Конец рассказа мелодраматичен: Топорков устанавливает диагноз и, оставив мысль о безбедной, не отягощенной заботами жизни, увозит ее на юг Франции, где она умирает.
В «Ионыче», при описании чтения Верой Иосифовной Туркиной избранному губернскому обществу своего романа о молодой красивой графине, которая устраивала школы, больницы, библиотеки и в довершение к тому полюбила странствующего художника, Чехов сделал ироническую ремарку: «читала о том, чего никогда не бывает в жизни… и все-таки слушать было приятно», и при этом, возможно, вспомнил свой рассказ шестнадцатилетней давности.
Высокие чувства – не для топорковых и старцевых, и в «Ионыче» писатель исправляет эту ошибку.
Подобно своим учителям – С. П. Боткину, А. Г. Захарьину, Н. И. Пирогову, – А. П. Чехов свято верил в медицину и считал, что все другие, ненаучные способы лечения болезней являются шарлатанством. Это хотелось бы напомнить некоторым современным журналистам и писателям, безответственно распространяющим на страницах газет и журналов легенды о непроверенных и просто темных методах лечения серьезных болезней.
Он резко выступает против земских либеральных деятелей, которые в порядке благотворительности берутся оказывать медицинскую помощь крестьянам.
Е. А. Осипов
«…Лечить мужиков, не будучи врачом, значит обманывать их», – говорит художник из повести «Дом с мезонином», и его мысли полностью совпадают с мнением писателя.
Гомеопатия, спиритизм, магнетизм, знахарство – для Антона Павловича понятия почти однозначные.
Когда он хочет дать отрицательную характеристику человеку, то пишет: «…Он ничего не делал, ничего не умел, был какой-то квелый, точно сделанный из пареной репы; лечил мужиков гомеопатией и занимался спиритизмом».
И хотя помещик Котлевич из «Ариадны», к которому относятся вышеприведенные слова, был человеком деликатным и неглупым, у рассказчика, а вместе с ним и у автора «не лежит душа к этим господам, которые беседуют с духами и лечат баб магнетизмом…»
Еще печальнее, когда на этом же уровне находятся знания дипломированного врача.
Малограмотный доктор, каким бы он ни был добрым человеком, выглядит жалким, беспомощным и опустившимся, как Иван Романович Чебутыкин – военный врач из «Трех сестер», не прочитавший по окончании университета ни одной книжки. «…Думают, что я доктор, умею лечить всякие болезни, а я не знаю решительно ничего, все позабыл, что знал, ничего не помню, решительно ничего… – будучи нетрезвым, исповедуется он перед своей совестью. – …В прошлую среду лечил на засыпи женщину – умерла, и я виноват, что она умерла. Да… Кое-что знал лет двадцать пять назад, а теперь ничего не помню. Ничего… О, если бы не существовать!.. Третьего дня разговор в клубе: говорят, Шекспир, Вольтер… Я не читал, совсем не читал, а на лице своем показал, будто читал. И другие тоже, как я. Пошлость! Низость! И та женщина, что уморил в среду, вспомнилась… и все вспомнилось, и стало на душе криво, гадко, мерзко… пошел… запил…»
О том, как тяжело переживал Чехов малограмотность и невежество многих своих коллег, свидетельствуют и его слова, обращенные к А. М. Горькому: «Доктор, если он имеет практику, перестает следить за наукой, ничего, кроме „Новостей терапии“, не читает, и в 40 лет серьезно убежден, что все болезни простудного происхождения…»
Если бы А. П. Чехов в своем творчестве ограничился только всеми этими чебутыкиными, ионычами, свистицкими, шелестовыми, белавиными, то можно было бы согласиться с мнением Г. П. Задеры – участника одной из дискуссий, развернувшейся вокруг чеховских врачей вскоре после смерти писателя, что врачебное сословие выродилось и находится на краю бездны. Однако Чехов видел и других врачей – бескорыстных, интеллигентных, дельных и знающих и писал об их нелегкой жизни, ничего не приукрашивая. Кто-то из литературоведов правильно заметил, что Чехов ввел врача в русскую литературу.
Когда один из персонажей его пьесы «Чайка» высказывает предположение, что у доктора Дорна «денег куры не клюют», тот отвечает: «За тридцать лет практики, когда я не принадлежал себе ни днем, ни ночью, мне удалось скопить только две тысячи, да и те я прожил недавно за границей. У меня ничего нет».
В рассказе «На подводе» А. П. Чехов привлекает внимание общественности к беспросветно тяжелому положению сельской интеллигенции: «…Учителя, небогатые врачи, фельдшера при громадном труде не имеют даже утешения думать, что они служат идее, народу, так как все время голова бывает набита мыслями о куске хлеба, о дровах, плохих дорогах, болезнях…»
Земского врача Григория Ивановича Овчинникова (рассказ «Неприятность») мы застаем в критической ситуации, когда он, человек глубоко порядочный, никого в жизни не обидевший, ударил по лицу на виду у больных фельдшера – пьяницу и бездельника, тайно торгующего земскими лекарствами и берущего с больных взятки.
Анализ обстоятельств, вызвавших нервный срыв у доктора Овчинникова, показывает: столкновение с пьяницей-фельдшером, презирающим медицину, – это только последняя маленькая песчинка из целой горы неприятностей. Значительно серьезнее осложняет жизнь и работу доктора произвол невежественной и грубой земской администрации, ни во что не ставящей подвижнический труд врача.
В пору борьбы с холерой земский врач Антон Павлович Чехов на себе испытал пренебрежительное отношение власть имущих.
«…В Биарице живет теперь мой сосед, владелец знаменитой Отрады, граф Орлов-Давыдов, бежавший от холеры, – пишет Антон Павлович А. С. Суворину. – Он выдал своему доктору на борьбу с холерой только 500 руб. Его сестра, графиня, живущая в моем участке, когда я приехал к ней, чтобы поговорить о бараке для ее рабочих, держала себя со мной так, как будто я пришел к ней наниматься. Мне стало больно, и я солгал ей, что я богатый человек. То же самое солгал я и архимандриту, который отказался дать помещение для больных, которые, вероятно, случатся в монастыре. На мой вопрос, что он будет делать с теми, которые заболеют в его гостинице, он мне ответил: „Они люди состоятельные и сами вам заплатят…“ Понимаете ли? А я вспылил и сказал, что нуждаюсь не в плате, ибо я богат, а в охране монастыря… Бывают глупейшие и обиднейшие положения… Перед отъездом графа Орлова-Давыдова я виделся с его женой. Громадные бриллианты в ушах, турнюр и неуменье держать себя. Миллионерша. С такими особами испытываешь глупое семинарское чувство, когда хочется сгрубить зря…»
А доведенный до исступления Григорий Иванович Овчинников из рассказа «Неприятность» заявил более решительно: «Еще немного, и, уверяю вас, я не только бить по мордасам, но и стрелять в людей буду».
Земский врач Кирилов вступает в конфликт с помещиком Абогиным (рассказ «Враги»).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69
В «Ионыче», при описании чтения Верой Иосифовной Туркиной избранному губернскому обществу своего романа о молодой красивой графине, которая устраивала школы, больницы, библиотеки и в довершение к тому полюбила странствующего художника, Чехов сделал ироническую ремарку: «читала о том, чего никогда не бывает в жизни… и все-таки слушать было приятно», и при этом, возможно, вспомнил свой рассказ шестнадцатилетней давности.
Высокие чувства – не для топорковых и старцевых, и в «Ионыче» писатель исправляет эту ошибку.
Подобно своим учителям – С. П. Боткину, А. Г. Захарьину, Н. И. Пирогову, – А. П. Чехов свято верил в медицину и считал, что все другие, ненаучные способы лечения болезней являются шарлатанством. Это хотелось бы напомнить некоторым современным журналистам и писателям, безответственно распространяющим на страницах газет и журналов легенды о непроверенных и просто темных методах лечения серьезных болезней.
Он резко выступает против земских либеральных деятелей, которые в порядке благотворительности берутся оказывать медицинскую помощь крестьянам.
Е. А. Осипов
«…Лечить мужиков, не будучи врачом, значит обманывать их», – говорит художник из повести «Дом с мезонином», и его мысли полностью совпадают с мнением писателя.
Гомеопатия, спиритизм, магнетизм, знахарство – для Антона Павловича понятия почти однозначные.
Когда он хочет дать отрицательную характеристику человеку, то пишет: «…Он ничего не делал, ничего не умел, был какой-то квелый, точно сделанный из пареной репы; лечил мужиков гомеопатией и занимался спиритизмом».
И хотя помещик Котлевич из «Ариадны», к которому относятся вышеприведенные слова, был человеком деликатным и неглупым, у рассказчика, а вместе с ним и у автора «не лежит душа к этим господам, которые беседуют с духами и лечат баб магнетизмом…»
Еще печальнее, когда на этом же уровне находятся знания дипломированного врача.
Малограмотный доктор, каким бы он ни был добрым человеком, выглядит жалким, беспомощным и опустившимся, как Иван Романович Чебутыкин – военный врач из «Трех сестер», не прочитавший по окончании университета ни одной книжки. «…Думают, что я доктор, умею лечить всякие болезни, а я не знаю решительно ничего, все позабыл, что знал, ничего не помню, решительно ничего… – будучи нетрезвым, исповедуется он перед своей совестью. – …В прошлую среду лечил на засыпи женщину – умерла, и я виноват, что она умерла. Да… Кое-что знал лет двадцать пять назад, а теперь ничего не помню. Ничего… О, если бы не существовать!.. Третьего дня разговор в клубе: говорят, Шекспир, Вольтер… Я не читал, совсем не читал, а на лице своем показал, будто читал. И другие тоже, как я. Пошлость! Низость! И та женщина, что уморил в среду, вспомнилась… и все вспомнилось, и стало на душе криво, гадко, мерзко… пошел… запил…»
О том, как тяжело переживал Чехов малограмотность и невежество многих своих коллег, свидетельствуют и его слова, обращенные к А. М. Горькому: «Доктор, если он имеет практику, перестает следить за наукой, ничего, кроме „Новостей терапии“, не читает, и в 40 лет серьезно убежден, что все болезни простудного происхождения…»
Если бы А. П. Чехов в своем творчестве ограничился только всеми этими чебутыкиными, ионычами, свистицкими, шелестовыми, белавиными, то можно было бы согласиться с мнением Г. П. Задеры – участника одной из дискуссий, развернувшейся вокруг чеховских врачей вскоре после смерти писателя, что врачебное сословие выродилось и находится на краю бездны. Однако Чехов видел и других врачей – бескорыстных, интеллигентных, дельных и знающих и писал об их нелегкой жизни, ничего не приукрашивая. Кто-то из литературоведов правильно заметил, что Чехов ввел врача в русскую литературу.
Когда один из персонажей его пьесы «Чайка» высказывает предположение, что у доктора Дорна «денег куры не клюют», тот отвечает: «За тридцать лет практики, когда я не принадлежал себе ни днем, ни ночью, мне удалось скопить только две тысячи, да и те я прожил недавно за границей. У меня ничего нет».
В рассказе «На подводе» А. П. Чехов привлекает внимание общественности к беспросветно тяжелому положению сельской интеллигенции: «…Учителя, небогатые врачи, фельдшера при громадном труде не имеют даже утешения думать, что они служат идее, народу, так как все время голова бывает набита мыслями о куске хлеба, о дровах, плохих дорогах, болезнях…»
Земского врача Григория Ивановича Овчинникова (рассказ «Неприятность») мы застаем в критической ситуации, когда он, человек глубоко порядочный, никого в жизни не обидевший, ударил по лицу на виду у больных фельдшера – пьяницу и бездельника, тайно торгующего земскими лекарствами и берущего с больных взятки.
Анализ обстоятельств, вызвавших нервный срыв у доктора Овчинникова, показывает: столкновение с пьяницей-фельдшером, презирающим медицину, – это только последняя маленькая песчинка из целой горы неприятностей. Значительно серьезнее осложняет жизнь и работу доктора произвол невежественной и грубой земской администрации, ни во что не ставящей подвижнический труд врача.
В пору борьбы с холерой земский врач Антон Павлович Чехов на себе испытал пренебрежительное отношение власть имущих.
«…В Биарице живет теперь мой сосед, владелец знаменитой Отрады, граф Орлов-Давыдов, бежавший от холеры, – пишет Антон Павлович А. С. Суворину. – Он выдал своему доктору на борьбу с холерой только 500 руб. Его сестра, графиня, живущая в моем участке, когда я приехал к ней, чтобы поговорить о бараке для ее рабочих, держала себя со мной так, как будто я пришел к ней наниматься. Мне стало больно, и я солгал ей, что я богатый человек. То же самое солгал я и архимандриту, который отказался дать помещение для больных, которые, вероятно, случатся в монастыре. На мой вопрос, что он будет делать с теми, которые заболеют в его гостинице, он мне ответил: „Они люди состоятельные и сами вам заплатят…“ Понимаете ли? А я вспылил и сказал, что нуждаюсь не в плате, ибо я богат, а в охране монастыря… Бывают глупейшие и обиднейшие положения… Перед отъездом графа Орлова-Давыдова я виделся с его женой. Громадные бриллианты в ушах, турнюр и неуменье держать себя. Миллионерша. С такими особами испытываешь глупое семинарское чувство, когда хочется сгрубить зря…»
А доведенный до исступления Григорий Иванович Овчинников из рассказа «Неприятность» заявил более решительно: «Еще немного, и, уверяю вас, я не только бить по мордасам, но и стрелять в людей буду».
Земский врач Кирилов вступает в конфликт с помещиком Абогиным (рассказ «Враги»).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69