Может, уже змеиное племя где-то рядом гнездо свило? Только часа своего ждет?
— А может, это страх? Обычный страх? — Я от негодования кулаком о ладонь стукнул. — Как все переполошились, когда чужаки к воротам подъехали. Перепугались, что варяги пожаловали.
— Да если бы это страхи пустые были… — вырвалось у ведуна, да осекся он и на отца виновато посмотрел.
— Прав ведун. — Отец снова встал и по горнице зашагал. — Не хотел я говорить, чтоб от учения тебя не отвлекать. И смуту не подымать. Только ключник в еде два раза отраву находил. Благо что я велел, прежде чем на стол подавать, собакам на пробу снедь скармливать.
От этих слов у меня холодок пробежал по спине.
— Кто? — вырвалось.
— Не знаю, — зло сказал отец. — Найдем — удавлю собственными руками.
— А Малуша как же?
— Княжна девка, — пожал плечами ведун. — А с девки какой спрос?
— Но почему в Прагу? Болеслав деда моего, Вацлава, жизни лишил, да и маму не жаловал.
— Послы сказали, что хочет князь Пражский кровь свою в нашей земле сохранить. — Отец в меня пальцем ткнул. — Ты же чех наполовину. Или забыл?
— Древлянин я.
А он подошел к окну. Выглянул.
— Иди посмотри, — сказал.
Один из послов, фрязь Хлодвиг, на стогне потешал жителей коростеньских. Казалось, что он и конь под ним — единое целое.
Сначала Хлодвиг просто скакал по кругу легким галопом. Только конь, по команде фрязя, менял ногу. То левую вперед выкидывал, то правую. Потом стал на месте кружить. Потом на дыбы поднялся. Да так на задних ногах и ходил. А копытами передними по воздуху молотил, точно дрался с кем-то. А потом и вовсе на колени встал. Правую ногу вперед выставил и поклон отвесил.
— Вот как надо с конем управляться. — Отец помахал фрязю рукой, а потом ко мне повернулся: — А если древлянин ты, то и поступай так, как Древлянской земле удобнее. Болеслав внука своего, Здебора, здесь оставляет. Если с тобой что случится, его на куски порежем. Так что? Едешь?
— Еду.
— Язык-то помнишь?
— Трудно забыть язык, на котором мама мне песни колыбельные пела, — сказал я по-чешски.
— Вот и славно, — перешел на чешский отец. — Чем дальше ты сейчас от Коростеня будешь, тем мне спокойнее. Кривичи хотят против Ингваря подняться. Я им предлагал, чтобы вместе попробовать. Отказался ведун Кривя. Побоялся, что вместо Киева Коростень их к рукам приберет. В общем, — улыбнулся он, — правильно побоялся. Но едва ли по одиночке нам с варягами справиться. Попробуй Болеслава уговорить, чтобы помог он нам. Людей дал, коней и оружия. Может, с фрязями да латинянами подружишься. Я бы от таких, — кивнул он на Хлодвига, — ратников не отказался. Помни, что помощь нам нужна. Я сейчас ни от какой поддержки не откажусь. Правда, Гостомысл?
— Что? — не понял ведун.
— Говорю, если Добрыня в Праге поживет, нам спокойнее будет.
— Вот и я о том же толкую, — кивнул ведун.
— Так что… собирайся, сынко. Завтра поутру ты в Прагу едешь.
4 апреля 943 г.
Вспомнилось мне, как мы со Славдей и Гридей на ятвигов ходили. Года еще не прошло, а, кажется, так давно это было. И дороги были такие же. Грязные. Раскисшие. Только сейчас еще снег лежит. Холодно. Утром изморозь до костей пробирает.
А солнышко весеннее. Днем припекает, хоть из шубы выскакивай. Да только и шапку снимать боязно. Ветром весенним прохватит, не доеду до деда
Болеслава. Так и маюсь. Днем баня, ночью ледник. Ну, да мне не привыкать. Выдюжу.
Нашли проплешину посуше. Привалились. Мы с Яромиром за снедь принялись. Костерок развели, снегу в чан набрали. Пусть топится. А Хлодвиг по нужде отошел.
— Слушай, Яромир, а у тебя зазноба есть? — Вот уже три дня я говорил только по-чешски.
— Есть, конечно. — Риттер подбросил ветку в костер. — Только не видел я ее давно. Хорошая девча. Она у крулевны Сусанны в одевальщицах…
— Это как? — не понял я.
— При дворе так принято, — пояснил чех. — Знатных особ специальные люди одевают. Одевальщики.
— Чудно, — подивился я и представил, что утром меня тоже одевать будут. «Не дамся, — решил. — Что я, дитятя, что ли?»
А вслух спросил:
— А зовут ее как?
— Жанной.
— И имя чудное. Непривычное.
— Из франков она, Сусанна, принцесса франкская. Правнучка самого Карла Великого. А Жанна — дочка ее ближней служанки. Они вместе приехали, когда Сусанна за Болеслава вышла. Эх, — вздохнул риттер, — глаза у Жанны. И губы жаркие… — Он вдруг посмотрел на меня строго. — Рано тебе еще об этом.
— Ничего не рано, — обиделся я. — У меня тоже зазноба есть. Любавой зовут. Как из Праги вернусь, так женюсь на ней. Кстати, ее подворье у нас на пути. Заедем, я вас познакомлю. Она тебе тоже понравится.
— Не боишься, что уведу? — рассмеялся Яромир. Хотел я ему ответить, да Хлодвиг не дал.
Он вынырнул из бора. Ошалело взглянул на нас. Быстро подбежал к костру. Опрокинул чан с водой в огонь. Костер зашипел, выдохнул облачком пара и умер.
— Ты чего?1
— Силянс! — Он дотронулся пальцем до моих губ. — Нюжно… вит! Ле плю вит посибль! Враги! — Он сделал страшное лицо и начал затаптывать костер.
— Кес ке сэ? Что такое? — Яромир встревожился не на шутку.
И они затараторили на причудливой смеси из фряжского и чешского…
Через пару мгновений чех объяснил:
— Погоня за нами, Хлодвиг видел семерых. Может, и больше их.
— Так, может, отец…
— А у круля Древлянского есть норманны на службе?
— Норманны? — не понял я.
— Варяги по-вашему, — пояснил риттер. Меня точно громом пришибло. Прав оказался
Гостомысл. Где-то рядом с Коростенем змеиное гнездо было. Значит, предупредил их кто-то, что я из города выехал. Или сами следили? Ладно. Потом разберемся. Сейчас бежать надо…
19 апреля 943 г.
Вот уже две седмицы за нами по пятам гонятся убийцы.
На подворье к Микуле мы не пошли. Зачем людей под удар ставить? Решили, что лучше попытаться по лесу уйти.
Но варяги не отставали ни на шаг.
Они загоняли нас, точно волчья стая. Не давали передыху.
Но пока нам везло.
Мы опережали их. А это давало возможность путать следы.
Сколько лесных ручьев мы перешли? Сколько речушек переплыли? Через сколько болот и озерков весенних перебрались? Я давно и со счету сбился.
Мы и на полдень ломились. И на полночь спешили. И снова на закат путь держали. Только варяги за нами словно привязанные шли.
И вот сегодня они приотстали. Только рано мы радовались. Им и не надо спешить было. Прижали они нас.
Мы уперлись в реку. Широкую и полноводную. Нам бы по льду на тот берег, что синей полоской торчал у окоема. Да сошел лед. И вода холодная. Метнулись мы вдоль грязного потока: нет ни перевоза, ни жилья какого, чтоб лодку взять. Было бы время, плот бы связали. Только нет времени. Варяги нам в затылки дышат.
— Может, вплавь? — предложил я.
— Не чуди. — Яромир настороженно вглядывался в лес. — Вода ледяная.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87
— А может, это страх? Обычный страх? — Я от негодования кулаком о ладонь стукнул. — Как все переполошились, когда чужаки к воротам подъехали. Перепугались, что варяги пожаловали.
— Да если бы это страхи пустые были… — вырвалось у ведуна, да осекся он и на отца виновато посмотрел.
— Прав ведун. — Отец снова встал и по горнице зашагал. — Не хотел я говорить, чтоб от учения тебя не отвлекать. И смуту не подымать. Только ключник в еде два раза отраву находил. Благо что я велел, прежде чем на стол подавать, собакам на пробу снедь скармливать.
От этих слов у меня холодок пробежал по спине.
— Кто? — вырвалось.
— Не знаю, — зло сказал отец. — Найдем — удавлю собственными руками.
— А Малуша как же?
— Княжна девка, — пожал плечами ведун. — А с девки какой спрос?
— Но почему в Прагу? Болеслав деда моего, Вацлава, жизни лишил, да и маму не жаловал.
— Послы сказали, что хочет князь Пражский кровь свою в нашей земле сохранить. — Отец в меня пальцем ткнул. — Ты же чех наполовину. Или забыл?
— Древлянин я.
А он подошел к окну. Выглянул.
— Иди посмотри, — сказал.
Один из послов, фрязь Хлодвиг, на стогне потешал жителей коростеньских. Казалось, что он и конь под ним — единое целое.
Сначала Хлодвиг просто скакал по кругу легким галопом. Только конь, по команде фрязя, менял ногу. То левую вперед выкидывал, то правую. Потом стал на месте кружить. Потом на дыбы поднялся. Да так на задних ногах и ходил. А копытами передними по воздуху молотил, точно дрался с кем-то. А потом и вовсе на колени встал. Правую ногу вперед выставил и поклон отвесил.
— Вот как надо с конем управляться. — Отец помахал фрязю рукой, а потом ко мне повернулся: — А если древлянин ты, то и поступай так, как Древлянской земле удобнее. Болеслав внука своего, Здебора, здесь оставляет. Если с тобой что случится, его на куски порежем. Так что? Едешь?
— Еду.
— Язык-то помнишь?
— Трудно забыть язык, на котором мама мне песни колыбельные пела, — сказал я по-чешски.
— Вот и славно, — перешел на чешский отец. — Чем дальше ты сейчас от Коростеня будешь, тем мне спокойнее. Кривичи хотят против Ингваря подняться. Я им предлагал, чтобы вместе попробовать. Отказался ведун Кривя. Побоялся, что вместо Киева Коростень их к рукам приберет. В общем, — улыбнулся он, — правильно побоялся. Но едва ли по одиночке нам с варягами справиться. Попробуй Болеслава уговорить, чтобы помог он нам. Людей дал, коней и оружия. Может, с фрязями да латинянами подружишься. Я бы от таких, — кивнул он на Хлодвига, — ратников не отказался. Помни, что помощь нам нужна. Я сейчас ни от какой поддержки не откажусь. Правда, Гостомысл?
— Что? — не понял ведун.
— Говорю, если Добрыня в Праге поживет, нам спокойнее будет.
— Вот и я о том же толкую, — кивнул ведун.
— Так что… собирайся, сынко. Завтра поутру ты в Прагу едешь.
4 апреля 943 г.
Вспомнилось мне, как мы со Славдей и Гридей на ятвигов ходили. Года еще не прошло, а, кажется, так давно это было. И дороги были такие же. Грязные. Раскисшие. Только сейчас еще снег лежит. Холодно. Утром изморозь до костей пробирает.
А солнышко весеннее. Днем припекает, хоть из шубы выскакивай. Да только и шапку снимать боязно. Ветром весенним прохватит, не доеду до деда
Болеслава. Так и маюсь. Днем баня, ночью ледник. Ну, да мне не привыкать. Выдюжу.
Нашли проплешину посуше. Привалились. Мы с Яромиром за снедь принялись. Костерок развели, снегу в чан набрали. Пусть топится. А Хлодвиг по нужде отошел.
— Слушай, Яромир, а у тебя зазноба есть? — Вот уже три дня я говорил только по-чешски.
— Есть, конечно. — Риттер подбросил ветку в костер. — Только не видел я ее давно. Хорошая девча. Она у крулевны Сусанны в одевальщицах…
— Это как? — не понял я.
— При дворе так принято, — пояснил чех. — Знатных особ специальные люди одевают. Одевальщики.
— Чудно, — подивился я и представил, что утром меня тоже одевать будут. «Не дамся, — решил. — Что я, дитятя, что ли?»
А вслух спросил:
— А зовут ее как?
— Жанной.
— И имя чудное. Непривычное.
— Из франков она, Сусанна, принцесса франкская. Правнучка самого Карла Великого. А Жанна — дочка ее ближней служанки. Они вместе приехали, когда Сусанна за Болеслава вышла. Эх, — вздохнул риттер, — глаза у Жанны. И губы жаркие… — Он вдруг посмотрел на меня строго. — Рано тебе еще об этом.
— Ничего не рано, — обиделся я. — У меня тоже зазноба есть. Любавой зовут. Как из Праги вернусь, так женюсь на ней. Кстати, ее подворье у нас на пути. Заедем, я вас познакомлю. Она тебе тоже понравится.
— Не боишься, что уведу? — рассмеялся Яромир. Хотел я ему ответить, да Хлодвиг не дал.
Он вынырнул из бора. Ошалело взглянул на нас. Быстро подбежал к костру. Опрокинул чан с водой в огонь. Костер зашипел, выдохнул облачком пара и умер.
— Ты чего?1
— Силянс! — Он дотронулся пальцем до моих губ. — Нюжно… вит! Ле плю вит посибль! Враги! — Он сделал страшное лицо и начал затаптывать костер.
— Кес ке сэ? Что такое? — Яромир встревожился не на шутку.
И они затараторили на причудливой смеси из фряжского и чешского…
Через пару мгновений чех объяснил:
— Погоня за нами, Хлодвиг видел семерых. Может, и больше их.
— Так, может, отец…
— А у круля Древлянского есть норманны на службе?
— Норманны? — не понял я.
— Варяги по-вашему, — пояснил риттер. Меня точно громом пришибло. Прав оказался
Гостомысл. Где-то рядом с Коростенем змеиное гнездо было. Значит, предупредил их кто-то, что я из города выехал. Или сами следили? Ладно. Потом разберемся. Сейчас бежать надо…
19 апреля 943 г.
Вот уже две седмицы за нами по пятам гонятся убийцы.
На подворье к Микуле мы не пошли. Зачем людей под удар ставить? Решили, что лучше попытаться по лесу уйти.
Но варяги не отставали ни на шаг.
Они загоняли нас, точно волчья стая. Не давали передыху.
Но пока нам везло.
Мы опережали их. А это давало возможность путать следы.
Сколько лесных ручьев мы перешли? Сколько речушек переплыли? Через сколько болот и озерков весенних перебрались? Я давно и со счету сбился.
Мы и на полдень ломились. И на полночь спешили. И снова на закат путь держали. Только варяги за нами словно привязанные шли.
И вот сегодня они приотстали. Только рано мы радовались. Им и не надо спешить было. Прижали они нас.
Мы уперлись в реку. Широкую и полноводную. Нам бы по льду на тот берег, что синей полоской торчал у окоема. Да сошел лед. И вода холодная. Метнулись мы вдоль грязного потока: нет ни перевоза, ни жилья какого, чтоб лодку взять. Было бы время, плот бы связали. Только нет времени. Варяги нам в затылки дышат.
— Может, вплавь? — предложил я.
— Не чуди. — Яромир настороженно вглядывался в лес. — Вода ледяная.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87