— Пойду позвоню, — решила Джуди. — Иногда она не ночует дома или приходит очень поздно.
Он смотрел, как она выходит из-за стола; несколько человек обратили на нее внимание, когда она шла между столиками. Она была привлекательной женщиной, временами настоящей красавицей, какой выглядела, когда он увидел ее впервые под фонарем у бассейна на Барбадосе, вытирающей тело полотенцем.
Свердлов закурил. Его жена просит развода — сама она к этому пришла или согласилась бросить наживку, чтобы затащить его в расставленную ему западню? Томарова он понимал, потому что этот тип людей не способен изменяться, не способен на подлинные личные, не зависящие от политических взглядов привязанности. Но ведь он же любил Елену, часами не выпускал ее из объятий, хотел, чтобы она родила ему детей... И это все тоже не в счет? Неужели у нее нет чувств, нет слабостей, которые можно было бы назвать человеческими, если она может вот так взять и согласиться выдать мужа? Будет ли она сидеть в зале суда, как он сидел на процессе Пеньковского, и слушать, как ее мужу выносят смертный приговор?
И вдруг он увидел все в перспективе. Его жена вовсе не коварная женщина и вовсе не способна на жестокость ради мести или еще чего бы то ни было личного. Но, служа своему идеалу, она не знала сострадания ни к себе, ни к любому другому; она разведется с ним, считая его изменником. Подозрения в том, что он изменник, оказалось достаточно, чтобы перечеркнуть десять лет совместной жизни, превратить близость с ним в нечто нечистое, нуждающееся в немедленной ампутации, как зараженный гангреной орган, который может разрушить все тело.
— Она сегодня дома, извини, но я ничего не могу поделать.
Он посмотрел в озабоченное лицо Джуди и улыбнулся.
— Это не имеет значения, — сказал он. — Мы можем посидеть здесь. И я не буду пить много виски. Обещаю тебе.
— Если бы только я могла знать, что ты в состоянии предпринять, — сказала она. — Какой-то кошмар. Неужели нет никого, к кому ты мог бы пойти? К послу? Не может ли он помочь?
— Нет. — Свердлов покачал головой. Послу ничего не будет об этом известно, да он и не захочет знать. Решение об арестах сотрудников посольства не входит в его компетенцию. Находясь наверху, не к кому обратиться за защитой от нападок снизу. Он подумал о Панюшкине, суровом, неприступном главе КГБ, с которым он был знаком лично и даже удостоился исключительного знака благосклонности: был приглашен провести с ним уик-энд на его черноморской даче. Он поехал с Еленой. Было чопорно и официально, как в королевской резиденции.
Обращаться прямо к Панюшкину бесполезно. Наверняка он санкционировал допрос Калинина и, согласившись на это, предопределил судьбу Свердлова, потому что хорошо понимал, что в любом случае полученные материалы будут использованы против него. Как он сказал Джуди в первый момент шока, чистка началась. Панюшкин не мог не помнить, как Берия, самый жуткий и самый грязный из руководителей КГБ, не сумел вовремя сориентироваться в изменениях политического курса и был расстрелян партией Хрущева и его умеренных. Панюшкин отдаст приказ, чтобы Свердлов возвращался домой, заверив, что тому ничего не угрожает, а потом будет наблюдать в потайное окно за тем, как его допрашивают.
— Федор, что ты собираешься делать? Ты не мог бы просто исчезнуть? Я знаю, что уже предлагала, но тогда это было в шутку; но на самом деле, ты же можешь просто выйти отсюда и растаять. Я дам тебе денег...
— Спасибо тебе, — сказал он. — Но это невозможно. Поверь мне, сделать этого нельзя. У меня выбор только между двумя вещами, и времени на раздумье совсем нет. Я могу поехать домой и попытаться защитить себя, но это ничего не даст, меня расстреляют. Или сделаю то, что делали другие в подобной ситуации, то есть попрошу политического убежища.
Услышав, что он сказал, Джуди промолчала. Решение напрашивалось само собой, но он должен прийти к нему без ее помощи.
— Будь у меня хотя бы намек на какой-то шанс, — сказал он, — я бы, не раздумывая, полетел домой. Да, можно сделать еще одну вещь: пойти в посольство и пустить пулю в лоб. Возможно, это самое легкое.
— Прошу тебя, — попросила она спокойно, — пожалуйста, не говори такие вещи. От них мне делается дурно.
— В жизни всякого человека, наверное, наступает момент, когда он начинает думать, что смерть — самый легкий выход из положения, — произнес Свердлов. Он взял ее руку и поцеловал. Рука была ледяная. — Но я в это не верю. Это решение, типичное для нашего столетия, ты не заметила? На все проблемы мира у нас только один ответ — смерть. Рождается слишком много детей — аборт. Слишком много людей живут слишком долго, висят на шее у государства, надоели своим семьям. Уничтожить. У вас политические противники — прикончите их. Раньше подобные вещи решались на войне, теперь такой способ решать проблемы принимает другие масштабы и проникает повсюду. Для них же лучше, для ублюдков, детей, которые вырастут в нищете и лишениях, лучше для немощных стариков, которые перестанут страдать. Лучше для обманутых, которые не видят, что у тебя на уме, и не могут заразить остальных вредными идеями. Было бы лучше, если бы я пошел, тихонечко застрелился и облегчил им жизнь. Как офицер и джентльмен. Но я не из таких, так что успокойся и не смотри на меня так. Я не собираюсь кончать с собой или подставлять себя под чужую пулю по причине, с которой не могу согласиться. Но я хочу попросить твоей помощи. Ты сделаешь то, что я попрошу?
Она отвела глаза:
— Ты же знаешь, что сделаю. Я сделаю все. — Ресторан почти опустел, большая компания итальянцев, которая, оказывается, праздновала день рождения, расплачивалась, смеясь и напевая, перекидываясь шутками с управляющим, который, по-видимому, хорошо знал их. Свердлов поцеловал ее руку еще раз.
— Они подумают, что мы влюбленные, — заметил он. — И не будут ворчать, если мы задержимся. Они так сентиментальны, эти итальянцы. Могу я попросить тебя еще раз позвонить?
— Да, но уже поздно. Полночь. Кому я должна позвонить?
— Твоему другу из посольства, — сказал Свердлов. — Мистеру Лодеру. Скажи, что я хотел бы встретиться с ним.
— Но так поздно, — возразила Джуди. — Там же никого не будет.
— Его найдут, — прервал ее Свердлов. — Пожалуйста, позвони.
Это был его единственный шанс: не подвергая себя опасности, выйти на английскую разведку — телефонные разговоры Джуди никто проследить не сможет, — и, даже если слежка довела его до траттории, действуя по приказу Голицына, они знают, что у него встреча с кандидатом на вербовку, который сейчас пойдет попудрить нос в женскую комнату, а совсем не звонить из телефонной будки, что с другой стороны зала, за кухней.
Он щелкнул пальцами, и к нему подошел сам управляющий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69