стыдным, что он никому не обмолвился об этом.
Днем он занимался учебой, исполнял поручения Дожена, совершенно не щадя себя, тренировался до тех пор, пока не научился прыгать с пятнадцатифутовой высоты головой вниз, а потом приземляться на ноги в сухой песок. И вечером он мог повторять стихи из Библии или тренировать дыхание по способу Дожена, или читать «Вокруг света за 80 дней», но все же снилось ему то, отчего утром его лицо заливала краска, и он чувствовал, что в нем есть что-то ужасное и ничтожное.
В школе у него не было друзей. Он не хотел их иметь; он предпочитал идти домой присматривать за Кэй, развлекая ее до ужина, затем начинались его тренировки с Доженом: подъемы, болезненные падения, перекаты, прыжки, и Сэмьюэл чувствовал, что его тело становится все быстрее, что падать с высоты порой так же легко, как решать задачу, если ответ тебе уже известен.
Прошел год. Он мог теперь упасть с обезьяньего дерева и встать невредимым, и вновь взбираться. И так двадцать раз. Дожен оставил свое место слуги у леди Тэсс и лорда Грифона. Он переселился в маленький домик у подножья горы Танталус, где папоротники были размером с дерево, а бабочки – с ладонь Сэмьюэла. Из лачуги Дожена мальчик мог видеть Бриллиантовую гряду и Жемчужную гавань. Танталус походил на земной рай: серо-зеленый массив орехового леса подступал к городу, проплывала сверкающая Дымка, радуга многоцветным мостом связывала берег моря и дальний горизонт.
Дожен стал плотником. Он делал мебель из дерева коа, его руки быстро и умело скользили по светлой поверхности. Нет, дерево отливало различными оттенками – от золотистого до шоколадного, лучшим Сэмьюэлу казался красно-коричневый оттенок (это дерево использовали для изготовления скрипок): знаменитый «курчавый коа». Каждый день после школы Сэмьюэл собирал ветви и относил их на плече в горы, к хижине Дожена. Тот научил его работать руками ловко, осторожно. Обучаясь обрабатывать фигурную ножку стола, мальчик в то же время изучал «шуджай» – изумительную систему японских и китайских иероглифов. Но Дожен сказал, что Сэмьюэл не имеет склонности к письму, что ему вряд ли стоит заниматься «шодю» – искусством магической каллиграфии, которому человек должен посвятить всю жизнь.
Но Сэмьюэлу нравилось работать с деревом, нравился запах распиленных стволов, запах краски и масла. Дожен часто подходил к нему, давал советы. Одну из досок мальчик украсил сказочными птицами и цветами и взял домой для Кэй. Она взглянула на доску, нашла узор очень забавным, полюбовалась им минут пятнадцать, а потом попросила покатать ее на пони и посмотреть, как она плещется в пруду.
Потом он сделал целую картину из коа, бережно завернул ее в одеяло и отнес вниз для леди Тэсс. Она повесила ее в своей спальне прямо над кроватью.
В школе он играл в команде синих масок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102