Страдать ради шефа неохота — сам кругом виноват, пусть и кантуется как хочет. А еще — жить почему-то хочется! И очень сильно…
— Ну и где сам Засада? — поинтересовался кто-то из «братвы». — Свалил поди? А нам сейчас за него перед центровым сходняком ответ держать?!
Жерар как-то странно улыбнулся, подошел к окну и помахал рукой.
Спустя минуту в зал вошел еще один левопупыревский «бык» и водрузил на середину стола коробку из-под аэрогриля, красиво перевязанную шелковой тесемкой. Жерар, пару секунд помедлив, осторожно развязал тесемку и открыл крышку. Все присутствовавшие, привстав со своих мест, чтобы лучше видеть, дружно охнули и замерли — на что были пацаны пожившие и отвыкшие удивляться на своем веку. Из коробки на собравшихся злобно скалилась окровавленная голова Засады с выпученными глазами…
Вовца едва не вывернуло наизнанку: перекосился бригадир и надолго задержал дыхание — не от отвращения, нет! Жутко вдруг стало, страшно до одури.
Всплыл ни с того ни с сего перед мысленным взором образ жуткого гипнотизера — и отчего-то этот образ предстал бригадиру в кроваво-черном обрамлении, с рогами и неестественно светящимися глазами. А в сознании возникла фраза, произнесенная мимоходом страшным визитером: что-то типа «всякая голова хороша лишь тогда, когда она присобачена к туловищу посредством крепкой шеи…»
«Прав он был. Надо было посерьезнее к нему отнестись. Внешность обманчива. Зря прикалывался…» — запоздало подумал бригадир. А еще подумал Вовец, что, пожалуй, надо будет хорошенько поразмыслить над дальнейшей перспективой их совместной деятельности. Кто его знает — может, и нет никаких кассет с записью показаний загипнотизированных «быков»? Может, и установка убрать бригадира в случае безвременной кончины гипнотизеришки — не более чем наглый блеф? Нужно определиться конкретно: либо крепко подружиться с мерзким головастиком, либо… либо оторвать башку, пока не поздно…
Между тем, пока бригадир обдумывал план дальнейших действий и рассеянно принимал поздравления от сидящих рядом соратников, сходняк принял решение: отправить Жерара с «подарком» и тремя «быками» — убийцами под конвоем в первопрестольную. Его кореш и шеф — пусть он и ответит перед центровым сходняком…
Вот, собственно, и все. Вскоре Левопупыревский район без особых катаклизмов перешел под руководство Центральной бригады — за отсутствием альтернативы власти. «Центровые» авторитеты, хоть и сняли «крест» с ложбинской «братвы», но, по всей видимости, объяснениями Засадиного кореша не удовлетворились — Жерар в Ложбинск не вернулся.
Зато прибыл «вор» — Ахмед, дряхлый умненький старикашка, уставший от жизни и всех ее отвратительных проявлений. Новый глава «общины» вершить громкие дела не пожелал, а просто присматривал за обстановкой на предмет своевременного пресечения беспредела и собирал положенные взносы в воровской «общак».
Между тем Адольф Мирзоевич продолжал поэтапно осуществлять свой план восхождения на вершины общественного положения и довольно скоро — как-то исподволь и вроде бы без особых потуг — набрал соответствующий желаемому статусу вес (для прагматиков: не растолстел, а круче стал!). Через некоторое время после достопамятного сходняка в «Джунгарии» Пульман посетил по очереди каждого лидера районных преступных группировок и предъявил всем полный расклад по их делам не праведным — как просто противозаконным, так и по таким делищам, за которые свои же могли без разговоров удавить на месте. Сначала эти ловкие товарищи сильно приуныли и окрысились втуне — и, знаете ли, было от чего. Если ранее каждый был сам по себе князь в своем огороде, то сейчас злобный шантажер-головастик требовал беспрекословно ему подчиняться и ежемесячно отваливать 15 процентов прибыли из общего оборота: решил, видишь ли, крестным отцом заделаться, плешоган недоношенный! Ничего себе, заявочки! Но, что характерно, открыто никто не возбухал — очень уж веские аргументы имелись на руках у новоявленного узурпатора. Такие аргументы пахли кровью, и их нельзя было игнорировать — а потому пришлось выбирать из двух зол наименьшее.
Как и следовало ожидать, подспудные процессы место имели: на протяжении следующего месяца Адольфа Мирзоевича неоднократно пытались списать в расход. Отступлений от наработанного сценария не было: несколько раз элементарно стреляли из автоматов какие-то нехорошие люди на быстродвижущихся автомобилях без номеров; два раза взрывались машины доктора с только что принятыми на работу шоферами, а разок какой-то отчаянный умелец даже лупанул по его квартире из ПТУРСа.
Доктор остался жив-здоров, поскольку всякий раз бывал вовремя предупрежден своими невольными сексотами, имевшимися во всех группировках. Эти самые сексоты — плод его напряженной многодневной работы — имели установку информировать своего тайного хозяина обо всем, что могло бы нанести ущерб его жизни и здоровью.
Не слишком горюя по поводу утраты своих машин и разрушения квартиры, Пульман быстренько переехал в загородный особняк — ничуть не хуже, чем у своей правой руки Вовца, обзавелся «Линкольном» с пуленепробиваемыми стеклами и надежными телохранителями из соответствующих структур. Его неуязвимость вскоре стала вызывать в криминальной среде Ложбинска суеверные опасения. Поговаривали о какой-то странной силе мистического характера, которой он якобы обладал. Кроме того, два лидера преступных группировок, которые организовали вышеперечисленные акции, в одночасье были обнаружены удавленными в собственных спальнях, куда не то что постороннему — своим близким хода не было!
На груди у каждого из них нашли записки, исполненные одним и тем же почерком.
Текст записок вежливо предупреждал оставшихся в живых любителей закулисных интриг: «Ребята, давайте жить дружно!»
Чуть позже Пульман встретился с «вором» Ахмедом и договорился с ним о том, что он будет централизованно пополнять «общак». Не надо, мол, каждый раз нервничать и напоминать «братве», что настало время кассового сбора. Ахмед соотнесся с «центровыми», и после изучения личности новоявленного пахана из Москвы пришло добро. Лидерам же бандитских группировок Пульман сообщил, что освобождает их от общакового налога и стал ежемесячно сдавать Ахмеду половину той суммы, что ему платила «братва». В результате этого нововведения Адольф Мирзоевич заслужил благоволение «блатных»: поступления были регулярными и даже более солидными, нежели до того. Наряду с этим Пульман как-то неожиданно вырос в глазах «братвы»: никого почему-то не встревожил тот факт, что ежемесячно пришлось отстегивать по 15 процентов от прибыли, а вот тот факт, что Пульман-душка освободил всех от уплаты в «общак» (беспрецедентный случай по масштабам Федерации!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125
— Ну и где сам Засада? — поинтересовался кто-то из «братвы». — Свалил поди? А нам сейчас за него перед центровым сходняком ответ держать?!
Жерар как-то странно улыбнулся, подошел к окну и помахал рукой.
Спустя минуту в зал вошел еще один левопупыревский «бык» и водрузил на середину стола коробку из-под аэрогриля, красиво перевязанную шелковой тесемкой. Жерар, пару секунд помедлив, осторожно развязал тесемку и открыл крышку. Все присутствовавшие, привстав со своих мест, чтобы лучше видеть, дружно охнули и замерли — на что были пацаны пожившие и отвыкшие удивляться на своем веку. Из коробки на собравшихся злобно скалилась окровавленная голова Засады с выпученными глазами…
Вовца едва не вывернуло наизнанку: перекосился бригадир и надолго задержал дыхание — не от отвращения, нет! Жутко вдруг стало, страшно до одури.
Всплыл ни с того ни с сего перед мысленным взором образ жуткого гипнотизера — и отчего-то этот образ предстал бригадиру в кроваво-черном обрамлении, с рогами и неестественно светящимися глазами. А в сознании возникла фраза, произнесенная мимоходом страшным визитером: что-то типа «всякая голова хороша лишь тогда, когда она присобачена к туловищу посредством крепкой шеи…»
«Прав он был. Надо было посерьезнее к нему отнестись. Внешность обманчива. Зря прикалывался…» — запоздало подумал бригадир. А еще подумал Вовец, что, пожалуй, надо будет хорошенько поразмыслить над дальнейшей перспективой их совместной деятельности. Кто его знает — может, и нет никаких кассет с записью показаний загипнотизированных «быков»? Может, и установка убрать бригадира в случае безвременной кончины гипнотизеришки — не более чем наглый блеф? Нужно определиться конкретно: либо крепко подружиться с мерзким головастиком, либо… либо оторвать башку, пока не поздно…
Между тем, пока бригадир обдумывал план дальнейших действий и рассеянно принимал поздравления от сидящих рядом соратников, сходняк принял решение: отправить Жерара с «подарком» и тремя «быками» — убийцами под конвоем в первопрестольную. Его кореш и шеф — пусть он и ответит перед центровым сходняком…
Вот, собственно, и все. Вскоре Левопупыревский район без особых катаклизмов перешел под руководство Центральной бригады — за отсутствием альтернативы власти. «Центровые» авторитеты, хоть и сняли «крест» с ложбинской «братвы», но, по всей видимости, объяснениями Засадиного кореша не удовлетворились — Жерар в Ложбинск не вернулся.
Зато прибыл «вор» — Ахмед, дряхлый умненький старикашка, уставший от жизни и всех ее отвратительных проявлений. Новый глава «общины» вершить громкие дела не пожелал, а просто присматривал за обстановкой на предмет своевременного пресечения беспредела и собирал положенные взносы в воровской «общак».
Между тем Адольф Мирзоевич продолжал поэтапно осуществлять свой план восхождения на вершины общественного положения и довольно скоро — как-то исподволь и вроде бы без особых потуг — набрал соответствующий желаемому статусу вес (для прагматиков: не растолстел, а круче стал!). Через некоторое время после достопамятного сходняка в «Джунгарии» Пульман посетил по очереди каждого лидера районных преступных группировок и предъявил всем полный расклад по их делам не праведным — как просто противозаконным, так и по таким делищам, за которые свои же могли без разговоров удавить на месте. Сначала эти ловкие товарищи сильно приуныли и окрысились втуне — и, знаете ли, было от чего. Если ранее каждый был сам по себе князь в своем огороде, то сейчас злобный шантажер-головастик требовал беспрекословно ему подчиняться и ежемесячно отваливать 15 процентов прибыли из общего оборота: решил, видишь ли, крестным отцом заделаться, плешоган недоношенный! Ничего себе, заявочки! Но, что характерно, открыто никто не возбухал — очень уж веские аргументы имелись на руках у новоявленного узурпатора. Такие аргументы пахли кровью, и их нельзя было игнорировать — а потому пришлось выбирать из двух зол наименьшее.
Как и следовало ожидать, подспудные процессы место имели: на протяжении следующего месяца Адольфа Мирзоевича неоднократно пытались списать в расход. Отступлений от наработанного сценария не было: несколько раз элементарно стреляли из автоматов какие-то нехорошие люди на быстродвижущихся автомобилях без номеров; два раза взрывались машины доктора с только что принятыми на работу шоферами, а разок какой-то отчаянный умелец даже лупанул по его квартире из ПТУРСа.
Доктор остался жив-здоров, поскольку всякий раз бывал вовремя предупрежден своими невольными сексотами, имевшимися во всех группировках. Эти самые сексоты — плод его напряженной многодневной работы — имели установку информировать своего тайного хозяина обо всем, что могло бы нанести ущерб его жизни и здоровью.
Не слишком горюя по поводу утраты своих машин и разрушения квартиры, Пульман быстренько переехал в загородный особняк — ничуть не хуже, чем у своей правой руки Вовца, обзавелся «Линкольном» с пуленепробиваемыми стеклами и надежными телохранителями из соответствующих структур. Его неуязвимость вскоре стала вызывать в криминальной среде Ложбинска суеверные опасения. Поговаривали о какой-то странной силе мистического характера, которой он якобы обладал. Кроме того, два лидера преступных группировок, которые организовали вышеперечисленные акции, в одночасье были обнаружены удавленными в собственных спальнях, куда не то что постороннему — своим близким хода не было!
На груди у каждого из них нашли записки, исполненные одним и тем же почерком.
Текст записок вежливо предупреждал оставшихся в живых любителей закулисных интриг: «Ребята, давайте жить дружно!»
Чуть позже Пульман встретился с «вором» Ахмедом и договорился с ним о том, что он будет централизованно пополнять «общак». Не надо, мол, каждый раз нервничать и напоминать «братве», что настало время кассового сбора. Ахмед соотнесся с «центровыми», и после изучения личности новоявленного пахана из Москвы пришло добро. Лидерам же бандитских группировок Пульман сообщил, что освобождает их от общакового налога и стал ежемесячно сдавать Ахмеду половину той суммы, что ему платила «братва». В результате этого нововведения Адольф Мирзоевич заслужил благоволение «блатных»: поступления были регулярными и даже более солидными, нежели до того. Наряду с этим Пульман как-то неожиданно вырос в глазах «братвы»: никого почему-то не встревожил тот факт, что ежемесячно пришлось отстегивать по 15 процентов от прибыли, а вот тот факт, что Пульман-душка освободил всех от уплаты в «общак» (беспрецедентный случай по масштабам Федерации!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125