– Я предпочла бы совсем ничего не предпринимать.
Глаза Харви сузились.
– Тогда я буду вынужден представить известные мне доказательства без тебя.
Джоан вновь напряглась.
– Ты совершенно лишаешь меня права выбора!
– Да, – невозмутимо признал он.
В ее глазах мелькнуло раздражение.
– А тебе не кажется, что это нечестно? Разве не я должна решать, стоит ли продолжать дальше? Почему ты так настойчив, Харви?
– Потому что правда всегда всплывает на поверхность, – ответил он мрачно. – Патрик и Бел могут связать себя со стариком и его поместьем, потратить на это деньги, время и энергию, а потом наследство перейдет к родственникам, которые докажут, что имеют права на плантацию. Мне говорили, что у де Месонеро есть сестра, которая видит своего сына наследником Элойсо. Сомневаюсь, что она безропотно позволит семейному достоянию перейти в чужие руки без веских на то оснований.
Джоан поморщилась, но приутихла.
– О, я как-то не сообразила. Тогда я, конечно, должна уговорить Патрика раздобыть доказательства.
– Вот и хорошо, – пробормотал Харви, но зажегшийся на мгновение в его глазах огонек триумфа обеспокоил ее. – Когда мы прибудем на Доминику, я предоставлю тебе возможность поговорить с ним наедине.
Неудивительно, что Харви не сомневался в ее согласии на эту поездку! Да и выбор места для медового месяца был совсем не случаен. Вопрос в том, зачем ему это понадобилось.
– А если окажется, что Бел вовсе не дочь этого плантатора? – тихо спросила она.
Харви машинально погладил ее по спине.
– Тогда будет видно.
Освободившись из его объятий, Джоан наклонилась вперед и, сделав несколько глотков из чашки, с отсутствующим видом уставилась на огонь в камине. Несмотря на кажущуюся непринужденность его тона, чувствовалось, что Харви нервничал.
– Ты действуешь по тщательно разработанному плану. Чего же ты хочешь на самом деле, Харви? – устало спросила она.
– Ты же меня знаешь. Я кое-что услышал, это заинтересовало меня, захотелось расследовать все до конца...
– Нет, тут нечто большее. – Безразличие его тона нисколько не обмануло ее.
Харви улыбнулся, черты его лица смягчились.
– Я верю в то, что справедливость должна восторжествовать, Джоан. Может быть, это превратилось уже в манию. К тому же, – продолжил он, беря ее за руку и заглядывая в глаза, – у меня есть в этом деле личный интерес. Что, если дочерью Элойсо являешься ты? Ты и твой ребенок можете унаследовать плантацию, и я хочу помочь тебе узнать правду. Так или иначе необходимо выяснить все раз и навсегда.
– Это очень великодушно с твоей стороны, – с искренней благодарностью сказала она. – Но не уверена, что мне хочется знать это. Я думала, что, когда мы поженимся, моя жизнь войдет в спокойную колею. А теперь чувствую, как будто меня затягивает в какой-то водоворот.
Харви успокаивающим жестом положил ей руку на спину.
– По крайней мере, сейчас ты можешь пойти на это по своей воле. Иначе, уверяю тебя, рано или поздно на тебя обрушатся неприятности. Проявив инициативу, ты останешься хозяйкой положения – поступишь так, как захочешь и когда захочешь. И помни, – продолжил он, – я все время буду рядом с тобой.
– Правда? – робко спросила она, вспыхнув под его пристальным взглядом.
– Обещаю тебе, – проникновенно сказал он. – И если тебе когда-нибудь захочется встретиться со своей родной матерью, я переверну весь мир, но отыщу ее.
Джоан переполнило чувство горячей благодарности, она поставила чашку и повернулась к Харви, подняла на него огромные, полные слез глаза и, схватив за руку, крепко сжала ее.
– Спасибо тебе! Как ты добр ко мне, – сказала она слабым голосом, взмолившись про себя: «Господи, пусть это окажется правдой. Как мне хочется верить ему!»
– Я действительно стремлюсь тебе помочь. Хочу, чтобы ты жила в согласии с самой собой. – Его темные, бездонные глаза притягивали ее. В них было столько тепла и нежности, что она нерешительно улыбнулась в ответ и была вознаграждена ослепительной улыбкой. – Тебе надо выспаться. Пусть поработает твое подсознание, а утром мы продолжим разговор.
– Да, надо, – со вздохом согласилась Джоан, усталым жестом приглаживая волосы. – Я словно выжатый лимон, в голове какой-то туман.
– Думаю, мы не скоро забудем наш первый день семейной жизни, – с шутливым сожалением сказал он, и оба рассмеялись. Потом лицо Харви вновь стало серьезным. – Джоан, не волнуйся насчет завтрашней поездки на Доминику. Мы вернемся домой по первому твоему желанию.
– Домой, – повторила Джоан и напряглась, вспомнив его угрозу. – Но ты же знаешь, мой дом здесь. – Она вновь была готова противостоять ему.
– Пусть будет так. – Вид у Харви стал виноватым. – Прости, что для поднятия бойцовского духа я использовал твою любовь к дому. Больно было видеть тебя в столь подавленном настроении, а я знал, что ждет впереди: выслушать такие откровения о родителях совсем не легко. Другого способа вывести тебя из этого состояния я не нашел.
– Ты поступил жестоко.
– Извини. Честное слово, мне совершенно все равно, где жить, – признался Харви. – У меня нет никакой особой привязанности.
– Разве тебе не нравится твой дом? – изумилась она.
Воцарилось напряженное молчание. Хватка его руки становилась все крепче; она понимала, что Харви не осознает, с какой силой сжимает ее пальцы. Закусив губу, Джоан терпеливо ожидала, что сейчас он расскажет ей, почему избегает говорить о семье.
– У меня остались очень тяжелые воспоминания о доме. – Харви задумчиво изучал потертый ковер у своих ног. – Кое-кто умер. Кое-кто, кого я очень любил. И внезапно солнце, беззаботная жизнь, радость бытия потеряли для меня значение. Мне исполнилось тогда двадцать три года. Все окружающее невыносимо напоминало о прошлом. Поэтому я и уехал, чтобы никогда не возвращаться. Джоан захотелось коснуться его искаженного болью лица. Но она продолжала молчать, по-прежнему терпя боль в сдавленной руке. Наверное, то была настоящая, глубокая привязанность. Истинная любовь.
– С тех пор я и начал бродяжничать по всему миру, – еле слышно продолжил Харви. – Маргарет...
У него перехватило дыхание, продолжить он не смог. Всем сердцем Джоан была с Харви. От нахлынувших воспоминаний грудь его тяжело вздымалась.
– Маргарет, – повторила она, бесконечно сочувствуя ему.
Шумно выдохнув, он кивнул и, не отрывая взгляда от ковра, вновь, заговорил:
– Я очень тяжело переживал ее смерть, но полагал, что время залечит рану. И оказался не прав.
– Понимаю. – Теперь она действительно понимала: он будет любить Маргарет всю свою жизнь. Совсем недавно это обрадовало бы ее. Теперь же ей почему-то стало грустно.
– Не уверен, что до конца. Но, может быть, если я расскажу тебе, что именно тогда произошло, ты поймешь, почему твоя ситуация задела меня за живое, – тихо произнес он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
Глаза Харви сузились.
– Тогда я буду вынужден представить известные мне доказательства без тебя.
Джоан вновь напряглась.
– Ты совершенно лишаешь меня права выбора!
– Да, – невозмутимо признал он.
В ее глазах мелькнуло раздражение.
– А тебе не кажется, что это нечестно? Разве не я должна решать, стоит ли продолжать дальше? Почему ты так настойчив, Харви?
– Потому что правда всегда всплывает на поверхность, – ответил он мрачно. – Патрик и Бел могут связать себя со стариком и его поместьем, потратить на это деньги, время и энергию, а потом наследство перейдет к родственникам, которые докажут, что имеют права на плантацию. Мне говорили, что у де Месонеро есть сестра, которая видит своего сына наследником Элойсо. Сомневаюсь, что она безропотно позволит семейному достоянию перейти в чужие руки без веских на то оснований.
Джоан поморщилась, но приутихла.
– О, я как-то не сообразила. Тогда я, конечно, должна уговорить Патрика раздобыть доказательства.
– Вот и хорошо, – пробормотал Харви, но зажегшийся на мгновение в его глазах огонек триумфа обеспокоил ее. – Когда мы прибудем на Доминику, я предоставлю тебе возможность поговорить с ним наедине.
Неудивительно, что Харви не сомневался в ее согласии на эту поездку! Да и выбор места для медового месяца был совсем не случаен. Вопрос в том, зачем ему это понадобилось.
– А если окажется, что Бел вовсе не дочь этого плантатора? – тихо спросила она.
Харви машинально погладил ее по спине.
– Тогда будет видно.
Освободившись из его объятий, Джоан наклонилась вперед и, сделав несколько глотков из чашки, с отсутствующим видом уставилась на огонь в камине. Несмотря на кажущуюся непринужденность его тона, чувствовалось, что Харви нервничал.
– Ты действуешь по тщательно разработанному плану. Чего же ты хочешь на самом деле, Харви? – устало спросила она.
– Ты же меня знаешь. Я кое-что услышал, это заинтересовало меня, захотелось расследовать все до конца...
– Нет, тут нечто большее. – Безразличие его тона нисколько не обмануло ее.
Харви улыбнулся, черты его лица смягчились.
– Я верю в то, что справедливость должна восторжествовать, Джоан. Может быть, это превратилось уже в манию. К тому же, – продолжил он, беря ее за руку и заглядывая в глаза, – у меня есть в этом деле личный интерес. Что, если дочерью Элойсо являешься ты? Ты и твой ребенок можете унаследовать плантацию, и я хочу помочь тебе узнать правду. Так или иначе необходимо выяснить все раз и навсегда.
– Это очень великодушно с твоей стороны, – с искренней благодарностью сказала она. – Но не уверена, что мне хочется знать это. Я думала, что, когда мы поженимся, моя жизнь войдет в спокойную колею. А теперь чувствую, как будто меня затягивает в какой-то водоворот.
Харви успокаивающим жестом положил ей руку на спину.
– По крайней мере, сейчас ты можешь пойти на это по своей воле. Иначе, уверяю тебя, рано или поздно на тебя обрушатся неприятности. Проявив инициативу, ты останешься хозяйкой положения – поступишь так, как захочешь и когда захочешь. И помни, – продолжил он, – я все время буду рядом с тобой.
– Правда? – робко спросила она, вспыхнув под его пристальным взглядом.
– Обещаю тебе, – проникновенно сказал он. – И если тебе когда-нибудь захочется встретиться со своей родной матерью, я переверну весь мир, но отыщу ее.
Джоан переполнило чувство горячей благодарности, она поставила чашку и повернулась к Харви, подняла на него огромные, полные слез глаза и, схватив за руку, крепко сжала ее.
– Спасибо тебе! Как ты добр ко мне, – сказала она слабым голосом, взмолившись про себя: «Господи, пусть это окажется правдой. Как мне хочется верить ему!»
– Я действительно стремлюсь тебе помочь. Хочу, чтобы ты жила в согласии с самой собой. – Его темные, бездонные глаза притягивали ее. В них было столько тепла и нежности, что она нерешительно улыбнулась в ответ и была вознаграждена ослепительной улыбкой. – Тебе надо выспаться. Пусть поработает твое подсознание, а утром мы продолжим разговор.
– Да, надо, – со вздохом согласилась Джоан, усталым жестом приглаживая волосы. – Я словно выжатый лимон, в голове какой-то туман.
– Думаю, мы не скоро забудем наш первый день семейной жизни, – с шутливым сожалением сказал он, и оба рассмеялись. Потом лицо Харви вновь стало серьезным. – Джоан, не волнуйся насчет завтрашней поездки на Доминику. Мы вернемся домой по первому твоему желанию.
– Домой, – повторила Джоан и напряглась, вспомнив его угрозу. – Но ты же знаешь, мой дом здесь. – Она вновь была готова противостоять ему.
– Пусть будет так. – Вид у Харви стал виноватым. – Прости, что для поднятия бойцовского духа я использовал твою любовь к дому. Больно было видеть тебя в столь подавленном настроении, а я знал, что ждет впереди: выслушать такие откровения о родителях совсем не легко. Другого способа вывести тебя из этого состояния я не нашел.
– Ты поступил жестоко.
– Извини. Честное слово, мне совершенно все равно, где жить, – признался Харви. – У меня нет никакой особой привязанности.
– Разве тебе не нравится твой дом? – изумилась она.
Воцарилось напряженное молчание. Хватка его руки становилась все крепче; она понимала, что Харви не осознает, с какой силой сжимает ее пальцы. Закусив губу, Джоан терпеливо ожидала, что сейчас он расскажет ей, почему избегает говорить о семье.
– У меня остались очень тяжелые воспоминания о доме. – Харви задумчиво изучал потертый ковер у своих ног. – Кое-кто умер. Кое-кто, кого я очень любил. И внезапно солнце, беззаботная жизнь, радость бытия потеряли для меня значение. Мне исполнилось тогда двадцать три года. Все окружающее невыносимо напоминало о прошлом. Поэтому я и уехал, чтобы никогда не возвращаться. Джоан захотелось коснуться его искаженного болью лица. Но она продолжала молчать, по-прежнему терпя боль в сдавленной руке. Наверное, то была настоящая, глубокая привязанность. Истинная любовь.
– С тех пор я и начал бродяжничать по всему миру, – еле слышно продолжил Харви. – Маргарет...
У него перехватило дыхание, продолжить он не смог. Всем сердцем Джоан была с Харви. От нахлынувших воспоминаний грудь его тяжело вздымалась.
– Маргарет, – повторила она, бесконечно сочувствуя ему.
Шумно выдохнув, он кивнул и, не отрывая взгляда от ковра, вновь, заговорил:
– Я очень тяжело переживал ее смерть, но полагал, что время залечит рану. И оказался не прав.
– Понимаю. – Теперь она действительно понимала: он будет любить Маргарет всю свою жизнь. Совсем недавно это обрадовало бы ее. Теперь же ей почему-то стало грустно.
– Не уверен, что до конца. Но, может быть, если я расскажу тебе, что именно тогда произошло, ты поймешь, почему твоя ситуация задела меня за живое, – тихо произнес он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41