Тут уж выбирать не приходится - придется гасить обоих. Но первым, конечно, парня со снимка.
И бакалейщик выхватил из черного целлофана черный пистолет.
Вера 4 июля, четверг: вечер
Уже более суток она дежурила в "склифе", не покидая больничную палату, где врачи боролись за жизнь её отца. Иннокентий Трофимович находился, по словам медиков, практически в коматозном состоянии. Две пули сорок пятого калибра основательно разворотили организм прокурора. К тому же обнаружили раненого не сразу, и после инцидента он успел потерять много крови. Хирург, оперировавший Шигарева, в ответ на вопрошающий взгляд Веры пожимал плечами, говорил, что сделано все возможное и невозможное, но удастся ли избежать худшего - пока неизвестно. Надо ждать. И она ждала, лежа на кушетке, которую специально для неё принесли в палату, и поглядывала на отца, опутанного резиновыми шлангами, и на монитор, где ломаная линия графически отображала, как бьется сердце Иннокентия Трофимовича. Вчера, когда Вера была уже в палате, ей на мобильный позвонил Витя. Позвонил, поскольку они ранее договорились встретиться в среду вечером. И ей так захотелось увидеть его, вновь почувствовать себя любящей и любимой, забыться в ласковых и нежных, а временами страстных и мучительно-сладостных объятиях этого странного, но оттого ещё более притягательного человека. К тому же необходимо было предупредить Виктора о нависшей над ним опасности в лице подполковника Фролова. По телефону ведь ничего толком не скажешь. Но Вера все-таки осталась с отцом, жизнь которого могла оборваться в любое мгновение. А сегодня с утра в палату заявился Фролов. Его, оказывается, включили в срочно созданную бригаду по расследованию покушения на убийство заместителя Генерального прокурора. Подполковник выразил Вере "свое сочувствие и соболезнование", после чего спросил: когда она виделась и разговаривала с отцом в последний раз и известно ли ей, по какой причине Иван Трофимович оказался в Очакове? Именно пребывание Шигарева в этом районе, да ещё в рабочее время, приводило следствие в недоумение. Все в бригаде считали, что, выяснив, почему прокурор туда поехал, они разрешат и загадку покушения на него. Вера не стала скрывать, что вчера утром к ней заезжал отец. Решил проведать её, добавила она в пояснение. "Да-да, кивнул Фролов, - вы ведь днем раньше плохо себя чувствовали. Но врач быстро поставил вас на ноги. Хороший, видимо, специалист. Может, дадите его телефончик? А то ведь и у меня бывают иногда проблемы со здоровьем. А приличных медиков, к сожалению, раз-два и обчелся". Веру тогда просто поразило, что этот гувэдэшник, едва начав расследование покушения на её отца, заинтересовался в первую очередь именно её персоной. Он оказался в курсе телефонного разговора папы с её начальником, Бегуновым. То есть, с последним Фролов уже успел побеседовать по поводу её однодневного отсутствия на работе. С какой целью? Вера внешне, однако, не проявила беспокойства. "Этого врача я видела впервые в жизни. Его привел ко мне отец, когда узнал, что я неважно себя чувствую. Но на самом деле у меня было просто легкое недомогание, и мне следовало денек отлежаться. Что касается поездки отца в Очаково, то мне о ней ничего неизвестно. - И она добавила с прохладцей: - Я полагаю, об этом лучше спросить самого Иннокентия Трофимыча, когда он придет в сознание". "Конечно, конечно", вроде бы несколько смутился подполковник и, распрощавшись, быстро локинул палату. Последние слова девушки действительно заставили Фролова почувствовать себя неуютно: ведь он уже знал то, чего не ведала дочь прокурора, - врачи конфиденциально сообщили ему, что положение Шигарева безнадежно. ...В палату вошла немолодая медсестра, окинула Веру соболезнующим взглядом.
- Советую вам, милая, съездить домой. Кризис, сказал Сергей Сергеич, лечащий врач, может продлиться несколько дней, а вам переодеться, наверно, надо. Да и поесть, как следует, отдохнуть в домашней обстановке. А я здесь буду находиться, рядом с вашим отцом. Случатся какие-то изменения - я вам сразу позвоню. Ваш домашний телефон у меня есть.
- Спасибо вам огромное, Лидия Ивановна. Я, видимо, последую вашему совету. Я действительно очень устала, и мне нужно привести себя в порядок. - И Вера протянула медсестре стодолларовую купюру.
Та восприняла это как должное, молча положила деньги в карман белого халата и вышла из палаты. И тут же заверещал мобильный телефон. - Господи, Витя, это ты!?. Да, приезжай, милый... Отец все ещё без сознания, и я сейчас поеду домой. Утром вернусь в больницу... До встречи, Витя.
А Иннокентий Трофимович Шигарев действительно умирал - врачи не ошиблись в своем прогнозе. Он умирал, и сам понимал это, поскольку сознание недавно возвратилось к нему, и прокурор теперь буквально физически ощущал, как постепенно погружается в небытие. Он чувствовал свое тело и воспринимал разговоры в палате, но глаза его не открывались, а губы не могли разомкнуться, чтобы хотя бы произнести слова прощания. Но вот, услышав зуммер сотового телефона, а потом имя "Витя", сказанное его дочерью, Шигарев вдруг осознал, что после своего ухода из жизни у единственного любимого им человека на Земле, Веры, никого из близких не останется на всем белом свете, кроме того самого уголовника, которого он сегодня, в сущности, приговорил к смерти. Иннокентий Трофимович, покидая этот мир и заказав Виктора, лишит обожаемую им дочь последней опоры и сделает её глубоко несчастной. Но воистину искренняя и глубокая любовь может творить чудеса. Шигарев сконцентрировал остатки жизненной энергии и выдохнул: - Вера...
- Папа! - Дочь бросилась к постели Иннокентия Трофимовича. - Ты пришел в себя!? Тебе стало лучше!?
- Я сейчас умру, - отчетливо произнес прокурор. - Я заказал Витю... Груше... Спасай своего друга... Прости...
Уста заместителя Генерального прокурора сомкнулись, теперь уже навсегда, и если бы Вера взглянула сейчас на монитор, то увидела бы там четкую прямую линию. Но она уже мчалась по ступенькам к выходу из больницы. Вскочив в свою "восьмерку", Вера быстро набрала на мобильнике номер домашнего телефона Виктора. Послышались долгие гудки... Женщина поняла, что зря теряет время - Витя уже в пути, и, возможно, в подъезде её дома его поджидает киллер. Какое несчастье, что у Виктора нет сотового телефона! Ей повезло - обычной пробки при въезде на Кутузовский проспект с Садового кольца, характерной для конца рабочего дня, на этот раз не оказалось. Впрочем, было уже довольно поздно. Она въехала во двор своего дома и, вспомнив, что у Вити синяя "шестерка", стала лихорадочно озираться по сторонам. Нет, такой модели нигде не было видно. В подъезд Вера вошла осторожно, но ничего подозрительного там не обнаружила.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87
И бакалейщик выхватил из черного целлофана черный пистолет.
Вера 4 июля, четверг: вечер
Уже более суток она дежурила в "склифе", не покидая больничную палату, где врачи боролись за жизнь её отца. Иннокентий Трофимович находился, по словам медиков, практически в коматозном состоянии. Две пули сорок пятого калибра основательно разворотили организм прокурора. К тому же обнаружили раненого не сразу, и после инцидента он успел потерять много крови. Хирург, оперировавший Шигарева, в ответ на вопрошающий взгляд Веры пожимал плечами, говорил, что сделано все возможное и невозможное, но удастся ли избежать худшего - пока неизвестно. Надо ждать. И она ждала, лежа на кушетке, которую специально для неё принесли в палату, и поглядывала на отца, опутанного резиновыми шлангами, и на монитор, где ломаная линия графически отображала, как бьется сердце Иннокентия Трофимовича. Вчера, когда Вера была уже в палате, ей на мобильный позвонил Витя. Позвонил, поскольку они ранее договорились встретиться в среду вечером. И ей так захотелось увидеть его, вновь почувствовать себя любящей и любимой, забыться в ласковых и нежных, а временами страстных и мучительно-сладостных объятиях этого странного, но оттого ещё более притягательного человека. К тому же необходимо было предупредить Виктора о нависшей над ним опасности в лице подполковника Фролова. По телефону ведь ничего толком не скажешь. Но Вера все-таки осталась с отцом, жизнь которого могла оборваться в любое мгновение. А сегодня с утра в палату заявился Фролов. Его, оказывается, включили в срочно созданную бригаду по расследованию покушения на убийство заместителя Генерального прокурора. Подполковник выразил Вере "свое сочувствие и соболезнование", после чего спросил: когда она виделась и разговаривала с отцом в последний раз и известно ли ей, по какой причине Иван Трофимович оказался в Очакове? Именно пребывание Шигарева в этом районе, да ещё в рабочее время, приводило следствие в недоумение. Все в бригаде считали, что, выяснив, почему прокурор туда поехал, они разрешат и загадку покушения на него. Вера не стала скрывать, что вчера утром к ней заезжал отец. Решил проведать её, добавила она в пояснение. "Да-да, кивнул Фролов, - вы ведь днем раньше плохо себя чувствовали. Но врач быстро поставил вас на ноги. Хороший, видимо, специалист. Может, дадите его телефончик? А то ведь и у меня бывают иногда проблемы со здоровьем. А приличных медиков, к сожалению, раз-два и обчелся". Веру тогда просто поразило, что этот гувэдэшник, едва начав расследование покушения на её отца, заинтересовался в первую очередь именно её персоной. Он оказался в курсе телефонного разговора папы с её начальником, Бегуновым. То есть, с последним Фролов уже успел побеседовать по поводу её однодневного отсутствия на работе. С какой целью? Вера внешне, однако, не проявила беспокойства. "Этого врача я видела впервые в жизни. Его привел ко мне отец, когда узнал, что я неважно себя чувствую. Но на самом деле у меня было просто легкое недомогание, и мне следовало денек отлежаться. Что касается поездки отца в Очаково, то мне о ней ничего неизвестно. - И она добавила с прохладцей: - Я полагаю, об этом лучше спросить самого Иннокентия Трофимыча, когда он придет в сознание". "Конечно, конечно", вроде бы несколько смутился подполковник и, распрощавшись, быстро локинул палату. Последние слова девушки действительно заставили Фролова почувствовать себя неуютно: ведь он уже знал то, чего не ведала дочь прокурора, - врачи конфиденциально сообщили ему, что положение Шигарева безнадежно. ...В палату вошла немолодая медсестра, окинула Веру соболезнующим взглядом.
- Советую вам, милая, съездить домой. Кризис, сказал Сергей Сергеич, лечащий врач, может продлиться несколько дней, а вам переодеться, наверно, надо. Да и поесть, как следует, отдохнуть в домашней обстановке. А я здесь буду находиться, рядом с вашим отцом. Случатся какие-то изменения - я вам сразу позвоню. Ваш домашний телефон у меня есть.
- Спасибо вам огромное, Лидия Ивановна. Я, видимо, последую вашему совету. Я действительно очень устала, и мне нужно привести себя в порядок. - И Вера протянула медсестре стодолларовую купюру.
Та восприняла это как должное, молча положила деньги в карман белого халата и вышла из палаты. И тут же заверещал мобильный телефон. - Господи, Витя, это ты!?. Да, приезжай, милый... Отец все ещё без сознания, и я сейчас поеду домой. Утром вернусь в больницу... До встречи, Витя.
А Иннокентий Трофимович Шигарев действительно умирал - врачи не ошиблись в своем прогнозе. Он умирал, и сам понимал это, поскольку сознание недавно возвратилось к нему, и прокурор теперь буквально физически ощущал, как постепенно погружается в небытие. Он чувствовал свое тело и воспринимал разговоры в палате, но глаза его не открывались, а губы не могли разомкнуться, чтобы хотя бы произнести слова прощания. Но вот, услышав зуммер сотового телефона, а потом имя "Витя", сказанное его дочерью, Шигарев вдруг осознал, что после своего ухода из жизни у единственного любимого им человека на Земле, Веры, никого из близких не останется на всем белом свете, кроме того самого уголовника, которого он сегодня, в сущности, приговорил к смерти. Иннокентий Трофимович, покидая этот мир и заказав Виктора, лишит обожаемую им дочь последней опоры и сделает её глубоко несчастной. Но воистину искренняя и глубокая любовь может творить чудеса. Шигарев сконцентрировал остатки жизненной энергии и выдохнул: - Вера...
- Папа! - Дочь бросилась к постели Иннокентия Трофимовича. - Ты пришел в себя!? Тебе стало лучше!?
- Я сейчас умру, - отчетливо произнес прокурор. - Я заказал Витю... Груше... Спасай своего друга... Прости...
Уста заместителя Генерального прокурора сомкнулись, теперь уже навсегда, и если бы Вера взглянула сейчас на монитор, то увидела бы там четкую прямую линию. Но она уже мчалась по ступенькам к выходу из больницы. Вскочив в свою "восьмерку", Вера быстро набрала на мобильнике номер домашнего телефона Виктора. Послышались долгие гудки... Женщина поняла, что зря теряет время - Витя уже в пути, и, возможно, в подъезде её дома его поджидает киллер. Какое несчастье, что у Виктора нет сотового телефона! Ей повезло - обычной пробки при въезде на Кутузовский проспект с Садового кольца, характерной для конца рабочего дня, на этот раз не оказалось. Впрочем, было уже довольно поздно. Она въехала во двор своего дома и, вспомнив, что у Вити синяя "шестерка", стала лихорадочно озираться по сторонам. Нет, такой модели нигде не было видно. В подъезд Вера вошла осторожно, но ничего подозрительного там не обнаружила.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87