— Мне нужно идти. У меня встреча с венгерским послом. Оставайтесь здесь, пока не будут готовы все отпечатки. Дело Синего должно быть на моем столе в девять утра.
Он вышел из комнаты, лейтенант отдал ему честь, лаборант бросился открывать дверь. Генерал поднялся наверх в свою комнату — переодеться в форму. В отличие от западных дипломатов, которые предпочитали гражданское, члены Советского посольства, являвшиеся официальными военными представителями, этому обычаю не следовали. Генерал любил свою форму, на левой стороне мундира у него красовались разноцветные ленточки наград за жизнь, отданную службе на благо Родины, среди них несколько иностранных орденов. Собираясь уходить, он думал о папке Синего. Номинально он не являлся главой резидентуры, но, находясь в генеральском звании, он был старым, уважаемым членом политической верхушки страны. В связи с отсутствием настоящего руководителя он первым ознакомился с информацией, переданной самым важным советским агентом в Западном полушарии.
* * *
— Доброе утро.
— Доброе утро. — Джуди привыкла видеть своего соседа на террасе его бунгало, когда выходила завтракать. Первые два дня они не разговаривали, она вряд ли даже замечала его и большую часть времени проводила загорая на пляже или читая у себя на террасе. Отель был набит отдыхающими, пары соединялись с другими, превращаясь в маленькие группки, которые не отходили от бара и буквально оккупировали бассейн. Джуди отразила несколько попыток затянуть ее в такие компании. В бассейне она плавала только по ночам; она по-прежнему просыпалась после полуночи и одна ходила купаться в темноте. С ночным сторожем разговаривала больше, чем с кем-либо из живущих в отеле.
Она так ни разу и не заметила своего соседа, когда он по ночам наблюдал за ней. То, что он говорил только «доброе утро», позволяло считать его безобидным. Он также ни с кем не общался. Ел он за отдельным столом, и она тоже решительно воспротивилась попытке управляющего посадить ее с двумя другими женщинами, канадскими матронами, приехавшими сюда поболтать и позагорать.
До этого утра Джуди едва ли даже взглянула на него.
— Кажется, сегодня жарче чем обычно. — Она не ожидала, что он продолжит разговор.
— Да, — ответила Джуди. — Мне тоже так кажется.
— Возможно, будет дождь. Видите, появились облака.
— Возможно. Ничего страшного, дождь здесь никогда надолго не затягивается.
— Вы знаете, что нельзя прятаться под теми деревьями?
Она отложила книжку:
— Нельзя? Под какими деревьями?
Он был моложе, чем ей показалось. Темноволосый. Нервное лицо с тонкими чертами, светлые глаза.
Он смотрел на нее так внимательно, что взяться сейчас за книжку было бы с ее стороны просто невежливо.
— Вон те темно-зеленые деревья. У них любопытное название, не могу его точно произнести. Но, если идет дождь и вы стоите под ними, вода будет жечь вам кожу. Они очень ядовиты. Вас должны были предупредить об этом.
— Я не предоставила им такую возможность, — ответила Джуди. — С самого приезда я еще ни с кем не говорила.
— И я тоже, — сказал он. — Я приехал сюда, спасаясь от людей. Вы тоже?
— Да, — сказала Джуди. — Боюсь, что меньше всего на свете я хотела бы оказаться в толпе у бара.
— Вы не американка? Может быть, канадка?
— Англичанка, — ответила она. — Наверное, у меня небольшой акцент. Я проработала в Соединенных Штатах три года.
— Где вы работаете?
— В ООН, — сказала она. — А вы?
— Федор Свердлов. — Он встал. Он был довольно высокий, худощавый; в шортах и старомодных парусиновых туфлях со шнурками. Он уже успел загореть. Они пожали друг другу руки. Джуди знала русскую привычку пожимать руки. Если они принимались трясти вашу руку, а потом повторяли эту процедуру перед тем как попрощаться, следовательно, они к вам очень расположены. Если они не пожимают вам руку — значит, жди объявления военных действий.
— Я тоже в Америке. В нашем посольстве в Вашингтоне. Вы должны знать Вашингтон.
— Ну конечно, — сказала она. — Да, я знаю его. — У нее было такое чувство, будто ее голова — это сцена и все эти четыре дня и ночи за кулисами ее подстерегал Ричард Патерсон. Назвав Вашингтон, сосед попал в самую точку.
Она быстро поднялась:
— Пойду искупаюсь. Пока не начался дождь.
— Очень хорошая мысль, — подхватил русский. — Пойду с вами.
Остановить его она не могла.
Когда же дождь пошел, они не выходили из моря, выплывая навстречу небольшим пенящимся волнам и потом возвращаясь назад на их гребне. Местами встречались участки кораллов, которые могли поранить ноги. Он предупреждал ее, и она невольно стала подчиняться ему и держалась в стороне от этих мест. Джуди начала уставать, а мужчина плавал, как профессионал, длинными мощными гребками. Он был в хорошей форме. Она легла на спину, чтобы отдохнуть. Короткий дождик быстро иссяк. Тут же выглянуло солнце, небеса вновь засияли жаркой голубизной, и любители позагорать высыпали на пляж, как слетаются на пикник осы.
— Машинил, — подплыл к ней Свердлов. — Так это называется.
— Называется что?
— Дерево, которое ядовито. Пойдем на берег и выпьем кофе.
Когда они вышли из воды, он вдруг схватил ее за руку и потянул в сторону:
— Здесь же коралл. Вы должны купить какую-нибудь обувь. Я отвезу вас в город до ленча. Там есть лавочка, где я купил свои тапочки.
— Нет, благодарю вас. Я лучше посижу на пляже, — сказала Джуди. Он отпустил ее руку и шел рядом. Слишком много на себя берет. Ей нужны тапочки, но в Бриджтаун она с ним не поедет. Она прибыла на Барбадос не для того, чтобы завести еще один роман.
— Я закажу кофе, — сказал Свердлов.
Она загорала на парусиновом лежаке, подняв руку, чтобы защитить глаза от солнца. Она не слышала, как он подошел по мягкому песку, а шел он медленно и глядел на нее. Ему никогда не нравились большие женщины или женщины с материнскими грудями, которые у него на родине считались такими эротическими. Ему пришло в голову, что русские так же помешаны на материнской фигуре, как и американцы. Вероятно, ни то ни другое общество не дает молодым уверенности в будущем, отсюда эта мания сосать, которая маскируется под сексуальный стимул. Свердлов видел, что тело англичанки по-настоящему красиво. Хорошие формы и изящные черты, теплый коричневый цвет и полоска белой кожи над лобком, там, где трусики съехали в сторону. Он стоял и смотрел на нее.
— Если вы скажете мне размер вашей обуви, я поеду и куплю ее для вас, — предложил он. Она поднялась и присела, он стоял над ней не шелохнувшись. — Я не буду вам мешать, — сказал он. — Я привезу тапочки, но мешать не буду. Вам ни к чему порезы на ногах. Весь отпуск пойдет насмарку.
— Пожалуйста, сядьте, нам несут кофе.
— Спасибо, — ответил он. — Я хотел бы выпить его с вами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69
Он вышел из комнаты, лейтенант отдал ему честь, лаборант бросился открывать дверь. Генерал поднялся наверх в свою комнату — переодеться в форму. В отличие от западных дипломатов, которые предпочитали гражданское, члены Советского посольства, являвшиеся официальными военными представителями, этому обычаю не следовали. Генерал любил свою форму, на левой стороне мундира у него красовались разноцветные ленточки наград за жизнь, отданную службе на благо Родины, среди них несколько иностранных орденов. Собираясь уходить, он думал о папке Синего. Номинально он не являлся главой резидентуры, но, находясь в генеральском звании, он был старым, уважаемым членом политической верхушки страны. В связи с отсутствием настоящего руководителя он первым ознакомился с информацией, переданной самым важным советским агентом в Западном полушарии.
* * *
— Доброе утро.
— Доброе утро. — Джуди привыкла видеть своего соседа на террасе его бунгало, когда выходила завтракать. Первые два дня они не разговаривали, она вряд ли даже замечала его и большую часть времени проводила загорая на пляже или читая у себя на террасе. Отель был набит отдыхающими, пары соединялись с другими, превращаясь в маленькие группки, которые не отходили от бара и буквально оккупировали бассейн. Джуди отразила несколько попыток затянуть ее в такие компании. В бассейне она плавала только по ночам; она по-прежнему просыпалась после полуночи и одна ходила купаться в темноте. С ночным сторожем разговаривала больше, чем с кем-либо из живущих в отеле.
Она так ни разу и не заметила своего соседа, когда он по ночам наблюдал за ней. То, что он говорил только «доброе утро», позволяло считать его безобидным. Он также ни с кем не общался. Ел он за отдельным столом, и она тоже решительно воспротивилась попытке управляющего посадить ее с двумя другими женщинами, канадскими матронами, приехавшими сюда поболтать и позагорать.
До этого утра Джуди едва ли даже взглянула на него.
— Кажется, сегодня жарче чем обычно. — Она не ожидала, что он продолжит разговор.
— Да, — ответила Джуди. — Мне тоже так кажется.
— Возможно, будет дождь. Видите, появились облака.
— Возможно. Ничего страшного, дождь здесь никогда надолго не затягивается.
— Вы знаете, что нельзя прятаться под теми деревьями?
Она отложила книжку:
— Нельзя? Под какими деревьями?
Он был моложе, чем ей показалось. Темноволосый. Нервное лицо с тонкими чертами, светлые глаза.
Он смотрел на нее так внимательно, что взяться сейчас за книжку было бы с ее стороны просто невежливо.
— Вон те темно-зеленые деревья. У них любопытное название, не могу его точно произнести. Но, если идет дождь и вы стоите под ними, вода будет жечь вам кожу. Они очень ядовиты. Вас должны были предупредить об этом.
— Я не предоставила им такую возможность, — ответила Джуди. — С самого приезда я еще ни с кем не говорила.
— И я тоже, — сказал он. — Я приехал сюда, спасаясь от людей. Вы тоже?
— Да, — сказала Джуди. — Боюсь, что меньше всего на свете я хотела бы оказаться в толпе у бара.
— Вы не американка? Может быть, канадка?
— Англичанка, — ответила она. — Наверное, у меня небольшой акцент. Я проработала в Соединенных Штатах три года.
— Где вы работаете?
— В ООН, — сказала она. — А вы?
— Федор Свердлов. — Он встал. Он был довольно высокий, худощавый; в шортах и старомодных парусиновых туфлях со шнурками. Он уже успел загореть. Они пожали друг другу руки. Джуди знала русскую привычку пожимать руки. Если они принимались трясти вашу руку, а потом повторяли эту процедуру перед тем как попрощаться, следовательно, они к вам очень расположены. Если они не пожимают вам руку — значит, жди объявления военных действий.
— Я тоже в Америке. В нашем посольстве в Вашингтоне. Вы должны знать Вашингтон.
— Ну конечно, — сказала она. — Да, я знаю его. — У нее было такое чувство, будто ее голова — это сцена и все эти четыре дня и ночи за кулисами ее подстерегал Ричард Патерсон. Назвав Вашингтон, сосед попал в самую точку.
Она быстро поднялась:
— Пойду искупаюсь. Пока не начался дождь.
— Очень хорошая мысль, — подхватил русский. — Пойду с вами.
Остановить его она не могла.
Когда же дождь пошел, они не выходили из моря, выплывая навстречу небольшим пенящимся волнам и потом возвращаясь назад на их гребне. Местами встречались участки кораллов, которые могли поранить ноги. Он предупреждал ее, и она невольно стала подчиняться ему и держалась в стороне от этих мест. Джуди начала уставать, а мужчина плавал, как профессионал, длинными мощными гребками. Он был в хорошей форме. Она легла на спину, чтобы отдохнуть. Короткий дождик быстро иссяк. Тут же выглянуло солнце, небеса вновь засияли жаркой голубизной, и любители позагорать высыпали на пляж, как слетаются на пикник осы.
— Машинил, — подплыл к ней Свердлов. — Так это называется.
— Называется что?
— Дерево, которое ядовито. Пойдем на берег и выпьем кофе.
Когда они вышли из воды, он вдруг схватил ее за руку и потянул в сторону:
— Здесь же коралл. Вы должны купить какую-нибудь обувь. Я отвезу вас в город до ленча. Там есть лавочка, где я купил свои тапочки.
— Нет, благодарю вас. Я лучше посижу на пляже, — сказала Джуди. Он отпустил ее руку и шел рядом. Слишком много на себя берет. Ей нужны тапочки, но в Бриджтаун она с ним не поедет. Она прибыла на Барбадос не для того, чтобы завести еще один роман.
— Я закажу кофе, — сказал Свердлов.
Она загорала на парусиновом лежаке, подняв руку, чтобы защитить глаза от солнца. Она не слышала, как он подошел по мягкому песку, а шел он медленно и глядел на нее. Ему никогда не нравились большие женщины или женщины с материнскими грудями, которые у него на родине считались такими эротическими. Ему пришло в голову, что русские так же помешаны на материнской фигуре, как и американцы. Вероятно, ни то ни другое общество не дает молодым уверенности в будущем, отсюда эта мания сосать, которая маскируется под сексуальный стимул. Свердлов видел, что тело англичанки по-настоящему красиво. Хорошие формы и изящные черты, теплый коричневый цвет и полоска белой кожи над лобком, там, где трусики съехали в сторону. Он стоял и смотрел на нее.
— Если вы скажете мне размер вашей обуви, я поеду и куплю ее для вас, — предложил он. Она поднялась и присела, он стоял над ней не шелохнувшись. — Я не буду вам мешать, — сказал он. — Я привезу тапочки, но мешать не буду. Вам ни к чему порезы на ногах. Весь отпуск пойдет насмарку.
— Пожалуйста, сядьте, нам несут кофе.
— Спасибо, — ответил он. — Я хотел бы выпить его с вами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69