Теперь это было единственное связующее звено между миром и темной вонючей камерой, единственная возможность узнать, что стало с Брин. Долинец смотрел на кристалл. Он твердо решился еще раз вызвать магическое видение. Один только раз. Юноша и сам понимал, что должен быть очень осторожным. Но ведь и нужно всего-то мгновение, не больше: он только взглянет и сразу же спрячет кристалл. Мвеллрету не удастся его подловить.
Он должен знать, где теперь Брин и что с ней.
И Джайр запел. Мягкий голос тихо взывал к спящей силе камня, проникая в его затуманенную глубину. В кристалле забрезжил свет, а потом вдруг прорвался наружу — белое сияние озарило угрюмый сумрак, и Джайр невольно улыбнулся.
— Брин! — тихо позвал он.
Образ тут же ожил — в обрамлении белого света появилось лицо сестры. Тихо, но уверенно Джайр пел, и образ в кристалле становился все четче. Теперь Брин стояла у озера. Ее лицо больше не было печальным. Оно, казалось, застыло от потрясения. Как зачарованная, Брин глядела сквозь серый туман на зависшего в воздухе над водой призрака в темном плаще. Тот медленно повернулся, словно притянутый песнью Джайра, так, что долинец смог увидеть его лицо.
Лицо приблизилось, и голос Джайра сорвался — песнь желаний разбилась о глухое безмолвие темницы, словно о берег волна.
Лицо это было лицом Брин!
А потом вдруг скрежещущий звук раздался из тьмы. Долинец похолодел. Джайр обеими руками сжал кристалл, стараясь запихнуть его обратно за пазуху. Но он понимал, что уже слишком поздно.
— Вижжу, дружжок, ты как будто нашшел ужже сспоссоб, как мне помочь, — прошипел холодный змеиный голос. И Ститхис шагнул из дверного проема в мрачную камеру Джайра.
Тишина опустилась на берег озера — бесконечная странная тишина, — и только вода с тихим плеском билась о камни. Аватар и девушка глядели друг на друга сквозь мглу тумана и серые тени, как два фантома, вызванные из других миров, из других времен.
— Смотри на меня! — повелел призрак.
И Брин смотрела, страстно желая и в то же время не находя в себе сил отвести взгляд. Словно живую маску, надел на себя Угрюм-из-Озера ее лицо: бледное, усталое и опустошенное горем, только на месте темных глаз Брин, точно тлеющие угольки, мерцали узкие прорези алого света. Губы духа сложились в улыбку, — ее улыбку! — дразня, насмехаясь, и смех его был глухим и злорадным.
— Ты узнаешь меня? — раздался коварный шепот. — Назови мое имя. Брин тяжело сглотнула:
— Ты — Угрюм-из-Озера. Гулко прокатился смех.
— Я — это ты, Брин из Тенистой Долины, Брин из рода Омсвордов и дома Шаннары. Я — это ты! Я — история всей твоей жизни, и в словах моих ты отыщешь свою судьбу. Только ищи — и найдешь.
Шипение Угрюма-из-Озера растворилось в булькающем всплеске — вода под ногами духа внезапно взбурлила, брызги фонтаном рванулись в туманный воздух и окатили девушку с головы до ног. И были они холодны, как прикосновение смерти.
Угрюм-из-Озера прищурил алые глаза:
— Хочешь знать, дитя света и тьмы, что есть Идальч?
Брин только молча кивнула. Дух рассмеялся печально и скользнул ближе.
— Все, что есть и что было в магии тьмы, — все восходит к этой книге тайн по нервущимся нитям, что связуют тебя и подобных тебе и не дают разойтись. Войны народов, войны демонов и людей — все есть одно. Как звуки голоса — все есть одно. Человечество стремится владеть темной магией, желая господства над силой, которая никогда им не подчинится. Но они все-таки ищут, находя смерть. Они тянутся к волшебной книге, подгоняемые соблазном, подгоняемые нуждой. То к лику смерти, то в бездну ночи. И обретают, что ищут, и теряются в этом, и, утратив себя, обращаются в черный дух.
Слуги Черепа и странники-призраки — все есть одно. И все они — одно со Злом.
Голос затих. Брин лихорадочно соображала, пытаясь найти скрытый смысл этих слов. Слуги Черепа и призраки-Морды — вот что Угрюм-из-Озера имеет в виду. Они — порождения одного Зла. И каким-то образом все это связано вместе и исходит из единого источника.
— Их всех сотворила черная магия, — быстро проговорила она. — Чародея-Владыку и Слуг Черепа во времена моего прадеда, призраков-Мордов теперь. Ты ведь об этом сейчас говорил?
— Разве? — словно поддразнивая, прошипел тихий голос. — Только лишь? Где он, Чародей-Владыка? Кто теперь пробудил голос магии и рассылает по миру черных странников?
Брин непонимающе уставилась на аватара. Он хочет сказать, что Чародей-Владыка опять вернулся? Но нет, это ведь невозможно…
— Темен и скрытен тот голос, когда говорит с человеком, — продолжал нараспев Угрюм-из-Озера. — Голос, рожденный магией; голос, рожденный тайным знанием. И проявления его разнообразны, и отыскать его можно во многих вещах… Голос, запечатленный в знаках на бумаге… голос, звучащий в песне!
Брин вдруг похолодела.
— Я не из их числа! — сердито воскликнула она. — Я не пользуюсь черной магией! Угрюм-из-Озера рассмеялся:
— Никто ею не пользуется, дитя. Это магия пользуется ими. Вот ключ ко всему, что ты ищешь. Вот все, что тебе надо знать.
Брин пыталась понять.
— Говори еще, — настойчиво попросила она.
— Еще? Еще — о чем? — Серая дымка вдруг замерцала под черным плащом, тускло, неясно. — Может быть, рассказать о тех скрытых глазах, что следят за тобой неотступно, где бы ты ни была? — Девушка невольно поежилась. — Этими глазами за тобой наблюдает любовь, когда взгляд повелевает кристаллом. Но и темное намерение за тобой наблюдает, когда взгляд этот пуст и рожден тайным зовом древней крови, что досталась тебе по праву рождения. Разве ты не понимаешь? Разве не видишь? Да открыты ли твои собственные глаза? Вот друид, он бродил вслепую — темная тень темных времен. Глаза его были закрыты для истины, такой очевидной, такой прозрачной… стоило только подумать об этом. Но нет, он так и не разглядел ее, бедный Алланон. Он видел лишь, что вернулся Чародей-Владыка; то, что есть, друид принял за то, что было, и проглядел то, что может быть. Как же он обманулся, бедный Алланон. Даже в смерти шагнул он туда, куда вела темная магия, и перед самым концом жестоко просчитался.
Мысли Брин закружились вихрем.
— Странники — они знали, что он идет, да? Они знали, что он может пойти через Вольфстааг. Вот почему там был Джахир.
Смех задрожал гулким эхом в сером безмолвии тумана.
— Истина одолеет все! Но может быть, лишь раз — не больше. Не доверяйся словам Угрюма-из-Озера. Надо ли мне говорить еще? Может, стоит тебе рассказать о твоем походе к Мельморду с этим шутом, принцем Ли, и его потерянной магической силой? Как же он, бедненький, убивается: все, что угодно, лишь бы только вернуть эту силу, лишь бы вернуть себе то, что его же и уничтожит. Ты ведь уже догадалась, дитя, что она уничтожит его? Что ж, пусть получит что хочет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147
Он должен знать, где теперь Брин и что с ней.
И Джайр запел. Мягкий голос тихо взывал к спящей силе камня, проникая в его затуманенную глубину. В кристалле забрезжил свет, а потом вдруг прорвался наружу — белое сияние озарило угрюмый сумрак, и Джайр невольно улыбнулся.
— Брин! — тихо позвал он.
Образ тут же ожил — в обрамлении белого света появилось лицо сестры. Тихо, но уверенно Джайр пел, и образ в кристалле становился все четче. Теперь Брин стояла у озера. Ее лицо больше не было печальным. Оно, казалось, застыло от потрясения. Как зачарованная, Брин глядела сквозь серый туман на зависшего в воздухе над водой призрака в темном плаще. Тот медленно повернулся, словно притянутый песнью Джайра, так, что долинец смог увидеть его лицо.
Лицо приблизилось, и голос Джайра сорвался — песнь желаний разбилась о глухое безмолвие темницы, словно о берег волна.
Лицо это было лицом Брин!
А потом вдруг скрежещущий звук раздался из тьмы. Долинец похолодел. Джайр обеими руками сжал кристалл, стараясь запихнуть его обратно за пазуху. Но он понимал, что уже слишком поздно.
— Вижжу, дружжок, ты как будто нашшел ужже сспоссоб, как мне помочь, — прошипел холодный змеиный голос. И Ститхис шагнул из дверного проема в мрачную камеру Джайра.
Тишина опустилась на берег озера — бесконечная странная тишина, — и только вода с тихим плеском билась о камни. Аватар и девушка глядели друг на друга сквозь мглу тумана и серые тени, как два фантома, вызванные из других миров, из других времен.
— Смотри на меня! — повелел призрак.
И Брин смотрела, страстно желая и в то же время не находя в себе сил отвести взгляд. Словно живую маску, надел на себя Угрюм-из-Озера ее лицо: бледное, усталое и опустошенное горем, только на месте темных глаз Брин, точно тлеющие угольки, мерцали узкие прорези алого света. Губы духа сложились в улыбку, — ее улыбку! — дразня, насмехаясь, и смех его был глухим и злорадным.
— Ты узнаешь меня? — раздался коварный шепот. — Назови мое имя. Брин тяжело сглотнула:
— Ты — Угрюм-из-Озера. Гулко прокатился смех.
— Я — это ты, Брин из Тенистой Долины, Брин из рода Омсвордов и дома Шаннары. Я — это ты! Я — история всей твоей жизни, и в словах моих ты отыщешь свою судьбу. Только ищи — и найдешь.
Шипение Угрюма-из-Озера растворилось в булькающем всплеске — вода под ногами духа внезапно взбурлила, брызги фонтаном рванулись в туманный воздух и окатили девушку с головы до ног. И были они холодны, как прикосновение смерти.
Угрюм-из-Озера прищурил алые глаза:
— Хочешь знать, дитя света и тьмы, что есть Идальч?
Брин только молча кивнула. Дух рассмеялся печально и скользнул ближе.
— Все, что есть и что было в магии тьмы, — все восходит к этой книге тайн по нервущимся нитям, что связуют тебя и подобных тебе и не дают разойтись. Войны народов, войны демонов и людей — все есть одно. Как звуки голоса — все есть одно. Человечество стремится владеть темной магией, желая господства над силой, которая никогда им не подчинится. Но они все-таки ищут, находя смерть. Они тянутся к волшебной книге, подгоняемые соблазном, подгоняемые нуждой. То к лику смерти, то в бездну ночи. И обретают, что ищут, и теряются в этом, и, утратив себя, обращаются в черный дух.
Слуги Черепа и странники-призраки — все есть одно. И все они — одно со Злом.
Голос затих. Брин лихорадочно соображала, пытаясь найти скрытый смысл этих слов. Слуги Черепа и призраки-Морды — вот что Угрюм-из-Озера имеет в виду. Они — порождения одного Зла. И каким-то образом все это связано вместе и исходит из единого источника.
— Их всех сотворила черная магия, — быстро проговорила она. — Чародея-Владыку и Слуг Черепа во времена моего прадеда, призраков-Мордов теперь. Ты ведь об этом сейчас говорил?
— Разве? — словно поддразнивая, прошипел тихий голос. — Только лишь? Где он, Чародей-Владыка? Кто теперь пробудил голос магии и рассылает по миру черных странников?
Брин непонимающе уставилась на аватара. Он хочет сказать, что Чародей-Владыка опять вернулся? Но нет, это ведь невозможно…
— Темен и скрытен тот голос, когда говорит с человеком, — продолжал нараспев Угрюм-из-Озера. — Голос, рожденный магией; голос, рожденный тайным знанием. И проявления его разнообразны, и отыскать его можно во многих вещах… Голос, запечатленный в знаках на бумаге… голос, звучащий в песне!
Брин вдруг похолодела.
— Я не из их числа! — сердито воскликнула она. — Я не пользуюсь черной магией! Угрюм-из-Озера рассмеялся:
— Никто ею не пользуется, дитя. Это магия пользуется ими. Вот ключ ко всему, что ты ищешь. Вот все, что тебе надо знать.
Брин пыталась понять.
— Говори еще, — настойчиво попросила она.
— Еще? Еще — о чем? — Серая дымка вдруг замерцала под черным плащом, тускло, неясно. — Может быть, рассказать о тех скрытых глазах, что следят за тобой неотступно, где бы ты ни была? — Девушка невольно поежилась. — Этими глазами за тобой наблюдает любовь, когда взгляд повелевает кристаллом. Но и темное намерение за тобой наблюдает, когда взгляд этот пуст и рожден тайным зовом древней крови, что досталась тебе по праву рождения. Разве ты не понимаешь? Разве не видишь? Да открыты ли твои собственные глаза? Вот друид, он бродил вслепую — темная тень темных времен. Глаза его были закрыты для истины, такой очевидной, такой прозрачной… стоило только подумать об этом. Но нет, он так и не разглядел ее, бедный Алланон. Он видел лишь, что вернулся Чародей-Владыка; то, что есть, друид принял за то, что было, и проглядел то, что может быть. Как же он обманулся, бедный Алланон. Даже в смерти шагнул он туда, куда вела темная магия, и перед самым концом жестоко просчитался.
Мысли Брин закружились вихрем.
— Странники — они знали, что он идет, да? Они знали, что он может пойти через Вольфстааг. Вот почему там был Джахир.
Смех задрожал гулким эхом в сером безмолвии тумана.
— Истина одолеет все! Но может быть, лишь раз — не больше. Не доверяйся словам Угрюма-из-Озера. Надо ли мне говорить еще? Может, стоит тебе рассказать о твоем походе к Мельморду с этим шутом, принцем Ли, и его потерянной магической силой? Как же он, бедненький, убивается: все, что угодно, лишь бы только вернуть эту силу, лишь бы вернуть себе то, что его же и уничтожит. Ты ведь уже догадалась, дитя, что она уничтожит его? Что ж, пусть получит что хочет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147