У меня есть план, как спасти Холидея, но вы должны будете мне помочь. Вы ведь хотите спасти Его Величество короля, правда?
— О да! — отчеканил Щелчок.
— Еще бы! — поддержал его Пьянчужка. Они так энергично закивали, что Абернети испугался, как бы у них головы не отвалились. Он немного кривил душой относительно своего плана спасения Холидея, но исключительно ради благой цели. Единственное, на что он мог рассчитывать, когда речь шла об этих двух гномах, так это на их неизменную преданность королю. Она стала бетонно-прочной с момента их первой встречи, когда Бен Холидей сделал то, что никогда и никому не приходило в голову: он пришел им на выручку в случае, который явно надо было считать сомнительным. Бен решил, что король должен служить равно всем своим подданным. Он спас их жизни, и они этого никогда не забывали. Они по-прежнему оставались трупоедами и ворами и частенько вели себя глупо, но они уже не раз демонстрировали, что ради Его Величества короля готовы на все.
Сейчас Абернети на это сделал ставку. Он очень на это рассчитывал.
— Как только мы выйдем из подземного хода, я поделюсь с вами своим планом, — добавил он. — Но мы должны действовать сообща. Жизнь Холидея в опасности.
— Вы можете спокойно на нас положиться, — горячо сообщил Щелчок.
— Конечно, можете, — согласился Пьянчужка. Абернети хотелось бы на это надеяться. Его жизнь тоже была в опасности.
Они спустились в подземный ход: первым Щелчок, потом Абернети и последним Пьянчужка. Они медленно ползли вперед, всем телом вытягиваясь в земляном тоннеле, который извивался, уходя в темноту. Абернети обнаружил, что совершенно ничего не видит. Он ощущал, как ползет Щелчок, и почти упирался головой в его ступни. Сзади Пьянчужка подталкивал его в пятки, подгоняя вперед. Корни скребли по его брюху и спине. Какие-то насекомые протискивались мимо, шевеля множеством ножек. Местами на него сочилась влага, склеивая шерсть. Пахло резко и затхло. Абернети ненавидел тоннели. Он ненавидел любую тесноту (видимо, опять его собачья натура!). Появилось огромное желание убежать из этого подземного хода, но он заставлял себя ползти к цели. Он сам начал это приключение и был намерен довести его до конца.
Очевидно, кыш-гномы прорыли свой подземный ход под озером. Абернети не мог понять, каким чудом им это удалось, если учесть, какой глубиной оно славится. Представил себе, как над ним обрушивается свод, воображал, как в тоннель врывается вода озера. Они ползли бесконечно долго, и ему не раз казалось, что больше уже не вынесет. Но он брал себя в руки и не сдавался.
Когда они снова вышли к свету лун и звезд, оказавшись в зарослях кустов за кольцом осады, где можно было стряхнуть с себя грязь и насекомых и снова, с наслаждением и глубокой благодарностью, вдохнуть прохладный ночной воздух, который показался ему несказанно сладким и ароматным, он дал себе клятву: что бы ни случилось с этого момента, он ни при каких обстоятельствах не полезет обратно в этот подземный ход.
Немного очухавшись, Абернети последовал за гномами. Между кустами и деревьями они пробрались на холм, откуда было видно луг и странную армию, осадившую Чистейшее Серебро. Костры, на которых готовился ужин, уже догорали, и повсюду на траве спали люди. Стража из регулярной армии Каллендбора все еще охраняла берег, пристально наблюдая за островом-замком, небольшие группки людей все еще пили и беспокойно шутили, но в основном все уже устроились на ночлег. Абернети обшарил взглядом луг, особенно линию берега, надеясь увидеть Хорриса Кью или незнакомца в черном плаще. Однако их не было видно. Даже Каллендбор куда-то скрылся.
— Что нам теперь делать? — беспокойно спросил Щелчок.
— Да, что? — эхом повторил Пьянчужка. Абернети толком не знал. Он тревожно облизнул нос. Каким-то образом ему надо отыскать Хорриса Кью. Но как это можно сделать в данных обстоятельствах? Прежде всего выглядит он как собака, и при отсутствии одежды этого факта не скроешь. Если он появится в лагере в таком виде, его моментально заметят. Он неохотно повернулся к гномам:
— Как вы думаете, вы могли бы незаметно проскользнуть вниз и отыскать того человека, которого я показал вам из замка, — того, у которого птица?
— Человека с кристаллами мысленного взора, — радостно объявил Щелчок.
— Того, — провозгласил Пьянчужка. Абернети только надеялся, что они смогут вспомнить что-то помимо кристаллов. Ему нужен был Бен Холидей, а кыш-гномы легко забывали о самом важном, отвлекаясь на то, что заинтересовало их в данную минуту. Больше всего Абернети боялся, что они забудутся. Казалось, они ничего не смогут с собой поделать.
— Конечно, мы найдем его, — сказал Щелчок.
— Запросто, — добавил Пьянчужка. Абернети вздохнул:
— Хорошо, попробуйте. Но вы просто его отыщите, а потом вернитесь ко мне и скажите, где он. Чтобы я смог поведать вам дальнейший план. Ничего без меня не делайте. Пусть он и не подозревает, что вы здесь. Вы сможете это запомнить?
— Да, мы можем запомнить, — сказал Щелчок, старательно кивая.
— Запросто, — повторил Пьянчужка. Они скользнули в темноту и исчезли из виду. «Мы обязательно будем помнить», — пообещали они. Абернети очень хотелось бы в этом не сомневаться.
***
Сравнительно неподалеку, несколько в стороне от сброда, сгрудившегося на поляне, Хоррис Кью и Больши сидели одни, тихо переговариваясь. Хоррис съежился в тени огромного раскидистого клена, вышедшего за край расположенного позади леса и свесившегося до половины склона, словно оглядывая округу. Больши уселся на стволе соседнего дерева, когда-то бывшего спутником этого клена, но павшего жертвой молнии. Хоррис прислонился спиной к клену и вытянул ноги, напоминавшие шесты палатки, прямо перед собой, так что они почти упирались в поваленный ствол.
— Ты трус, Хоррис, — с презрением говорила птица. — Жалкий, беспомощный трус. Никогда бы я этого не подумал!
— Я реалист, Больши. — Хоррис и слушать не желал про трусость. — Я понимаю, когда ситуация серьезная, а сейчас именно такой случай — я влип.
Ему горько было делать такое признание, но не внове. Рано или поздно махинации Хорриса Кью приводили к тому, что он серьезно влипал. Почему его планы никогда не срабатывали так, как он рассчитывал, почему они где-то обязательно срывались, по-прежнему оставалось для него тайной за семью замками. Но было совершенно очевидно, что и на этот раз, как и много раз прежде, дела опасно расстроились.
Он это точно знал с того момента, как Бурьян показался Каллендбору и спровоцировал поход на Чистейшее Серебро. По крайней мере с того момента, поправился он. Возможно, он был уверен в этом и раньше, если принять во внимание природу существа, с которым он оказался связан.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88
— О да! — отчеканил Щелчок.
— Еще бы! — поддержал его Пьянчужка. Они так энергично закивали, что Абернети испугался, как бы у них головы не отвалились. Он немного кривил душой относительно своего плана спасения Холидея, но исключительно ради благой цели. Единственное, на что он мог рассчитывать, когда речь шла об этих двух гномах, так это на их неизменную преданность королю. Она стала бетонно-прочной с момента их первой встречи, когда Бен Холидей сделал то, что никогда и никому не приходило в голову: он пришел им на выручку в случае, который явно надо было считать сомнительным. Бен решил, что король должен служить равно всем своим подданным. Он спас их жизни, и они этого никогда не забывали. Они по-прежнему оставались трупоедами и ворами и частенько вели себя глупо, но они уже не раз демонстрировали, что ради Его Величества короля готовы на все.
Сейчас Абернети на это сделал ставку. Он очень на это рассчитывал.
— Как только мы выйдем из подземного хода, я поделюсь с вами своим планом, — добавил он. — Но мы должны действовать сообща. Жизнь Холидея в опасности.
— Вы можете спокойно на нас положиться, — горячо сообщил Щелчок.
— Конечно, можете, — согласился Пьянчужка. Абернети хотелось бы на это надеяться. Его жизнь тоже была в опасности.
Они спустились в подземный ход: первым Щелчок, потом Абернети и последним Пьянчужка. Они медленно ползли вперед, всем телом вытягиваясь в земляном тоннеле, который извивался, уходя в темноту. Абернети обнаружил, что совершенно ничего не видит. Он ощущал, как ползет Щелчок, и почти упирался головой в его ступни. Сзади Пьянчужка подталкивал его в пятки, подгоняя вперед. Корни скребли по его брюху и спине. Какие-то насекомые протискивались мимо, шевеля множеством ножек. Местами на него сочилась влага, склеивая шерсть. Пахло резко и затхло. Абернети ненавидел тоннели. Он ненавидел любую тесноту (видимо, опять его собачья натура!). Появилось огромное желание убежать из этого подземного хода, но он заставлял себя ползти к цели. Он сам начал это приключение и был намерен довести его до конца.
Очевидно, кыш-гномы прорыли свой подземный ход под озером. Абернети не мог понять, каким чудом им это удалось, если учесть, какой глубиной оно славится. Представил себе, как над ним обрушивается свод, воображал, как в тоннель врывается вода озера. Они ползли бесконечно долго, и ему не раз казалось, что больше уже не вынесет. Но он брал себя в руки и не сдавался.
Когда они снова вышли к свету лун и звезд, оказавшись в зарослях кустов за кольцом осады, где можно было стряхнуть с себя грязь и насекомых и снова, с наслаждением и глубокой благодарностью, вдохнуть прохладный ночной воздух, который показался ему несказанно сладким и ароматным, он дал себе клятву: что бы ни случилось с этого момента, он ни при каких обстоятельствах не полезет обратно в этот подземный ход.
Немного очухавшись, Абернети последовал за гномами. Между кустами и деревьями они пробрались на холм, откуда было видно луг и странную армию, осадившую Чистейшее Серебро. Костры, на которых готовился ужин, уже догорали, и повсюду на траве спали люди. Стража из регулярной армии Каллендбора все еще охраняла берег, пристально наблюдая за островом-замком, небольшие группки людей все еще пили и беспокойно шутили, но в основном все уже устроились на ночлег. Абернети обшарил взглядом луг, особенно линию берега, надеясь увидеть Хорриса Кью или незнакомца в черном плаще. Однако их не было видно. Даже Каллендбор куда-то скрылся.
— Что нам теперь делать? — беспокойно спросил Щелчок.
— Да, что? — эхом повторил Пьянчужка. Абернети толком не знал. Он тревожно облизнул нос. Каким-то образом ему надо отыскать Хорриса Кью. Но как это можно сделать в данных обстоятельствах? Прежде всего выглядит он как собака, и при отсутствии одежды этого факта не скроешь. Если он появится в лагере в таком виде, его моментально заметят. Он неохотно повернулся к гномам:
— Как вы думаете, вы могли бы незаметно проскользнуть вниз и отыскать того человека, которого я показал вам из замка, — того, у которого птица?
— Человека с кристаллами мысленного взора, — радостно объявил Щелчок.
— Того, — провозгласил Пьянчужка. Абернети только надеялся, что они смогут вспомнить что-то помимо кристаллов. Ему нужен был Бен Холидей, а кыш-гномы легко забывали о самом важном, отвлекаясь на то, что заинтересовало их в данную минуту. Больше всего Абернети боялся, что они забудутся. Казалось, они ничего не смогут с собой поделать.
— Конечно, мы найдем его, — сказал Щелчок.
— Запросто, — добавил Пьянчужка. Абернети вздохнул:
— Хорошо, попробуйте. Но вы просто его отыщите, а потом вернитесь ко мне и скажите, где он. Чтобы я смог поведать вам дальнейший план. Ничего без меня не делайте. Пусть он и не подозревает, что вы здесь. Вы сможете это запомнить?
— Да, мы можем запомнить, — сказал Щелчок, старательно кивая.
— Запросто, — повторил Пьянчужка. Они скользнули в темноту и исчезли из виду. «Мы обязательно будем помнить», — пообещали они. Абернети очень хотелось бы в этом не сомневаться.
***
Сравнительно неподалеку, несколько в стороне от сброда, сгрудившегося на поляне, Хоррис Кью и Больши сидели одни, тихо переговариваясь. Хоррис съежился в тени огромного раскидистого клена, вышедшего за край расположенного позади леса и свесившегося до половины склона, словно оглядывая округу. Больши уселся на стволе соседнего дерева, когда-то бывшего спутником этого клена, но павшего жертвой молнии. Хоррис прислонился спиной к клену и вытянул ноги, напоминавшие шесты палатки, прямо перед собой, так что они почти упирались в поваленный ствол.
— Ты трус, Хоррис, — с презрением говорила птица. — Жалкий, беспомощный трус. Никогда бы я этого не подумал!
— Я реалист, Больши. — Хоррис и слушать не желал про трусость. — Я понимаю, когда ситуация серьезная, а сейчас именно такой случай — я влип.
Ему горько было делать такое признание, но не внове. Рано или поздно махинации Хорриса Кью приводили к тому, что он серьезно влипал. Почему его планы никогда не срабатывали так, как он рассчитывал, почему они где-то обязательно срывались, по-прежнему оставалось для него тайной за семью замками. Но было совершенно очевидно, что и на этот раз, как и много раз прежде, дела опасно расстроились.
Он это точно знал с того момента, как Бурьян показался Каллендбору и спровоцировал поход на Чистейшее Серебро. По крайней мере с того момента, поправился он. Возможно, он был уверен в этом и раньше, если принять во внимание природу существа, с которым он оказался связан.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88