Дай мне слово.
— Ничего я тебе давать не собираюсь! Дама открыто издевалась над рыцарем, гордо выпрямившись.
— Тогда останешься с ней, — тихо проговорил он. — Мне там, внизу, одному будет спокойней.
Его слова заставили даму побледнеть. Ее ярость полыхнула холодным пламенем.
— Ты этого не сможешь сделать? — прошипела она отчаянно.
— Тогда дай мне слово.
Ее трясло от бессильного гнева и злобы.
— Хорошо. Ты его получишь, сэр рыцарь. Пусть оно сожрет твою душу!
Рыцарь отвернулся. Он предупредил химеру, чтобы та укуталась в плащ и держалась подальше от света.
— Не дай себя втянуть в разговор, — предостерег он. — И не отходи от меня.
В сгущающихся сумерках они быстро шли вниз. Город уже начал исчезать во тьме — здания оставались лишь проблесками света, окаймленного окнами: словно картины, развешанные на черном бархатном занавесе. Следуя вниз по склону, они проскользнули сквозь упавший полог мрака, как древесные духи, пришедшие из леса. Всего за несколько минут они добрались до дна лощины и оказались у городской черты. Их глаза приспособились к новому освещению, и они пошли по одной из коротких улиц, которая пролегала через центр города — ухабистую и раздолбанную площадку, начинавшуюся у одного края сгрудившихся домов и заканчивавшуюся у другого. В сумраке мимо них проходили мужчины и женщины, но никто с ними не заговаривал. Окна и двери домов и магазинов по обе стороны были закрыты. Собаки и кошки бродили вдоль домов и пробегали под тротуарами там, где они были приподняты над землей. Голоса звучали приглушенно и невнятно. Рыцарь прислушивался не только ушами, но и сердцем, однако не нашел и намека на утешение, ни капли успокоения. Город напоминал гроб, к которому только и оставалось забить крышку.
В центре города была таверна. Ее двери были распахнуты, и люди свободно могли входить и выходить. Здесь пахло дымом и свеженалитым элем, звенели кружки и стучали обутые в сапоги ноги, звучал добродушный смех, рожденный мимолетным уходом от монотонного труда. Рыцарь подошел к двери раньше дамы и химеры. Он увидел, что в помещении достаточно темно: результат дыма и плохого освещения. Лиц тут не разберешь — анонимность должна быть в цене. Он шагнул на крыльцо. Хотя в таверне было людно, на» шлись там и свободные столики. Конечно, все признают в пришельцах чужаков — в таком маленьком городе это неизбежно. Надо только, чтобы основное внимание обращали на него, а не на его подопечных.
Они вошли на взрыв резкого хохота, который сосредоточился у стойки. Там с полдюжины рабочих стояли локоть к локтю, повернувшись лицом к бармену. Рыцарь прошел между столиками в дальнюю часть зала, уводя за собой спутниц. Они молча уселись. Химера повернулась лицом к темноте, осторожничая и тревожась, но дама села лицом в зал, распахнув плащ и сняв капюшон, смелая, словно открытый вызов. На нее сразу обратилось несколько взглядов. Некоторые были полны желания.
Рыцарь уселся так, чтобы отчасти ее заслонить. Теперь уже было слишком поздно приказывать ей, чтобы она спрятала лицо. Ему надо выдерживать позу ее защитника и надеяться, что этого будет достаточно в здешних обстоятельствах.
Когда их заметили, в зале вдруг стало тише: все присутствующие замолчали, чтобы распознать, кто они такие. Странные глаза дамы скользнули по залу, ни на чем не задержавшись, словно смотреть там было не на что. Рыцарь уже сожалел о том, что разрешил ей пойти с ним. Разумнее было оставить ее в лесу. Но он не хотел даже выпускать даму из виду — нельзя было рисковать тем, чтобы ее потерять.
Поймав взгляд бармена, он жестом заказал три кружки эля. Тот кивнул и поспешно ушел к бочкам.
Спустя несколько секунд на них уже перестали смотреть и разговоры возобновились. В зале находились и мужчины, и женщины — все бедно одетые, все с суровыми измученными лицами людей, которые перебиваются кое-как: без удачи, особых умений или помощи посторонних. Они могли быть кем угодно: фермерами, охотниками, шахтерами… Рыцарь не мог понять. Ясно было, что они работают руками, но определить род их занятий не получалось. Возраста они были разного и сидели так, что невозможно было бы определить, кто с кем пришел. Казалось, отношения между ними не имели значения, словно они еще не оформились, словно о них еще даже не задумывались. Время от времени кто-нибудь вставал и переходил за другой столик, но никогда парой или группой. Можно было подумать, что каждый существует обособленно и имеет значение только как отдельный член всего сообщества.
Детей не было видно. Не было даже признаков присутствия здесь детей, не было младенцев, не было никаких намеков на то, что в городе жил кто-то, не достигший взрослости. Не было даже обычного парнишки, чтобы вытирать стойку или прибираться.
Бармен прошел через зал с подносом и поставил кружки перед рыцарем. Взглянув на его оружие, он нервно потер руки.
— Откуда вы? — спросил бармен, пока рыцарь шарил в кармане в поисках монет, в существовании которых даже не был уверен. Наконец достал золотой.
— Мы заблудились, — ответил он, вручая монету бармену. — Где мы?
Бармен попробовал золотой на зуб.
— В лабиринте, конечно. В самом центре, если уж на то пошло.
Бармен теперь с интересом разглядывал даму. Дама смотрела прямо на него, но словно его и не замечала.
— У этого города есть название? — продолжал расспросы рыцарь.
Бармен пожал плечами:
— Никакого названия. Оно нам не нужно. Вы пришли с севера?
Рыцарь замялся:
— Я точно не знаю.
Бармен заговорщицки понизил голос и чуть подался вперед. Теперь он сосредоточил свое внимание на рыцаре.
— Вы видели в лесу что-то странное?
— Странное?
— Да. — Бармен облизал губы. Казалось, ему не хочется произносить название, словно таким образом он мог бы вызвать к двери таверны то, о чем говорит.
— Мы ничего не видели, — сказал рыцарь. Бармен секунду рассматривал его, словно проверяя, не лжет ли он, а потом с облегчением кивнул и отошел к стойке.
Дама подалась вперед, говоря холодно и ровно:
— На что он намекал?
Рыцарь покачал головой. Он не знал. Они молча сидели и пили эль, прислушиваясь к звучавшим вокруг разговорам. Говорили о работе, но в самых общих чертах. Упоминались погода и времена года и отсутствие того и этого, но все очень туманно и неразборчиво. Никто не говорил ни о чем определенном и не упоминал о конкретных деталях своей жизни. В разговорах было что-то странное — тон, рисунок речи… Далеко не сразу рыцарь понял, что речи пронизаны тревожным ожиданием, словно все готовятся к чему-то невысказанному.
У столика остановился незаметно подобравшийся к нему старик.
— Пришли издалека, а? — Язык у него заплетался от выпитого эля.
— Да, — ответил рыцарь, поднимая взгляд.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88
— Ничего я тебе давать не собираюсь! Дама открыто издевалась над рыцарем, гордо выпрямившись.
— Тогда останешься с ней, — тихо проговорил он. — Мне там, внизу, одному будет спокойней.
Его слова заставили даму побледнеть. Ее ярость полыхнула холодным пламенем.
— Ты этого не сможешь сделать? — прошипела она отчаянно.
— Тогда дай мне слово.
Ее трясло от бессильного гнева и злобы.
— Хорошо. Ты его получишь, сэр рыцарь. Пусть оно сожрет твою душу!
Рыцарь отвернулся. Он предупредил химеру, чтобы та укуталась в плащ и держалась подальше от света.
— Не дай себя втянуть в разговор, — предостерег он. — И не отходи от меня.
В сгущающихся сумерках они быстро шли вниз. Город уже начал исчезать во тьме — здания оставались лишь проблесками света, окаймленного окнами: словно картины, развешанные на черном бархатном занавесе. Следуя вниз по склону, они проскользнули сквозь упавший полог мрака, как древесные духи, пришедшие из леса. Всего за несколько минут они добрались до дна лощины и оказались у городской черты. Их глаза приспособились к новому освещению, и они пошли по одной из коротких улиц, которая пролегала через центр города — ухабистую и раздолбанную площадку, начинавшуюся у одного края сгрудившихся домов и заканчивавшуюся у другого. В сумраке мимо них проходили мужчины и женщины, но никто с ними не заговаривал. Окна и двери домов и магазинов по обе стороны были закрыты. Собаки и кошки бродили вдоль домов и пробегали под тротуарами там, где они были приподняты над землей. Голоса звучали приглушенно и невнятно. Рыцарь прислушивался не только ушами, но и сердцем, однако не нашел и намека на утешение, ни капли успокоения. Город напоминал гроб, к которому только и оставалось забить крышку.
В центре города была таверна. Ее двери были распахнуты, и люди свободно могли входить и выходить. Здесь пахло дымом и свеженалитым элем, звенели кружки и стучали обутые в сапоги ноги, звучал добродушный смех, рожденный мимолетным уходом от монотонного труда. Рыцарь подошел к двери раньше дамы и химеры. Он увидел, что в помещении достаточно темно: результат дыма и плохого освещения. Лиц тут не разберешь — анонимность должна быть в цене. Он шагнул на крыльцо. Хотя в таверне было людно, на» шлись там и свободные столики. Конечно, все признают в пришельцах чужаков — в таком маленьком городе это неизбежно. Надо только, чтобы основное внимание обращали на него, а не на его подопечных.
Они вошли на взрыв резкого хохота, который сосредоточился у стойки. Там с полдюжины рабочих стояли локоть к локтю, повернувшись лицом к бармену. Рыцарь прошел между столиками в дальнюю часть зала, уводя за собой спутниц. Они молча уселись. Химера повернулась лицом к темноте, осторожничая и тревожась, но дама села лицом в зал, распахнув плащ и сняв капюшон, смелая, словно открытый вызов. На нее сразу обратилось несколько взглядов. Некоторые были полны желания.
Рыцарь уселся так, чтобы отчасти ее заслонить. Теперь уже было слишком поздно приказывать ей, чтобы она спрятала лицо. Ему надо выдерживать позу ее защитника и надеяться, что этого будет достаточно в здешних обстоятельствах.
Когда их заметили, в зале вдруг стало тише: все присутствующие замолчали, чтобы распознать, кто они такие. Странные глаза дамы скользнули по залу, ни на чем не задержавшись, словно смотреть там было не на что. Рыцарь уже сожалел о том, что разрешил ей пойти с ним. Разумнее было оставить ее в лесу. Но он не хотел даже выпускать даму из виду — нельзя было рисковать тем, чтобы ее потерять.
Поймав взгляд бармена, он жестом заказал три кружки эля. Тот кивнул и поспешно ушел к бочкам.
Спустя несколько секунд на них уже перестали смотреть и разговоры возобновились. В зале находились и мужчины, и женщины — все бедно одетые, все с суровыми измученными лицами людей, которые перебиваются кое-как: без удачи, особых умений или помощи посторонних. Они могли быть кем угодно: фермерами, охотниками, шахтерами… Рыцарь не мог понять. Ясно было, что они работают руками, но определить род их занятий не получалось. Возраста они были разного и сидели так, что невозможно было бы определить, кто с кем пришел. Казалось, отношения между ними не имели значения, словно они еще не оформились, словно о них еще даже не задумывались. Время от времени кто-нибудь вставал и переходил за другой столик, но никогда парой или группой. Можно было подумать, что каждый существует обособленно и имеет значение только как отдельный член всего сообщества.
Детей не было видно. Не было даже признаков присутствия здесь детей, не было младенцев, не было никаких намеков на то, что в городе жил кто-то, не достигший взрослости. Не было даже обычного парнишки, чтобы вытирать стойку или прибираться.
Бармен прошел через зал с подносом и поставил кружки перед рыцарем. Взглянув на его оружие, он нервно потер руки.
— Откуда вы? — спросил бармен, пока рыцарь шарил в кармане в поисках монет, в существовании которых даже не был уверен. Наконец достал золотой.
— Мы заблудились, — ответил он, вручая монету бармену. — Где мы?
Бармен попробовал золотой на зуб.
— В лабиринте, конечно. В самом центре, если уж на то пошло.
Бармен теперь с интересом разглядывал даму. Дама смотрела прямо на него, но словно его и не замечала.
— У этого города есть название? — продолжал расспросы рыцарь.
Бармен пожал плечами:
— Никакого названия. Оно нам не нужно. Вы пришли с севера?
Рыцарь замялся:
— Я точно не знаю.
Бармен заговорщицки понизил голос и чуть подался вперед. Теперь он сосредоточил свое внимание на рыцаре.
— Вы видели в лесу что-то странное?
— Странное?
— Да. — Бармен облизал губы. Казалось, ему не хочется произносить название, словно таким образом он мог бы вызвать к двери таверны то, о чем говорит.
— Мы ничего не видели, — сказал рыцарь. Бармен секунду рассматривал его, словно проверяя, не лжет ли он, а потом с облегчением кивнул и отошел к стойке.
Дама подалась вперед, говоря холодно и ровно:
— На что он намекал?
Рыцарь покачал головой. Он не знал. Они молча сидели и пили эль, прислушиваясь к звучавшим вокруг разговорам. Говорили о работе, но в самых общих чертах. Упоминались погода и времена года и отсутствие того и этого, но все очень туманно и неразборчиво. Никто не говорил ни о чем определенном и не упоминал о конкретных деталях своей жизни. В разговорах было что-то странное — тон, рисунок речи… Далеко не сразу рыцарь понял, что речи пронизаны тревожным ожиданием, словно все готовятся к чему-то невысказанному.
У столика остановился незаметно подобравшийся к нему старик.
— Пришли издалека, а? — Язык у него заплетался от выпитого эля.
— Да, — ответил рыцарь, поднимая взгляд.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88