А потом объясняться с Тони, который уверен, что целых три недели его брат бил баклуши, пил пиво и резался с племянниками в компьютерные игры. Как ему из всего этого выбраться?
А еще Молли Эпплгейт. Самое важное. Откуда-то он знал, что это — самое важное.
Надо все как следует обдумать. Или она — самая коварная интриганка из всех, какие ему встречались, или просто не знает, какой обладает над ним властью. Не знает, что его влечет к ней. Что у него слюнки текут при одном взгляде на нее.
То поманит, то оттолкнет. Она вывела его из равновесия — он до сих пор не мог понять, как ей это удалось.
Казалось, так легко будет ее заполучить, только помани. И вдруг — бац! — он остался ни с чем.
— Нет, она не это имела в виду. — Доминик оттолкнулся от колонны. — Она не отталкивала, а предупреждала. Похоже, я совсем потерял форму. Черт.
— Чего? — раздался со стороны одного из кресел голос Эла. — Дядя Ник, ты что-то сказал?
— А? — Доминик оглянулся на племянника. Эл расчесывал Руфуса. Сенбернар лежал на спине, раскинув лапы и демонстрируя все свои причиндалы. Золовка Доминика пообещала немедленно кастрировать пса, если еще раз их увидит. В тот день Доминик первый и единственный раз видел, как Тони не только сидел, положив ногу на ногу, но и ходил почти так же.
— Я думал, ты что-то сказал, — повторил Эл и скосил глаза к носу, пытаясь снять с языка шерстинку Руфуса. Язык у него был ярко-синий. — Вон Молли и Лиззи.
Мягкие клочья шерсти, которые Эл вычесал у Руфуса, разлетелись по всей террасе, как семена перекати-поля. Доминик поднял голову и увидел, что через лужайку к дому идет Молли с его племянницей.
Они смеялись, держались за руки и шутливо подталкивали друг друга, как дети, у которых есть одна восхитительная тайна на двоих. Вдруг они остановились и, прежде чем пойти дальше, проделали несколько танцевальных па. Лиззи отошла в сторону, сделала полный оборот, поклонилась, помахав воображаемой шляпой, и бросила «шляпу» Молли. Та сделала вид, что ее поймала, тоже покружилась и отвесила поклон.
Доминик слышал, как они звонко и беззаботно хохочут. Снова потер ноющий живот и решил, что он — самый одинокий человек в мире… И как это, черт подери, получилось?
— Привет, дядя Ник! — прокричала Лиззи, когда они подошли к террасе. — У тебя живот болит?
Доминик посмотрел вниз, на плотно прижатую к животу ладонь, и быстро сунул руку в карман.
— Ничего подобного. Я просто изображаю Наполеона.
— Чего?
— Все в порядке, Эл. Вычеши как следует эту дворнягу.
— С чего вы взяли, что Руфус дворняга, дядя Ник? Мама говорит, что это очень по… по-ро-до-ви-та-я собака.
— Породистая, — поправила Молли, поднявшись по ступенькам. Она наклонилась и потрепала Эла по волосам. — В этом никто не сомневается. А у вас, молодой человек, весь язык синий. И губы тоже.
— Ну, если только ты не оставил мне синее мороженое… — Не договорив, Лиззи рывком открыла дверь и бросилась на кухню.
— Эл, — позвала Молли, взяв мальчика за подбородок, чтобы смотреть ему прямо в глаза. — Скажи честно: ты оставил ей синее мороженое?
Эл кивнул, но взгляд отвел.
— Там есть одно синее, последнее.
— Вот что значит настоящий брат, — подмигнула Молли Доминику. — А теперь самый важный вопрос, Эл. Она сможет его найти?
Мальчик густо покраснел и поднялся.
— Может, ей показать? Оно за лотком для мороженого… застряло, понимаете? — Он с надеждой посмотрел на Молли. — Я думаю, оно само туда упало, правильно?
— А как же иначе? — согласилась Молли. — Но с тебя на сегодня мороженого хватит. Миссис Джонни говорила, что ужин будет рано, а сейчас почти пять.
Доминик проводил племянника взглядом, и практически в тот же самый момент из глубины дома донесся вопль Лиззи: «Малыш Тони, ты свинья! »
— Как ты догадалась, что он припрятал последнюю порцию? — спросил он у Молли. Она присела на верхнюю ступеньку и принялась собирать клочья шерсти Руфуса.
— Я уже объясняла, что сама когда-то была ребенком. А ты разве не был? Ты снова это делаешь.
— Что делаю?
— Трешь рукой живот. Больно?
Доминик опять отдернул руку.
— Да нет, горит немного, и все. Нужно принять еще таблетку.
— Лучше засунь маму Билли в мешок и отправь в Тимбукту. — Молли поднялась, держа в руках огромный ком собачьей шерсти. — И всех остальных в придачу. Лиззи рассказала, что ты должен три недели отдыхать, а не работать.
— Нечего Лиззи выбалтывать семейные тайны, — возразил Доминик. Он снял с волос Молли клок собачьей шерсти. — Кстати, если уж Тони с Элизабет так хотели, чтобы я отдохнул, могли бы забрать с собой чертовых детишек.
— Это точно. Если ты и дальше будешь так обращаться с племянниками, лучше им держаться от тебя подальше, — ответила Молли, делая шаг в сторону, чтобы обойти его.
Но Доминик придержал ее за руку.
— Эй, между прочим, я нанял им тебя.
Молли выразительно закатила глаза.
— Вот-вот. Самое простое решение. Кого-нибудь нанять.
— Всю эту нервотрепку с детским центром и тобой ты называешь «простое решение»? — покачал головой Доминик. — Да вы у меня десять лет жизни отняли.
— Если ты этим надеялся меня оскорбить, то ничего не вышло. Я не собираюсь бросать детей, Доминик, по крайней мере, пока не вернутся их родители и не спасут их от тебя.
— Что-то я не совсем понимаю. Может, я держу их взаперти в чулане? Или не подпускаю к телевизору? В чем дело?
— Ты все время даешь им понять, что они путаются под ногами.
Доминику показалось, будто каждый нерв в его теле натянулся и даже вибрирует от напряжения. Что с ним такое? Злость? Вина?
— Они в самом деле путаются у меня под ногами, черт вас всех возьми. Ты не слышала, что творится с Синарой? У меня и так проблем по горло.
— А кто их создал, эти проблемы? Если бы ты не стал устраивать здесь подпольных репетиций, пока твой брат не видит, не привез всех сюда, ничего бы не случилось. Общался бы с племянниками.
— Общался? Это еще что значит? Каждый день поливать друг друга из водяных ружей?
— Почему нет? Для начала. — Вдруг Молли как-то съежилась, опустила плечи. — Не бери в голову, Доминик. Это все должно происходить естественно. Дети сами разберутся, поверь. Или ты хочешь быть с ними, или нет.
Доминик выпустил ее руку и отошел в дальний угол террасы. Какого черта она за ним увязалась? Он хочет побыть один. У него болит голова. Не просто болит — раскалывается.
— Прости. — Молли положила руку ему на плечо. — Просто мне совсем некстати вспомнились кое-какие эпизоды из собственного детства, вот я на тебя и набросилась. Ты не отец. Ты просто ДЯДЯ.
Доминик обернулся. Глаза Молли подозрительно блестели.
— Разве родители спихнули тебя на руки няне?
— Как только врач перерезал пуповину. А чего зря терять время? — Улыбка Молли была, пожалуй, чересчур сияющей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72
А еще Молли Эпплгейт. Самое важное. Откуда-то он знал, что это — самое важное.
Надо все как следует обдумать. Или она — самая коварная интриганка из всех, какие ему встречались, или просто не знает, какой обладает над ним властью. Не знает, что его влечет к ней. Что у него слюнки текут при одном взгляде на нее.
То поманит, то оттолкнет. Она вывела его из равновесия — он до сих пор не мог понять, как ей это удалось.
Казалось, так легко будет ее заполучить, только помани. И вдруг — бац! — он остался ни с чем.
— Нет, она не это имела в виду. — Доминик оттолкнулся от колонны. — Она не отталкивала, а предупреждала. Похоже, я совсем потерял форму. Черт.
— Чего? — раздался со стороны одного из кресел голос Эла. — Дядя Ник, ты что-то сказал?
— А? — Доминик оглянулся на племянника. Эл расчесывал Руфуса. Сенбернар лежал на спине, раскинув лапы и демонстрируя все свои причиндалы. Золовка Доминика пообещала немедленно кастрировать пса, если еще раз их увидит. В тот день Доминик первый и единственный раз видел, как Тони не только сидел, положив ногу на ногу, но и ходил почти так же.
— Я думал, ты что-то сказал, — повторил Эл и скосил глаза к носу, пытаясь снять с языка шерстинку Руфуса. Язык у него был ярко-синий. — Вон Молли и Лиззи.
Мягкие клочья шерсти, которые Эл вычесал у Руфуса, разлетелись по всей террасе, как семена перекати-поля. Доминик поднял голову и увидел, что через лужайку к дому идет Молли с его племянницей.
Они смеялись, держались за руки и шутливо подталкивали друг друга, как дети, у которых есть одна восхитительная тайна на двоих. Вдруг они остановились и, прежде чем пойти дальше, проделали несколько танцевальных па. Лиззи отошла в сторону, сделала полный оборот, поклонилась, помахав воображаемой шляпой, и бросила «шляпу» Молли. Та сделала вид, что ее поймала, тоже покружилась и отвесила поклон.
Доминик слышал, как они звонко и беззаботно хохочут. Снова потер ноющий живот и решил, что он — самый одинокий человек в мире… И как это, черт подери, получилось?
— Привет, дядя Ник! — прокричала Лиззи, когда они подошли к террасе. — У тебя живот болит?
Доминик посмотрел вниз, на плотно прижатую к животу ладонь, и быстро сунул руку в карман.
— Ничего подобного. Я просто изображаю Наполеона.
— Чего?
— Все в порядке, Эл. Вычеши как следует эту дворнягу.
— С чего вы взяли, что Руфус дворняга, дядя Ник? Мама говорит, что это очень по… по-ро-до-ви-та-я собака.
— Породистая, — поправила Молли, поднявшись по ступенькам. Она наклонилась и потрепала Эла по волосам. — В этом никто не сомневается. А у вас, молодой человек, весь язык синий. И губы тоже.
— Ну, если только ты не оставил мне синее мороженое… — Не договорив, Лиззи рывком открыла дверь и бросилась на кухню.
— Эл, — позвала Молли, взяв мальчика за подбородок, чтобы смотреть ему прямо в глаза. — Скажи честно: ты оставил ей синее мороженое?
Эл кивнул, но взгляд отвел.
— Там есть одно синее, последнее.
— Вот что значит настоящий брат, — подмигнула Молли Доминику. — А теперь самый важный вопрос, Эл. Она сможет его найти?
Мальчик густо покраснел и поднялся.
— Может, ей показать? Оно за лотком для мороженого… застряло, понимаете? — Он с надеждой посмотрел на Молли. — Я думаю, оно само туда упало, правильно?
— А как же иначе? — согласилась Молли. — Но с тебя на сегодня мороженого хватит. Миссис Джонни говорила, что ужин будет рано, а сейчас почти пять.
Доминик проводил племянника взглядом, и практически в тот же самый момент из глубины дома донесся вопль Лиззи: «Малыш Тони, ты свинья! »
— Как ты догадалась, что он припрятал последнюю порцию? — спросил он у Молли. Она присела на верхнюю ступеньку и принялась собирать клочья шерсти Руфуса.
— Я уже объясняла, что сама когда-то была ребенком. А ты разве не был? Ты снова это делаешь.
— Что делаю?
— Трешь рукой живот. Больно?
Доминик опять отдернул руку.
— Да нет, горит немного, и все. Нужно принять еще таблетку.
— Лучше засунь маму Билли в мешок и отправь в Тимбукту. — Молли поднялась, держа в руках огромный ком собачьей шерсти. — И всех остальных в придачу. Лиззи рассказала, что ты должен три недели отдыхать, а не работать.
— Нечего Лиззи выбалтывать семейные тайны, — возразил Доминик. Он снял с волос Молли клок собачьей шерсти. — Кстати, если уж Тони с Элизабет так хотели, чтобы я отдохнул, могли бы забрать с собой чертовых детишек.
— Это точно. Если ты и дальше будешь так обращаться с племянниками, лучше им держаться от тебя подальше, — ответила Молли, делая шаг в сторону, чтобы обойти его.
Но Доминик придержал ее за руку.
— Эй, между прочим, я нанял им тебя.
Молли выразительно закатила глаза.
— Вот-вот. Самое простое решение. Кого-нибудь нанять.
— Всю эту нервотрепку с детским центром и тобой ты называешь «простое решение»? — покачал головой Доминик. — Да вы у меня десять лет жизни отняли.
— Если ты этим надеялся меня оскорбить, то ничего не вышло. Я не собираюсь бросать детей, Доминик, по крайней мере, пока не вернутся их родители и не спасут их от тебя.
— Что-то я не совсем понимаю. Может, я держу их взаперти в чулане? Или не подпускаю к телевизору? В чем дело?
— Ты все время даешь им понять, что они путаются под ногами.
Доминику показалось, будто каждый нерв в его теле натянулся и даже вибрирует от напряжения. Что с ним такое? Злость? Вина?
— Они в самом деле путаются у меня под ногами, черт вас всех возьми. Ты не слышала, что творится с Синарой? У меня и так проблем по горло.
— А кто их создал, эти проблемы? Если бы ты не стал устраивать здесь подпольных репетиций, пока твой брат не видит, не привез всех сюда, ничего бы не случилось. Общался бы с племянниками.
— Общался? Это еще что значит? Каждый день поливать друг друга из водяных ружей?
— Почему нет? Для начала. — Вдруг Молли как-то съежилась, опустила плечи. — Не бери в голову, Доминик. Это все должно происходить естественно. Дети сами разберутся, поверь. Или ты хочешь быть с ними, или нет.
Доминик выпустил ее руку и отошел в дальний угол террасы. Какого черта она за ним увязалась? Он хочет побыть один. У него болит голова. Не просто болит — раскалывается.
— Прости. — Молли положила руку ему на плечо. — Просто мне совсем некстати вспомнились кое-какие эпизоды из собственного детства, вот я на тебя и набросилась. Ты не отец. Ты просто ДЯДЯ.
Доминик обернулся. Глаза Молли подозрительно блестели.
— Разве родители спихнули тебя на руки няне?
— Как только врач перерезал пуповину. А чего зря терять время? — Улыбка Молли была, пожалуй, чересчур сияющей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72