Бедняжечка будет так разочарована!
Генри хмурился все сильнее. Ему лгали — сейчас или прежде, — а он ненавидел ложь.
— Эльси только что мне сказала, — ответил он, — что она через неделю уезжает погостить к подруге в Эпсом.
— Она еще ничего не знает; это было решено только час тому назад. Мы скажем ей обо всем завтра.
— О чем именно?
— Мы отдаем ее во французский пансион. Уолтер считает, что она уже слишком большая, чтобы заниматься с мисс Смизерс, и… и что ей следует усовершенствоваться во французском языке. К счастью, он возвращается через Париж и сможет отвезти ее туда и оставить…
— В Париже, этого ребенка? С кем?
— Уолтер подыскал для нее превосходный пансион; он навел справки через английское посольство. Супруга посла очень любезно предложила свои услуги.
Все так удачно складывается.
Генри посмотрел на Уолтера. Что за человек этот изнеженный юноша, который как снег на голову является из Португалии и решает все за всех?
Посмотреть на него — тише воды, ниже травы, но это не помешало ему единым махом устроить свадьбу одной сестры, отдать в пансион другую и по дороге заручиться помощью незнакомой дамы, прежде чем он соизволил сообщить матери свои планы.
Уолтер встал.
— Я хочу пройтись. Не составите ли вы мне компанию? Когда они отошли от дома, он повернулся к Генри.
— Могу я говорить с вами откровенно?
Генри, у которого к этому времени уже голова шла кругом, осторожно ответил, что будет очень рад. Но Уолтер, казалось, вдруг утратил дар речи.
— Мне кажется, — начал он наконец, — вы уже довольно близко познакомились с мужем моей матери?
— Ближе, чем мне хотелось бы, — пробормотал Генри. Раз уж дело дошло до откровенности, он тоже умеет быть откровенным.
— Во всяком случае, достаточно, чтобы понять, насколько этот дом теперь — неподходящее место для двух молоденьких девушек?
Генри угрюмо кивнул. Это по крайней мере прямой разговор.
— Вы можете себе представить, как я беспокоился о сестрах с тех пор, как умер мой отец? Ведь Португалия очень далеко. Затем я узнал о втором браке моей матери… Я попросил отпуск, но мне отказали. Я чувствовал, что не могу объяснить всего. Она же… моя мать, вы понимаете.
— Понимаю, — сказал Генри.
— Тогда я написал нашему поверенному, мистеру Уинтропу, прося его навести справки о Карстейрсе. На это потребовалось много времени. Когда наконец они были собраны… они оказались малоутешительными.
Оказалось, что прошлой зимой родственники окончательно отреклись от него. Тогда его кредиторы дали ему сорок восемь часов, чтобы расплатиться с долгами. Это означало Маршалси. В тот же день он сделал предложение моей матери. У нее были кое-какие собственные деньги — немного, но достаточно, чтобы на время выручить его.
Мистер Уинтроп написал, что он узнал о случившемся, только когда они пришли в его контору с брачным свидетельством и потребовали еще денег.
Видимо, они оба полагали, что мама может продать часть имущества Риверсов.
Когда он объяснил, что согласно условиям завещания ничто, кроме коллекции редкостей, собранной моим делом, не может быть отчуждено, она впала в истерику, а Карстейрс разразился бранью. Он жаловался, что его «обманом женили на старухе».
Мистер Уиптроп не стал сообщать мне остальные его выражения. В конце концов он предложил им оставить его контору. Позже моя мать пришла к нему одна, чтобы извиниться. Она горько плакала.
Я написал леди Мерием — она моя крестная — и попросил ее приглядеть за девочками.
«Вот отчего вспомнили обо мне», — подумал Генри.
— Потом я получил еще несколько писем — положенне было тревожным. А потом несколько строчек от Беатрисы, которая писала, что боится за Эльси. и умоляла меня приехать как можно скорее. Вы бы поняли почему, если бы видели Эльси год назад. Когда умер отец, она была хорошей девочкой. О себе Беатриса ничего не писала, но нетрудно было догадаться, что она очень несчастна.
Затем от матери пришло радостное письмо с сообщением, что Би выходит замуж за джентльмена, с которым она знакома меньше двух недель. Сначала я решил, что вы — один из знакомых Карстейрса. Как бы вы поступили на моем месте?
— Сбежал бы, — сказал Генри, — если бы не удалось получить отпуск.
— Конечно. К счастью, посол дал мне отпуск по семейным обстоятельствам и письма к влиятельным лицам в Париже я Лондоне, на случай если придется применить крутые меры.
— Вы не теряли времени.
— У меня его просто не было; я не знал, что с Беатрисой. Вы можете себе представить, какое облегчение я почувствовал, когда моя крестная сказала мне вчера, что это она познакомила вас с Беатрисой.
— Вы виделись с ней?
— Да, и с мистером Уинтропом тоже. Она сказала мне, что ее сестра знает вас с детства и очень высокого мнения о вас.
— Я учился вместе с младшими Денверсами.
— Да, она упомянула об этом. Так вот, хотите вы помочь мне? Я… не думаю, что для моей матери можно что-нибудь сделать, по крайней мере сейчас.
Я говорил с ней… Подробности, вероятно, вам не нужны. Она… не хочет расстаться с ним, а он не уйдет, пока у нее есть хоть какие-нибудь деньги.
— А вы не могли бы его припугнуть?
— Я сделал, что мог; в дела девочек он вмешиваться не будет. Нам нужно удалить их из этого дома прежде, чем я уеду. Взяв специальное разрешение, вы сможете увезти Беатрису тогда же, когда я заберу Эльси. Вы согласны?
— Да.
— Ну так давайте завтра же поедем в Лондон и все устроим. Спасибо, Телфорд.
Они обменялись рукопожатием и повернули к дому.
— Еще одно, — сказал Уолтер, останавливаясь под фонарем на крыльце. — Моя сестра говорила, что боится, не занимали ли у вас… Пожалуйста, не давайте больше. Моя мать, конечно, не хочет вас обманывать, но… — Он мучительно покраснел.
— Не беспокойтесь, — сказал Генри, — я одолжил не больше, чем могу позволить себе потерять, и не ей, а Карстейрсу.
— Беатриса очень расстроена. Она надеется, что вы позволите мне возвратить вам этот долг.
— Нет, нет. Пусть она считает, что это плата за мой стол и постель.
Они вошли в дом. Карстейрс, угрюмо хмурясь, читал вслух длинный список, ставя кое-где галочки, а его жена, нервно посмеиваясь, вставляла замечания.
Беатриса, которая сидела, разглядывая свои стиснутые на коленях руки, не подняла глаз, когда вошли молодые люди. Они сели и стали слушать.
— Минуточку, Уолтер, — сказала миссис Карстрейс. — Мы просматриваем список редкостей и безделушек, чтобы решить, какие из них мои и какие она возьмет с собой. Две китайские статуэтки из слоновой кости. Беатриса, ты помнишь? Мне кажется, они мои, не так ли?
— Хорошо, мама.
— Что дальше, Джек?
— Большая нефритовая чаша.
— Ах, да. Она тоже из Китая.
— Конечно возьмите ее, мама.
Перечисление продолжалось: золото, горный хрусталь, слоновая кость, малахит, бериллы, статуэтки, .
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118
Генри хмурился все сильнее. Ему лгали — сейчас или прежде, — а он ненавидел ложь.
— Эльси только что мне сказала, — ответил он, — что она через неделю уезжает погостить к подруге в Эпсом.
— Она еще ничего не знает; это было решено только час тому назад. Мы скажем ей обо всем завтра.
— О чем именно?
— Мы отдаем ее во французский пансион. Уолтер считает, что она уже слишком большая, чтобы заниматься с мисс Смизерс, и… и что ей следует усовершенствоваться во французском языке. К счастью, он возвращается через Париж и сможет отвезти ее туда и оставить…
— В Париже, этого ребенка? С кем?
— Уолтер подыскал для нее превосходный пансион; он навел справки через английское посольство. Супруга посла очень любезно предложила свои услуги.
Все так удачно складывается.
Генри посмотрел на Уолтера. Что за человек этот изнеженный юноша, который как снег на голову является из Португалии и решает все за всех?
Посмотреть на него — тише воды, ниже травы, но это не помешало ему единым махом устроить свадьбу одной сестры, отдать в пансион другую и по дороге заручиться помощью незнакомой дамы, прежде чем он соизволил сообщить матери свои планы.
Уолтер встал.
— Я хочу пройтись. Не составите ли вы мне компанию? Когда они отошли от дома, он повернулся к Генри.
— Могу я говорить с вами откровенно?
Генри, у которого к этому времени уже голова шла кругом, осторожно ответил, что будет очень рад. Но Уолтер, казалось, вдруг утратил дар речи.
— Мне кажется, — начал он наконец, — вы уже довольно близко познакомились с мужем моей матери?
— Ближе, чем мне хотелось бы, — пробормотал Генри. Раз уж дело дошло до откровенности, он тоже умеет быть откровенным.
— Во всяком случае, достаточно, чтобы понять, насколько этот дом теперь — неподходящее место для двух молоденьких девушек?
Генри угрюмо кивнул. Это по крайней мере прямой разговор.
— Вы можете себе представить, как я беспокоился о сестрах с тех пор, как умер мой отец? Ведь Португалия очень далеко. Затем я узнал о втором браке моей матери… Я попросил отпуск, но мне отказали. Я чувствовал, что не могу объяснить всего. Она же… моя мать, вы понимаете.
— Понимаю, — сказал Генри.
— Тогда я написал нашему поверенному, мистеру Уинтропу, прося его навести справки о Карстейрсе. На это потребовалось много времени. Когда наконец они были собраны… они оказались малоутешительными.
Оказалось, что прошлой зимой родственники окончательно отреклись от него. Тогда его кредиторы дали ему сорок восемь часов, чтобы расплатиться с долгами. Это означало Маршалси. В тот же день он сделал предложение моей матери. У нее были кое-какие собственные деньги — немного, но достаточно, чтобы на время выручить его.
Мистер Уинтроп написал, что он узнал о случившемся, только когда они пришли в его контору с брачным свидетельством и потребовали еще денег.
Видимо, они оба полагали, что мама может продать часть имущества Риверсов.
Когда он объяснил, что согласно условиям завещания ничто, кроме коллекции редкостей, собранной моим делом, не может быть отчуждено, она впала в истерику, а Карстейрс разразился бранью. Он жаловался, что его «обманом женили на старухе».
Мистер Уиптроп не стал сообщать мне остальные его выражения. В конце концов он предложил им оставить его контору. Позже моя мать пришла к нему одна, чтобы извиниться. Она горько плакала.
Я написал леди Мерием — она моя крестная — и попросил ее приглядеть за девочками.
«Вот отчего вспомнили обо мне», — подумал Генри.
— Потом я получил еще несколько писем — положенне было тревожным. А потом несколько строчек от Беатрисы, которая писала, что боится за Эльси. и умоляла меня приехать как можно скорее. Вы бы поняли почему, если бы видели Эльси год назад. Когда умер отец, она была хорошей девочкой. О себе Беатриса ничего не писала, но нетрудно было догадаться, что она очень несчастна.
Затем от матери пришло радостное письмо с сообщением, что Би выходит замуж за джентльмена, с которым она знакома меньше двух недель. Сначала я решил, что вы — один из знакомых Карстейрса. Как бы вы поступили на моем месте?
— Сбежал бы, — сказал Генри, — если бы не удалось получить отпуск.
— Конечно. К счастью, посол дал мне отпуск по семейным обстоятельствам и письма к влиятельным лицам в Париже я Лондоне, на случай если придется применить крутые меры.
— Вы не теряли времени.
— У меня его просто не было; я не знал, что с Беатрисой. Вы можете себе представить, какое облегчение я почувствовал, когда моя крестная сказала мне вчера, что это она познакомила вас с Беатрисой.
— Вы виделись с ней?
— Да, и с мистером Уинтропом тоже. Она сказала мне, что ее сестра знает вас с детства и очень высокого мнения о вас.
— Я учился вместе с младшими Денверсами.
— Да, она упомянула об этом. Так вот, хотите вы помочь мне? Я… не думаю, что для моей матери можно что-нибудь сделать, по крайней мере сейчас.
Я говорил с ней… Подробности, вероятно, вам не нужны. Она… не хочет расстаться с ним, а он не уйдет, пока у нее есть хоть какие-нибудь деньги.
— А вы не могли бы его припугнуть?
— Я сделал, что мог; в дела девочек он вмешиваться не будет. Нам нужно удалить их из этого дома прежде, чем я уеду. Взяв специальное разрешение, вы сможете увезти Беатрису тогда же, когда я заберу Эльси. Вы согласны?
— Да.
— Ну так давайте завтра же поедем в Лондон и все устроим. Спасибо, Телфорд.
Они обменялись рукопожатием и повернули к дому.
— Еще одно, — сказал Уолтер, останавливаясь под фонарем на крыльце. — Моя сестра говорила, что боится, не занимали ли у вас… Пожалуйста, не давайте больше. Моя мать, конечно, не хочет вас обманывать, но… — Он мучительно покраснел.
— Не беспокойтесь, — сказал Генри, — я одолжил не больше, чем могу позволить себе потерять, и не ей, а Карстейрсу.
— Беатриса очень расстроена. Она надеется, что вы позволите мне возвратить вам этот долг.
— Нет, нет. Пусть она считает, что это плата за мой стол и постель.
Они вошли в дом. Карстейрс, угрюмо хмурясь, читал вслух длинный список, ставя кое-где галочки, а его жена, нервно посмеиваясь, вставляла замечания.
Беатриса, которая сидела, разглядывая свои стиснутые на коленях руки, не подняла глаз, когда вошли молодые люди. Они сели и стали слушать.
— Минуточку, Уолтер, — сказала миссис Карстрейс. — Мы просматриваем список редкостей и безделушек, чтобы решить, какие из них мои и какие она возьмет с собой. Две китайские статуэтки из слоновой кости. Беатриса, ты помнишь? Мне кажется, они мои, не так ли?
— Хорошо, мама.
— Что дальше, Джек?
— Большая нефритовая чаша.
— Ах, да. Она тоже из Китая.
— Конечно возьмите ее, мама.
Перечисление продолжалось: золото, горный хрусталь, слоновая кость, малахит, бериллы, статуэтки, .
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118