Конечно, это твои родные племянники, умные, веселые, но три недели с утра до вечера… Ты уверен, что справишься?
— Еще как. — Доминик открыл окно и высунулся наружу, пытаясь разглядеть, что происходит за углом, возле конюшни. — Все отлично.
— И ты не работаешь?
Доминик отошел от окна и вернулся к столу.
— Нет, не работаю. Ты прав, отпуск мне просто необходим.
— Вот-вот, Ник, наконец-то ты это понял. Я знаю, ты думаешь, что работать надо на всю катушку, но в этом-то и проблема. Ты все делаешь на всю катушку. Ты не знаешь, что это такое — расслабиться, забить на все, плевать в потолок. Элизабет даже поспорила со мной на пять баксов, что ты уговоришь Тейлора репетировать, пока нас не будет.
— Да ты что? — сказал Доминик и посмотрел на часы. Одиннадцать. Репетиция начнется не раньше двух. Он успеет сделать несколько звонков — прежде всего Тейлору в Нью-Йорк — и набросать пару идей об оформлении сцены. — Скажи ей, она тебе должна пять долларов.
— Отлично, братишка. Сам знаешь, я за тебя волнуюсь. Только молча. Элизабет беспокоится вслух, а я молча. Ты же свои таблетки ешь горстями, как будто это леденцы. Так и до инфаркта недалеко. Пора уже тебе научиться отдыхать и радоваться тому, что есть. Помнишь Сида? Он тоже работал как ненормальный вроде тебя. А потом — раз, и пять шунтов в сердце, а ведь ему еще пятидесяти не стукнуло. Правда, он был женат в пятый раз и баловался кокаином, но…
Доминик его уже не слушал. С телефоном в одной руке и с наброском декораций для первой сцены в другой он вернулся к окну. Снаружи донесся новый взрыв хохота.
Через лужайку мчался Малыш Тони, оглядываясь на бегу. В руках он держал какой-то огромный блестящий желто-сине-зеленый пластмассовый предмет. Он остановился, дернул в нем за что-то, потом повернулся и выстрелил, выпустив целый фонтан воды.
Это что, водяное ружье? Нет, правда? Черт. Сроду не видел водяных ружей такого размера.
Ого, оказывается, бывают еще больше: из-за угла вынырнула Лиззи и окатила Малыша Тони струей воды. Ее розовое с желтым ружье било на тридцать футов, не меньше.
— Попала! — в восторге завопила она. — Теперь надо замочить Молли.
Молли?
Невпопад поддакивая брату в трубку, Доминик поискал глазами Молли, которая обнаружилась прямо под его окном, где пряталась от племянников.
И тоже с водяным ружьем — да что там, с целой водяной пушкой. За спиной у нее висели большие пластиковые баллоны — с водой, решил Доминик. На голове — повязка ядовито-розового цвета. На губах — кровожадная улыбка. Осторожно переступая босыми ногами, она подкрадывалась к детям.
Доминик отошел от окна.
— Слушай, Тони, — прервал он красочный рассказ брата о том, как кого-то хватил удар прямо посреди очередной печально известной двенадцатичасовой репетиции. — Помнишь наши водяные пистолеты?
— Что-о? Я звоню тебе по международной связи, минута которой стоит кучу денег, чтобы рассказать про инфаркт Харви Гудинга. При чем здесь водяные пистолеты?
— Еще как при чем. — Доминик отложил набросок декораций и распустил узел на галстуке. Какого черта он вообще нацепил галстук? Сегодня же суббота! — Помнишь, у нас были такие маленькие пистолетики с пластмассовыми пробками. У меня — оранжевый. Надо было то и дело останавливать игру, чтобы налить в них воду из садового шланга. Ха-ха, у нас на это уходило больше времени, чем на саму стрельбу.
— Э-э… слушай меня внимательно, Ник. Ты сидишь? Тебе надо присесть. Сядь, Ник. Все хорошо. Расслабься и вдохни поглубже.
Доминик отодвинул телефон от уха и удивленно на него посмотрел. Потом разулся.
— Тони, — сказал он, включив «громкую связь», чтобы освободить руки… — Ты извини, мне пора. — Он снял носки и засучил повыше штаны. — Малыш Тони… парень хочет поиграть со мной в лошадки, понимаешь? Отдыхай, наслаждайся жизнью, поцелуй за меня Элизабет, увидимся через две недели.
И он отключил телефон. Потом подбежал к окну, чтобы проверить расстановку сил. Одновременно с этим он стянул галстук и повязал вокруг головы, так что концы свисали над левым ухом. Вылитый Рэмбо. От Ральфа Лорана.
Лиззи пряталась за деревом слева, футах в двухстах.
А где же Молли? Прищурившись, он быстро обежал взглядом местность. Так, Молли на одиннадцати ноль-ноль, за «Мерседесом».
Теперь надо отыскать Малыша Тони. Самое главное сейчас — это отыскать Малыша Тони.
Но ни Молли, ни дети пока не должны его видеть. Поэтому Доминик через заднюю дверь, крадучись, добрался до угла, остановился и осторожно выглянул. Конечно, Малыш Тони именно здесь. Спиной прижался к стене, а ружье наставил на лужайку.
— Дай-ка мне. — Доминик протянул руку и забрал у Малыша Тони оружие. — Я смотрю, женщины вывели тебя из игры, парень. Самое время вызвать подкрепление.
— Д-дядя Ник? — захлопал глазами Тони.
— Зови меня просто Рэмбо, — поправил его Доминик и потрепал по волосам. — Значит, ты оставайся здесь. Только, чур, никому ни слова, идет? Но сначала покажи мне, как эта штука стреляет.
— Ты хочешь замочить Лиззи? — с надеждой в голосе спросил Тони.
Доминик кивнул. Малыш Тони показал, на что нажимать, и его дядя вышел на тропу войны. Замочить Лиззи? Обязательно. Но только после того, как Молли вымокнет с головы до ног.
Доминик пригнулся, прижал к себе ружье и на цыпочках прокрался вдоль стены к другому углу дома.
До «Мерседеса» примерно тридцать ярдов. Малыш Тони сказал, что ружье бьет на пятьдесят футов. А сколько футов в тридцати ярдах? Тридцать ярдов поделить на — тьфу, или умножить? Так, в одном ярде три фута, если помножить, получается… Черт!
Пытаясь защититься от мощной струи холодной воды, выпущенной из-за угла прямо ему в лицо, Доминик почти выронил свое оружие.
Проморгавшись, он увидел перед собой Лиззи. Она набирала в ружье очередную порцию воды для нового выстрела.
— Браво, сержант! Как только мы вернемся в штаб, я награжу вас медалью. А теперь скорее в укрытие.
Доминик повернулся на звук голоса Молли — и в лицо ему снова ударила вода.
Он тоже нажал на курок, но стрелять приходилось вслепую, навстречу бьющей в него струе. Он встал боком, ссутулил плечи, чтобы хоть как-то прикрыться, и шаг за шагом продвигался вперед, к Молли.
Она, кажется, поняла его маневр и стала отступать.
— Ага, тебе нравится холодный душ? — крикнула она, заправляя ружье водой. — Вперед, парень, я тебя не боюсь!
С воинственным кличем она повернулась и помчалась прочь, а Доминик рванул вслед за ней, оскалившись, точно маньяк-убийца.
— Догоняй, дядя Ник! Мочи ее! — завопила Лиззи, по-женски переметнувшись на сторону победителя. Или того, кто больше всего похож на победителя.
Не отрывая взгляда от мелькавших впереди длинных босых ног Молли, Доминик развил такую скорость, чтобы, с одной стороны, не упустить Молли из виду, а с другой — не догнать ее слишком быстро.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72
— Еще как. — Доминик открыл окно и высунулся наружу, пытаясь разглядеть, что происходит за углом, возле конюшни. — Все отлично.
— И ты не работаешь?
Доминик отошел от окна и вернулся к столу.
— Нет, не работаю. Ты прав, отпуск мне просто необходим.
— Вот-вот, Ник, наконец-то ты это понял. Я знаю, ты думаешь, что работать надо на всю катушку, но в этом-то и проблема. Ты все делаешь на всю катушку. Ты не знаешь, что это такое — расслабиться, забить на все, плевать в потолок. Элизабет даже поспорила со мной на пять баксов, что ты уговоришь Тейлора репетировать, пока нас не будет.
— Да ты что? — сказал Доминик и посмотрел на часы. Одиннадцать. Репетиция начнется не раньше двух. Он успеет сделать несколько звонков — прежде всего Тейлору в Нью-Йорк — и набросать пару идей об оформлении сцены. — Скажи ей, она тебе должна пять долларов.
— Отлично, братишка. Сам знаешь, я за тебя волнуюсь. Только молча. Элизабет беспокоится вслух, а я молча. Ты же свои таблетки ешь горстями, как будто это леденцы. Так и до инфаркта недалеко. Пора уже тебе научиться отдыхать и радоваться тому, что есть. Помнишь Сида? Он тоже работал как ненормальный вроде тебя. А потом — раз, и пять шунтов в сердце, а ведь ему еще пятидесяти не стукнуло. Правда, он был женат в пятый раз и баловался кокаином, но…
Доминик его уже не слушал. С телефоном в одной руке и с наброском декораций для первой сцены в другой он вернулся к окну. Снаружи донесся новый взрыв хохота.
Через лужайку мчался Малыш Тони, оглядываясь на бегу. В руках он держал какой-то огромный блестящий желто-сине-зеленый пластмассовый предмет. Он остановился, дернул в нем за что-то, потом повернулся и выстрелил, выпустив целый фонтан воды.
Это что, водяное ружье? Нет, правда? Черт. Сроду не видел водяных ружей такого размера.
Ого, оказывается, бывают еще больше: из-за угла вынырнула Лиззи и окатила Малыша Тони струей воды. Ее розовое с желтым ружье било на тридцать футов, не меньше.
— Попала! — в восторге завопила она. — Теперь надо замочить Молли.
Молли?
Невпопад поддакивая брату в трубку, Доминик поискал глазами Молли, которая обнаружилась прямо под его окном, где пряталась от племянников.
И тоже с водяным ружьем — да что там, с целой водяной пушкой. За спиной у нее висели большие пластиковые баллоны — с водой, решил Доминик. На голове — повязка ядовито-розового цвета. На губах — кровожадная улыбка. Осторожно переступая босыми ногами, она подкрадывалась к детям.
Доминик отошел от окна.
— Слушай, Тони, — прервал он красочный рассказ брата о том, как кого-то хватил удар прямо посреди очередной печально известной двенадцатичасовой репетиции. — Помнишь наши водяные пистолеты?
— Что-о? Я звоню тебе по международной связи, минута которой стоит кучу денег, чтобы рассказать про инфаркт Харви Гудинга. При чем здесь водяные пистолеты?
— Еще как при чем. — Доминик отложил набросок декораций и распустил узел на галстуке. Какого черта он вообще нацепил галстук? Сегодня же суббота! — Помнишь, у нас были такие маленькие пистолетики с пластмассовыми пробками. У меня — оранжевый. Надо было то и дело останавливать игру, чтобы налить в них воду из садового шланга. Ха-ха, у нас на это уходило больше времени, чем на саму стрельбу.
— Э-э… слушай меня внимательно, Ник. Ты сидишь? Тебе надо присесть. Сядь, Ник. Все хорошо. Расслабься и вдохни поглубже.
Доминик отодвинул телефон от уха и удивленно на него посмотрел. Потом разулся.
— Тони, — сказал он, включив «громкую связь», чтобы освободить руки… — Ты извини, мне пора. — Он снял носки и засучил повыше штаны. — Малыш Тони… парень хочет поиграть со мной в лошадки, понимаешь? Отдыхай, наслаждайся жизнью, поцелуй за меня Элизабет, увидимся через две недели.
И он отключил телефон. Потом подбежал к окну, чтобы проверить расстановку сил. Одновременно с этим он стянул галстук и повязал вокруг головы, так что концы свисали над левым ухом. Вылитый Рэмбо. От Ральфа Лорана.
Лиззи пряталась за деревом слева, футах в двухстах.
А где же Молли? Прищурившись, он быстро обежал взглядом местность. Так, Молли на одиннадцати ноль-ноль, за «Мерседесом».
Теперь надо отыскать Малыша Тони. Самое главное сейчас — это отыскать Малыша Тони.
Но ни Молли, ни дети пока не должны его видеть. Поэтому Доминик через заднюю дверь, крадучись, добрался до угла, остановился и осторожно выглянул. Конечно, Малыш Тони именно здесь. Спиной прижался к стене, а ружье наставил на лужайку.
— Дай-ка мне. — Доминик протянул руку и забрал у Малыша Тони оружие. — Я смотрю, женщины вывели тебя из игры, парень. Самое время вызвать подкрепление.
— Д-дядя Ник? — захлопал глазами Тони.
— Зови меня просто Рэмбо, — поправил его Доминик и потрепал по волосам. — Значит, ты оставайся здесь. Только, чур, никому ни слова, идет? Но сначала покажи мне, как эта штука стреляет.
— Ты хочешь замочить Лиззи? — с надеждой в голосе спросил Тони.
Доминик кивнул. Малыш Тони показал, на что нажимать, и его дядя вышел на тропу войны. Замочить Лиззи? Обязательно. Но только после того, как Молли вымокнет с головы до ног.
Доминик пригнулся, прижал к себе ружье и на цыпочках прокрался вдоль стены к другому углу дома.
До «Мерседеса» примерно тридцать ярдов. Малыш Тони сказал, что ружье бьет на пятьдесят футов. А сколько футов в тридцати ярдах? Тридцать ярдов поделить на — тьфу, или умножить? Так, в одном ярде три фута, если помножить, получается… Черт!
Пытаясь защититься от мощной струи холодной воды, выпущенной из-за угла прямо ему в лицо, Доминик почти выронил свое оружие.
Проморгавшись, он увидел перед собой Лиззи. Она набирала в ружье очередную порцию воды для нового выстрела.
— Браво, сержант! Как только мы вернемся в штаб, я награжу вас медалью. А теперь скорее в укрытие.
Доминик повернулся на звук голоса Молли — и в лицо ему снова ударила вода.
Он тоже нажал на курок, но стрелять приходилось вслепую, навстречу бьющей в него струе. Он встал боком, ссутулил плечи, чтобы хоть как-то прикрыться, и шаг за шагом продвигался вперед, к Молли.
Она, кажется, поняла его маневр и стала отступать.
— Ага, тебе нравится холодный душ? — крикнула она, заправляя ружье водой. — Вперед, парень, я тебя не боюсь!
С воинственным кличем она повернулась и помчалась прочь, а Доминик рванул вслед за ней, оскалившись, точно маньяк-убийца.
— Догоняй, дядя Ник! Мочи ее! — завопила Лиззи, по-женски переметнувшись на сторону победителя. Или того, кто больше всего похож на победителя.
Не отрывая взгляда от мелькавших впереди длинных босых ног Молли, Доминик развил такую скорость, чтобы, с одной стороны, не упустить Молли из виду, а с другой — не догнать ее слишком быстро.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72