За это?
– Многие мужчины могли бы. – Обри моментально отвела взгляд.
Внезапно у графа зачесалась рука от желания ударить ее, но он сразу же понял, что Обри права. Большинство мужчин так и сделали бы. Да, у него была власть над ней, и он тоже воспользовался своей властью – разве не так? О, тайком, таким способом, который позволил ему избежать чувства вины. Но он всегда помнил об этой власти и вопиющем неравенстве их положений – и Обри тоже не забывала, в этом он не сомневался.
Однако Джайлз чувствовал, что она не поддастся на его убеждения, что бы он ей ни обещал. Пустота была черной, бездонной и ненасытной, он чувствовал, что его мир – и грандиозный план, который, как вдруг оказалось, у него был, – рушится вокруг него, и внезапно, совершенно необъяснимо почему, Джайлзу захотелось заплакать.
– Просто скажи мне кое-что, Обри, – прошептал он, прижав к глазам ладони. – Тебе были приятны мои ласки прошедшей ночью? Ты получала удовольствие от моих прикосновений не в примитивном физическом смысле? Тебе было приятно спать в моих объятиях? Или это был просто твой долг? – Он услышал, как Обри, переводя дыхание, издала жалостный звук.
– О, милорд, не делайте этого со мной, – хриплым голосом попросила она. – Если в вашем сердце есть хоть унция милосердия, не спрашивайте меня об этом.
– Но я спрашиваю, – настаивал он. – Ей-богу, у меня на это тоже есть кое-какие права.
– Конечно, мне были приятны ваши ласки, – ответила Обри дрожащим голосом. – Конечно, мне хотелось их. Я служанка, милорд. У меня нет никого, кроме моего ребенка. Невозможно сосчитать, сколько лет я не знала человеческого прикосновения или мимолетного внимания с чьей-либо стороны. Конечно, я получала удовольствие от вашего внимания. Я мечтала о нем. Вы понимаете меня? Вы можете представить себе, на что похожа такая жизнь?
– А как ты полагаешь, на что похожа моя жизнь? – холодно взглянув на нее, спросил граф. – Обри, ты думаешь, между ласками, которые тебе дарят, и теми, за которые платишь, нет никакой разницы? Ты думаешь, эта любовь куртизанок в обмен на деньги согревает сердце мужчины?
– И тем не менее, милорд, вы именно это хотите получить от меня.
– Да нет же, ей-богу! – прорычал Джайлз, ударив кулаком в спинку кровати. – Я... я забочусь о тебе, Обри. Здесь совсем другое... или может быть по-другому, если ты согласишься.
– По-другому никогда не бывает, – возразила она. – И вы меня не знаете.
– Нет, знаю! – отрезал он и в этот момент понял, что говорит правду. – Я много узнал о тебе в последнее время. Возможно, я не совсем знаю тебя в физическом смысле, но я знаю твои мысли и даже немного твою душу. Я знаю, о чем ты думаешь, чем ты дорожишь. А теперь я узнал, как ты оживаешь от моих прикосновений, как зажигаешь огнем мою душу. Черт возьми, не собираешься же ты говорить мне, что я знаю и чего не знаю!
– Мне нужно идти, милорд, – с печалью в голосе повторила Обри. – Прошу вас, позвольте мне уйти.
– Да, иди, ради Бога, – раздраженно бросил он, сердитым жестом указав на дверь. – Не стану просить тебя хоть секундой дольше терпеть мое общество без крайней необходимости.
– Это не так. Вы знаете, что это не так.
Ничего не сказав, Джайлз сел на край кровати, накрыл простыней бедра, зажав в кулаке один ее угол, и прислушивался, как Обри тихо одевается позади него. Она ничего не говорила, и он не шевелился, пока не услышал, как дверь тихо открылась и с тихим стуком закрылась – Обри ушла.
Проклятие, он все разрушил! Он даже не понимал, как сильно нужна ему Обри, до того момента, когда выпалил свое неуместное предложение.
Обри заявила, что он ее не знает. Если рассуждать логически, так оно и есть. Но все же у него было навязчивое ощущение, что его желание было с ним уже очень давно – гораздо дольше недели, проведенной им здесь, в Кардоу. Казалось, в какой-то момент посреди их переписки в течение последних трех лет эта женщина заинтриговала его. Не очаровала, не околдовала – быть может, завладела им? Нет, и не это. Джайлз покачал головой и, нагнувшись, закрыл лицо руками.
И тогда ему пришло в голову, что еще остается крохотная надежда. Если Обри не поедет к нему, он мог бы приезжать к ней – сюда, в Кардоу. Он, возможно, убьет своего кучера и замучит себя до полусмерти, его карьера, вероятно, провалится, но ему было наплевать почти на все. У него появилось такое ощущение, как будто замок медленно, постепенно начинает снова становиться его домом.
Но гораздо важнее было то, что Обри не сказала, что не хочет заниматься с ним любовью, – она только сказала, что не хочет быть его любовницей. И Джайлз решил, что если он смог соблазнить ее один раз, то сможет сделать это снова, а если ей так хотелось сохранить за собой это дурацкое место, то Бог с ней. Правда, ее упорство было для него как кость в горле, но какой у него был выбор? Жить без надежды снова увидеть ее? И если быть честным с самим собой, граф вовсе не был уверен, что без Обри в Кардоу будет порядок. Он должен был заботиться о процветании своих земель и своих людей, так, быть может, ему, в конце концов, стать провинциальным землевладельцем?
Не выпуская из головы эту обнадеживающую мысль, Джайлз встал и направился в ванную. Занятый своими размышлениями, он даже не заметил ни того, что вода в ванне уже холодная, ни того, что белое полотенце, которое он развернул, уже сырое. Он думал только о том, что нужно купить новый, более быстрый, более комфортабельный дорожный экипаж, чтобы можно было с пользой проводить время в поездке из Лондона в Кардоу, и попросить Огилви сделать заказ. Придя к такому решению, Джайлз повернулся, чтобы намочить в миске угол полотенца, и в этот момент увидел на нем пятно крови.
О, оно было совсем небольшим и таким бледным, что могло показаться, будто его вовсе не существует. Граф долго смотрел вниз на бледно-розовый мазок на своем белоснежном полотенце и старался сообразить, как он умудрился порезаться, если еще даже не брался за станок для правки бритвы. И наконец до него дошло, неприкрытая правда глянула ему прямо в лицо. Внезапно в ушах у него зазвенело, и кроваво-красный туман заволок глаза.
– Обри! – зарычал он и, швырнув полотенце на пол, выскочил из ванной. – Обри! Вернись, черт побери! Сейчас же вернись сюда!
Но ответом ему была только тишина, на его счастье, его никто не услышал.
Джайлз осознал жуткую реальность своего положения: Обри не вернется – во всяком случае, в его спальню, даже если и услышит его. Ведь и на этот раз она не хотела приходить, не так ли? Однако он настоял, заставил ее – соблазнил ее.
Она была девственницей, теперь он был в этом непоколебимо уверен. Кровь не могла появиться ни из какого другого места, не было никакого мужа, не было никакого брака, а была просто еще одна хитроумно сплетенная Обри ложь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84
– Многие мужчины могли бы. – Обри моментально отвела взгляд.
Внезапно у графа зачесалась рука от желания ударить ее, но он сразу же понял, что Обри права. Большинство мужчин так и сделали бы. Да, у него была власть над ней, и он тоже воспользовался своей властью – разве не так? О, тайком, таким способом, который позволил ему избежать чувства вины. Но он всегда помнил об этой власти и вопиющем неравенстве их положений – и Обри тоже не забывала, в этом он не сомневался.
Однако Джайлз чувствовал, что она не поддастся на его убеждения, что бы он ей ни обещал. Пустота была черной, бездонной и ненасытной, он чувствовал, что его мир – и грандиозный план, который, как вдруг оказалось, у него был, – рушится вокруг него, и внезапно, совершенно необъяснимо почему, Джайлзу захотелось заплакать.
– Просто скажи мне кое-что, Обри, – прошептал он, прижав к глазам ладони. – Тебе были приятны мои ласки прошедшей ночью? Ты получала удовольствие от моих прикосновений не в примитивном физическом смысле? Тебе было приятно спать в моих объятиях? Или это был просто твой долг? – Он услышал, как Обри, переводя дыхание, издала жалостный звук.
– О, милорд, не делайте этого со мной, – хриплым голосом попросила она. – Если в вашем сердце есть хоть унция милосердия, не спрашивайте меня об этом.
– Но я спрашиваю, – настаивал он. – Ей-богу, у меня на это тоже есть кое-какие права.
– Конечно, мне были приятны ваши ласки, – ответила Обри дрожащим голосом. – Конечно, мне хотелось их. Я служанка, милорд. У меня нет никого, кроме моего ребенка. Невозможно сосчитать, сколько лет я не знала человеческого прикосновения или мимолетного внимания с чьей-либо стороны. Конечно, я получала удовольствие от вашего внимания. Я мечтала о нем. Вы понимаете меня? Вы можете представить себе, на что похожа такая жизнь?
– А как ты полагаешь, на что похожа моя жизнь? – холодно взглянув на нее, спросил граф. – Обри, ты думаешь, между ласками, которые тебе дарят, и теми, за которые платишь, нет никакой разницы? Ты думаешь, эта любовь куртизанок в обмен на деньги согревает сердце мужчины?
– И тем не менее, милорд, вы именно это хотите получить от меня.
– Да нет же, ей-богу! – прорычал Джайлз, ударив кулаком в спинку кровати. – Я... я забочусь о тебе, Обри. Здесь совсем другое... или может быть по-другому, если ты согласишься.
– По-другому никогда не бывает, – возразила она. – И вы меня не знаете.
– Нет, знаю! – отрезал он и в этот момент понял, что говорит правду. – Я много узнал о тебе в последнее время. Возможно, я не совсем знаю тебя в физическом смысле, но я знаю твои мысли и даже немного твою душу. Я знаю, о чем ты думаешь, чем ты дорожишь. А теперь я узнал, как ты оживаешь от моих прикосновений, как зажигаешь огнем мою душу. Черт возьми, не собираешься же ты говорить мне, что я знаю и чего не знаю!
– Мне нужно идти, милорд, – с печалью в голосе повторила Обри. – Прошу вас, позвольте мне уйти.
– Да, иди, ради Бога, – раздраженно бросил он, сердитым жестом указав на дверь. – Не стану просить тебя хоть секундой дольше терпеть мое общество без крайней необходимости.
– Это не так. Вы знаете, что это не так.
Ничего не сказав, Джайлз сел на край кровати, накрыл простыней бедра, зажав в кулаке один ее угол, и прислушивался, как Обри тихо одевается позади него. Она ничего не говорила, и он не шевелился, пока не услышал, как дверь тихо открылась и с тихим стуком закрылась – Обри ушла.
Проклятие, он все разрушил! Он даже не понимал, как сильно нужна ему Обри, до того момента, когда выпалил свое неуместное предложение.
Обри заявила, что он ее не знает. Если рассуждать логически, так оно и есть. Но все же у него было навязчивое ощущение, что его желание было с ним уже очень давно – гораздо дольше недели, проведенной им здесь, в Кардоу. Казалось, в какой-то момент посреди их переписки в течение последних трех лет эта женщина заинтриговала его. Не очаровала, не околдовала – быть может, завладела им? Нет, и не это. Джайлз покачал головой и, нагнувшись, закрыл лицо руками.
И тогда ему пришло в голову, что еще остается крохотная надежда. Если Обри не поедет к нему, он мог бы приезжать к ней – сюда, в Кардоу. Он, возможно, убьет своего кучера и замучит себя до полусмерти, его карьера, вероятно, провалится, но ему было наплевать почти на все. У него появилось такое ощущение, как будто замок медленно, постепенно начинает снова становиться его домом.
Но гораздо важнее было то, что Обри не сказала, что не хочет заниматься с ним любовью, – она только сказала, что не хочет быть его любовницей. И Джайлз решил, что если он смог соблазнить ее один раз, то сможет сделать это снова, а если ей так хотелось сохранить за собой это дурацкое место, то Бог с ней. Правда, ее упорство было для него как кость в горле, но какой у него был выбор? Жить без надежды снова увидеть ее? И если быть честным с самим собой, граф вовсе не был уверен, что без Обри в Кардоу будет порядок. Он должен был заботиться о процветании своих земель и своих людей, так, быть может, ему, в конце концов, стать провинциальным землевладельцем?
Не выпуская из головы эту обнадеживающую мысль, Джайлз встал и направился в ванную. Занятый своими размышлениями, он даже не заметил ни того, что вода в ванне уже холодная, ни того, что белое полотенце, которое он развернул, уже сырое. Он думал только о том, что нужно купить новый, более быстрый, более комфортабельный дорожный экипаж, чтобы можно было с пользой проводить время в поездке из Лондона в Кардоу, и попросить Огилви сделать заказ. Придя к такому решению, Джайлз повернулся, чтобы намочить в миске угол полотенца, и в этот момент увидел на нем пятно крови.
О, оно было совсем небольшим и таким бледным, что могло показаться, будто его вовсе не существует. Граф долго смотрел вниз на бледно-розовый мазок на своем белоснежном полотенце и старался сообразить, как он умудрился порезаться, если еще даже не брался за станок для правки бритвы. И наконец до него дошло, неприкрытая правда глянула ему прямо в лицо. Внезапно в ушах у него зазвенело, и кроваво-красный туман заволок глаза.
– Обри! – зарычал он и, швырнув полотенце на пол, выскочил из ванной. – Обри! Вернись, черт побери! Сейчас же вернись сюда!
Но ответом ему была только тишина, на его счастье, его никто не услышал.
Джайлз осознал жуткую реальность своего положения: Обри не вернется – во всяком случае, в его спальню, даже если и услышит его. Ведь и на этот раз она не хотела приходить, не так ли? Однако он настоял, заставил ее – соблазнил ее.
Она была девственницей, теперь он был в этом непоколебимо уверен. Кровь не могла появиться ни из какого другого места, не было никакого мужа, не было никакого брака, а была просто еще одна хитроумно сплетенная Обри ложь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84