Так же, как и семь тысяч лет назад, взмывали ввысь стрельчатые арки и окна, поддерживали свод огромные черные фигуры крылатых кошек и рогатых собак, обвивали здание кольца трехглавой змеи Архонта, символизирующей бесконечность бытия. Гранит был гладок, как стекло, время почти не оставило на нем следов. Даже краска на колоннах в семь обхватов в главном тронном зале еще не сошла. Древние Атланты умели то, что их потомки забыли.
Императорский дворец являлся и неприступной крепостью. Сколько войск варваров, сколько бунтующих толп разбились об эти ворота. Сколько завоевателей нашло здесь свой конец. Северная стена была оплавлена — это трижды проклятый Падвин, брат императора Атлантиды, четыре тысячи лет назад брал дворец, используя давно забытое оружие, способное плавить гранит. А выбоины справа от ворот — следы «огнеплюев», которыми пользовались еще пятьсот лет назад. А северной башни теперь нет — в ней полторы тысячи лет назад прятался тогдашний император, поссорившийся с советом Магов. Совет прибег к силе кристаллов, и башня вместе с императором испарилась, как снег на огне.
Видели эти стены взлеты Империи, ее падения, являлись свидетелями кровавых междоусобиц. Отсюда континентом и ста островами правили гении и ничтожества, злодеи и люди, полные добродетелей, разрушители и созидатели. В этой плеяде Прат Хитрый не выделялся чем-то особенным. Он был обычным ничтожеством, но именно в его правление тлен и усталость бесповоротно овладели Атлантидой.
Прат Хитрый не любил огромного и величественного, украшенного золотом, драгоценными камнями, коврами галльской работы тронного зала. Он вообще не любил обширных пространств. Ему нравилось забиться куда-нибудь подальше. И сейчас он разлегся на мягких подушках в небольшой комнате за тронным залом. Двери сторожили гиганты из императорской гвардии — воины ста жизней. За их спинами Император чувствовал себя в безопасности. Рядом на ложе возлежал советник Картанаг Змея — правая рука Императора, которого злые языки именовали истинным правителем. Конечно, это было не так. До истинного правителя Картанагу было далеко.
— Принц Горман, — поклонился слуга у входа.
— Зови, — кивнул Император, морщась. У него снова закололо в груди. Ему не хотелось видеть принца. Ему вообще ничего не хотелось.
— Я чувствую себя все хуже.
— Хуже-лучше, — пожал плечами Картанаг. — За падением следует восхождение. Ты выздоровеешь. И все изменится. Об этом возвещает свет звезд. И ровное сияние кристаллов.
Картанаг говорил мягко и проникновенно, но душа в этот момент была переполнена злого веселья. «Ты проживешь столько, сколько нужно мне. Император».
Император ударил ладонью по прозрачному стеклу. Его не пробьешь и «огнеплюйкой». Тоже наследие древности. Из окна открывался прекрасный вид на город.
Перполис раскинулся на семи холмах — маги утверждали, что это одно из условий долгой жизни великого города. Солнечные лучи разбивались в волнах, катящихся по заливу, играли на золоте шпилей храма Духа Моря, на крытых железом крышах домов плебса и дворцов аристократии. Гигантские ворота города возвышались рядом с портом, куда причаливали галеры и парусники, везущие грузы из дальних провинций и рабов с диких континентов. Сфинкс сорока метров в высоту смотрел куда-то вдаль задумчивым взором. Огромный шар Прибежища Кару — бога Света — венчал самый высокий холм, окаймленный крепостной стеной. На вершине другого холма рабы копошились у возводимого еще одного храма Кару, который должен был затмить все, которые были или есть в Империи. Император Прат мечтал достроить его, оставив о себе великую память, но строительство тянулось уже семь лет, и конца-края ему не было видно. Как достроишь, если провинции бунтуют, подати не собираются, а те деньги, которые удается наскрести, идут на содержание роскошного двора и на подачки Плебсу?
— Может, ничего плохого, что принц набирается ума у Видящего мага? — неуверенно произнес Император.
— Конечно, ничего, — согласился Картанаг. — Наберется ума. Научится видеть суть вещей. И срывать покровы с тайн.
Императора передернуло. Срывать покровы с тайн принцу было совершенно необязательно-
— Это ни к чему, — кивнул он.
— В детстве принц был слаб здоровьем» — негромко произнес Картанаг. — И у него были чересчур хорошие врачи.
— Может быть. Но ты же знаешь…
Они оба все знали. И привыкли обмениваться намеками. Только им обоим теперь было известно, как погиб прошлый император Атлантиды и отец принца. И кто ему помог уйти в царство мертвых раньше положенного срока. У Прата еще тогда было желание не разлучать отца с сыном, но тогдашний Имперский маг Тавил Сумрачный отговорил его от лишней крови, поскольку линии судеб императора и племянника взаимосвязаны и неизвестно чем закончится разрыв этой связи. Прат надеялся воспитать из принца достойного наследника, но ничего не выходило. Принц был чужой. Настолько чужой, что иногда Императору приходила в голову дикая мысль — а может быть, принц просто неполноценен и не любит власть. Только умственно неполноценный человек может не любить власть.
— Ты не любишь принца, — Император погрозил пальцем своему советнику.
— Люблю я принца, мой Император. Но что любовь к нему перед теми чувствами, которые я испытываю к тебе?
Император вздохнул.
— Принца не любит народ, — продолжил Картанаг. — На него плохо влияет Видящий маг. И если принц все узнает, придется что-то делать.
Император поморщился. Больше всего в жизни он ненавидел принимать решения. Он ненавидел государственные дела. Но угроза власти моментально отрезвляла его, приводила в боевое состояние. Он всю жизнь посвятил удержанию власти. И достиг в этих играх совершенства. И он действительно начинал ощущать пока еще не очень ясную угрозу для трона.
— Я буду думать, — произнес он устало.
РУСЬ. НАЛЕТ
Починками на Руси издавна именовались небольшие села, заброшенные среди бескрайних лесов и полей. Этот притулившийся на берегу заросшей камышом спокойной речки починок состоял из пяти покосившихся, почерневших избенок с баньками, крохотными сараями и амбарами. Хозяйство здесь явно не процветало — не наливались на полях колосья ржи, не паслись стада. Лишь несколько огородов, чахлые сады да несколько куриц и свиней, прохаживающихся меж домами. Впрочем, оно и не удивительно. Жили местные крестьяне вовсе не трудами своими на земле, а больше холопскою службой, потому что место это служило не для получения выгоды, а для услады души хозяйской. И не только душой, но и телом отдыхал здесь, отвлекаясь от важных государственных забот, знатный боярин Егорий Иванович, на плечах которого лежали нелегкие обязанности губного старосты в городе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86
Императорский дворец являлся и неприступной крепостью. Сколько войск варваров, сколько бунтующих толп разбились об эти ворота. Сколько завоевателей нашло здесь свой конец. Северная стена была оплавлена — это трижды проклятый Падвин, брат императора Атлантиды, четыре тысячи лет назад брал дворец, используя давно забытое оружие, способное плавить гранит. А выбоины справа от ворот — следы «огнеплюев», которыми пользовались еще пятьсот лет назад. А северной башни теперь нет — в ней полторы тысячи лет назад прятался тогдашний император, поссорившийся с советом Магов. Совет прибег к силе кристаллов, и башня вместе с императором испарилась, как снег на огне.
Видели эти стены взлеты Империи, ее падения, являлись свидетелями кровавых междоусобиц. Отсюда континентом и ста островами правили гении и ничтожества, злодеи и люди, полные добродетелей, разрушители и созидатели. В этой плеяде Прат Хитрый не выделялся чем-то особенным. Он был обычным ничтожеством, но именно в его правление тлен и усталость бесповоротно овладели Атлантидой.
Прат Хитрый не любил огромного и величественного, украшенного золотом, драгоценными камнями, коврами галльской работы тронного зала. Он вообще не любил обширных пространств. Ему нравилось забиться куда-нибудь подальше. И сейчас он разлегся на мягких подушках в небольшой комнате за тронным залом. Двери сторожили гиганты из императорской гвардии — воины ста жизней. За их спинами Император чувствовал себя в безопасности. Рядом на ложе возлежал советник Картанаг Змея — правая рука Императора, которого злые языки именовали истинным правителем. Конечно, это было не так. До истинного правителя Картанагу было далеко.
— Принц Горман, — поклонился слуга у входа.
— Зови, — кивнул Император, морщась. У него снова закололо в груди. Ему не хотелось видеть принца. Ему вообще ничего не хотелось.
— Я чувствую себя все хуже.
— Хуже-лучше, — пожал плечами Картанаг. — За падением следует восхождение. Ты выздоровеешь. И все изменится. Об этом возвещает свет звезд. И ровное сияние кристаллов.
Картанаг говорил мягко и проникновенно, но душа в этот момент была переполнена злого веселья. «Ты проживешь столько, сколько нужно мне. Император».
Император ударил ладонью по прозрачному стеклу. Его не пробьешь и «огнеплюйкой». Тоже наследие древности. Из окна открывался прекрасный вид на город.
Перполис раскинулся на семи холмах — маги утверждали, что это одно из условий долгой жизни великого города. Солнечные лучи разбивались в волнах, катящихся по заливу, играли на золоте шпилей храма Духа Моря, на крытых железом крышах домов плебса и дворцов аристократии. Гигантские ворота города возвышались рядом с портом, куда причаливали галеры и парусники, везущие грузы из дальних провинций и рабов с диких континентов. Сфинкс сорока метров в высоту смотрел куда-то вдаль задумчивым взором. Огромный шар Прибежища Кару — бога Света — венчал самый высокий холм, окаймленный крепостной стеной. На вершине другого холма рабы копошились у возводимого еще одного храма Кару, который должен был затмить все, которые были или есть в Империи. Император Прат мечтал достроить его, оставив о себе великую память, но строительство тянулось уже семь лет, и конца-края ему не было видно. Как достроишь, если провинции бунтуют, подати не собираются, а те деньги, которые удается наскрести, идут на содержание роскошного двора и на подачки Плебсу?
— Может, ничего плохого, что принц набирается ума у Видящего мага? — неуверенно произнес Император.
— Конечно, ничего, — согласился Картанаг. — Наберется ума. Научится видеть суть вещей. И срывать покровы с тайн.
Императора передернуло. Срывать покровы с тайн принцу было совершенно необязательно-
— Это ни к чему, — кивнул он.
— В детстве принц был слаб здоровьем» — негромко произнес Картанаг. — И у него были чересчур хорошие врачи.
— Может быть. Но ты же знаешь…
Они оба все знали. И привыкли обмениваться намеками. Только им обоим теперь было известно, как погиб прошлый император Атлантиды и отец принца. И кто ему помог уйти в царство мертвых раньше положенного срока. У Прата еще тогда было желание не разлучать отца с сыном, но тогдашний Имперский маг Тавил Сумрачный отговорил его от лишней крови, поскольку линии судеб императора и племянника взаимосвязаны и неизвестно чем закончится разрыв этой связи. Прат надеялся воспитать из принца достойного наследника, но ничего не выходило. Принц был чужой. Настолько чужой, что иногда Императору приходила в голову дикая мысль — а может быть, принц просто неполноценен и не любит власть. Только умственно неполноценный человек может не любить власть.
— Ты не любишь принца, — Император погрозил пальцем своему советнику.
— Люблю я принца, мой Император. Но что любовь к нему перед теми чувствами, которые я испытываю к тебе?
Император вздохнул.
— Принца не любит народ, — продолжил Картанаг. — На него плохо влияет Видящий маг. И если принц все узнает, придется что-то делать.
Император поморщился. Больше всего в жизни он ненавидел принимать решения. Он ненавидел государственные дела. Но угроза власти моментально отрезвляла его, приводила в боевое состояние. Он всю жизнь посвятил удержанию власти. И достиг в этих играх совершенства. И он действительно начинал ощущать пока еще не очень ясную угрозу для трона.
— Я буду думать, — произнес он устало.
РУСЬ. НАЛЕТ
Починками на Руси издавна именовались небольшие села, заброшенные среди бескрайних лесов и полей. Этот притулившийся на берегу заросшей камышом спокойной речки починок состоял из пяти покосившихся, почерневших избенок с баньками, крохотными сараями и амбарами. Хозяйство здесь явно не процветало — не наливались на полях колосья ржи, не паслись стада. Лишь несколько огородов, чахлые сады да несколько куриц и свиней, прохаживающихся меж домами. Впрочем, оно и не удивительно. Жили местные крестьяне вовсе не трудами своими на земле, а больше холопскою службой, потому что место это служило не для получения выгоды, а для услады души хозяйской. И не только душой, но и телом отдыхал здесь, отвлекаясь от важных государственных забот, знатный боярин Егорий Иванович, на плечах которого лежали нелегкие обязанности губного старосты в городе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86