Тогда, может быть, мы с Чарли поужинаем в ресторане?
– Нет!
Румянец выступил на ее скулах. Вин вовсе не хотела, чтобы он увез от нее Чарли.
– В этом нет необходимости, – спокойно возразила она.
Он не отрывал от нее взгляда, она, блюдя достоинство, смотрела мимо. Значение его испытующего взгляда Вин уяснила для себя сразу: выискивает, куда бы уколоть побольнее и как, обессиленную, загнать ее в тупик, из которого уже не будет выхода.
Она ответила ему проницательным взглядом, давая понять, что замыслы его разгаданы.
Да, ошарашивать он умеет, думала Вин, направляясь в кухню, но война только начинается, и скоро он поймет, что так просто она сына не уступит.
Не уступит? Но как помешать ему перетянуть Чарли на свою сторону?
Рука, коснувшаяся ручки холодильника, дрожала, из глаз вот-вот брызнут слезы. Сдерживая их, она усиленно заморгала, хотя единственное, чего ей хотелось, – выплакаться. Она не плакала с тех пор… с тех пор, как Чарли упал с велосипеда, ему тогда было пять лет и от испуга он стал заикаться. Она потеряла голову от страха и чувствовала себя совершенно беспомощной. Ее родители уехали в Эдинбург, братья с семьями уже жили за океаном, Хедер с детьми уехала отдыхать. Рядом не оказалось никого, ей пришлось справляться с бедой в одиночку.
Чарли, конечно, поправился, заикание прошло. Потом с ним бывало всякое – ломал руку, вывихивал запястье, страдал от всевозможных ушибов, но именно тогда ее охватила паника, тогда она испытала жалость к себе и пришла в ужас от уязвимости и беззащитности.
Вот тогда и придумала она для себя странное утешение: да, рядом с ней нет защитника, зато рядом с ней нет и обидчика. А Джеймс умел причинять боль – да так сильно, что иногда, в темные часы отчаяния, ей казалось, что никогда она не оправится от удара, нанесенного его жестокостью.
Вероятно, женщинам ее типа везет на мужчин, умеющих причинять боль. Потому она не спешила сближаться с Томом. Надо было к нему получше присмотреться.
Конечно, это лишь одна из причин, главной помехой была вражда между Томом и Чарли, и еще – недостаток интимной близости. Рука, потянувшая ручку холодильника, опять дрогнула.
И еще… да, было еще кое-что, делавшее ее столь сдержанной по отношению к Тому. Если уж по-честному, то меньше всего ей хотелось опять испытать те бесконтрольные эмоции, те вспышки страсти, которые она пережила с Джеймсом.
– Может, я чем-то помогу?
От этой учтивой фразы она содрогнулась всем телом, будто ее ударили током. Она не заметила, как Джеймс вошел на кухню, теперь он стоял позади нее. Казалось, от его тела исходило тепло, излучались какие-то волны, обдающие ее кожу жаром: она необъяснимо остро чувствовала его физическое присутствие.
– Нет, спасибо, справлюсь сама, – поспешно ответила она. Кухня была небольшая, и ей не хотелось, чтобы они суетились здесь вдвоем. Опять перехватило дыхание, во всем теле ощущалась ломота, как при гриппе.
– Разве Чарли не помогает тебе накрывать на стол? – спросил Джеймс, когда она принялась расстилать скатерть.
Хорошо, что она стояла к нему спиной и он не мог видеть ее жарко покрасневшего лица. Вин почудился упрек в его интонации; она и сама знала, что воспитание Чарли безукоризненным не назовешь.
– Помогает, когда не занят, – сердито заступилась она за сына, не желая признавать, что в последнее время, то ли чтобы досадить ей из-за Тома, то ли по каким-то другим причинам, Чарли находил всяческие отговорки, чтобы увернуться от домашних дел, и совершенно перестал помогать ей по хозяйству. Даже свою комнату запустил. Она прикусила губу, вспомнив прошлый уик-энд: утром он отказался заправить собственную кровать.
Она вздохнула с облегчением, когда из гостиной раздался голос Чарли:
– Папа… пап, иди скорей, посмотри.
Она чувствовала, что Джеймс все еще стоит у нее за спиной. Что его удерживает? Чего ради он здесь? Прикидывает, как половчее вторгнуться в сердце Чарли и вытеснить оттуда сыновнюю любовь к ней?
– Ты нужен Чарли, – бесстрастно заметила она.
– Да, – ответствовал он, – нужен.
Заслышав бодрые нотки в его голосе, она пожалела, что сделала это не лишенное справедливости замечание. Джеймс не мог знать, что творилось у нее в душе, сколько тревог пробудил он своим неожиданным появлением. Они давно стали чужими, и ему не понять ее боли.
Но одно он должен понять твердо: место Чарли рядом с ней.
Несмотря на тоскливые мысли, руки механически готовили ужин. Прежняя девчонка, ни на что, кроме варки яиц, не способная, давно выросла в опытную кулинарку. К холодному цыпленку она собиралась подать светлый виноградный соус, он очень нравится Чарли; салат из сырых овощей, сопровождавший мясное блюдо, обнаруживал ее знание законов правильного питания для растущего организма. Булочки в хлебнице были слегка подрумянены – они с Чарли ели их без масла или паштета. Для себя она поставила бокал с ряженкой, а для Чарли – питательный коктейль на сливках.
Чарли, к счастью, не был расположен к полноте, и на десерт их ждало любимое мороженое с клубникой. Вин готовила мороженое сама и сейчас, выкладывая его круглой ложечкой из лотка в мороженицу, чтобы поставить в морозилку, позвала:
– Чарли, все готово. Поднимайся наверх и помой руки.
Тишина.
Она закрыла холодильник и вернулась в гостиную. Чарли лежал на паласе, подперев руками голову, – он всегда смотрел телевизор в такой позе.
– Чарли, я же сказала, иди ужинать.
– Я хочу досмотреть, – не обернувшись, буркнул Чарли.
Вин взглянула на экран. Она была почти уверена, что ничего там интересного нет – сын просто вредничал. В таких случаях она просто-напросто выключала телевизор и твердо требовала от сына определиться в своих хотениях – или телевизор, или ужин, – но сейчас, в присутствии Джеймса, она не решилась быть столь категоричной.
Не зная, что делать, она стояла в дверях, досадуя и на себя, и на Чарли, но больше всего на Джеймса, который так оборотисто манипулировал ими обоими. Джеймс вдруг встал, прошел к телевизору и выключил его.
– Ты что, оглох? Не слышишь, что говорит мать? – поинтересовался он.
Вин не знала, кто больше обескуражен, она или Чарли.
Она, разумеется, пришла в себя раньше и ждала, как отреагирует Чарли. Тот бросил на отца недоверчивый взгляд, медленно встал и поплелся наверх. Вин недовольно заметила:
– Спасибо, Джеймс, но я вполне могу справиться с Чарли без твоего участия.
– Уверен, что можешь, – вежливо согласился он. Слишком вежливо. Вин решила поумерить клокотавшее в ней недовольство. Он отвернулся и, открыв дверь, чтобы выйти, сухо добавил: – Чарли не мешает иногда дать тычка, чтобы он кое-что понял.
– Куда ты? – напряженно спросила она, когда Джеймс уже стоял в холле.
Он задержался, смерил ее холодным взглядом, наверняка заметив покрасневшее лицо и злые глаза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29
– Нет!
Румянец выступил на ее скулах. Вин вовсе не хотела, чтобы он увез от нее Чарли.
– В этом нет необходимости, – спокойно возразила она.
Он не отрывал от нее взгляда, она, блюдя достоинство, смотрела мимо. Значение его испытующего взгляда Вин уяснила для себя сразу: выискивает, куда бы уколоть побольнее и как, обессиленную, загнать ее в тупик, из которого уже не будет выхода.
Она ответила ему проницательным взглядом, давая понять, что замыслы его разгаданы.
Да, ошарашивать он умеет, думала Вин, направляясь в кухню, но война только начинается, и скоро он поймет, что так просто она сына не уступит.
Не уступит? Но как помешать ему перетянуть Чарли на свою сторону?
Рука, коснувшаяся ручки холодильника, дрожала, из глаз вот-вот брызнут слезы. Сдерживая их, она усиленно заморгала, хотя единственное, чего ей хотелось, – выплакаться. Она не плакала с тех пор… с тех пор, как Чарли упал с велосипеда, ему тогда было пять лет и от испуга он стал заикаться. Она потеряла голову от страха и чувствовала себя совершенно беспомощной. Ее родители уехали в Эдинбург, братья с семьями уже жили за океаном, Хедер с детьми уехала отдыхать. Рядом не оказалось никого, ей пришлось справляться с бедой в одиночку.
Чарли, конечно, поправился, заикание прошло. Потом с ним бывало всякое – ломал руку, вывихивал запястье, страдал от всевозможных ушибов, но именно тогда ее охватила паника, тогда она испытала жалость к себе и пришла в ужас от уязвимости и беззащитности.
Вот тогда и придумала она для себя странное утешение: да, рядом с ней нет защитника, зато рядом с ней нет и обидчика. А Джеймс умел причинять боль – да так сильно, что иногда, в темные часы отчаяния, ей казалось, что никогда она не оправится от удара, нанесенного его жестокостью.
Вероятно, женщинам ее типа везет на мужчин, умеющих причинять боль. Потому она не спешила сближаться с Томом. Надо было к нему получше присмотреться.
Конечно, это лишь одна из причин, главной помехой была вражда между Томом и Чарли, и еще – недостаток интимной близости. Рука, потянувшая ручку холодильника, опять дрогнула.
И еще… да, было еще кое-что, делавшее ее столь сдержанной по отношению к Тому. Если уж по-честному, то меньше всего ей хотелось опять испытать те бесконтрольные эмоции, те вспышки страсти, которые она пережила с Джеймсом.
– Может, я чем-то помогу?
От этой учтивой фразы она содрогнулась всем телом, будто ее ударили током. Она не заметила, как Джеймс вошел на кухню, теперь он стоял позади нее. Казалось, от его тела исходило тепло, излучались какие-то волны, обдающие ее кожу жаром: она необъяснимо остро чувствовала его физическое присутствие.
– Нет, спасибо, справлюсь сама, – поспешно ответила она. Кухня была небольшая, и ей не хотелось, чтобы они суетились здесь вдвоем. Опять перехватило дыхание, во всем теле ощущалась ломота, как при гриппе.
– Разве Чарли не помогает тебе накрывать на стол? – спросил Джеймс, когда она принялась расстилать скатерть.
Хорошо, что она стояла к нему спиной и он не мог видеть ее жарко покрасневшего лица. Вин почудился упрек в его интонации; она и сама знала, что воспитание Чарли безукоризненным не назовешь.
– Помогает, когда не занят, – сердито заступилась она за сына, не желая признавать, что в последнее время, то ли чтобы досадить ей из-за Тома, то ли по каким-то другим причинам, Чарли находил всяческие отговорки, чтобы увернуться от домашних дел, и совершенно перестал помогать ей по хозяйству. Даже свою комнату запустил. Она прикусила губу, вспомнив прошлый уик-энд: утром он отказался заправить собственную кровать.
Она вздохнула с облегчением, когда из гостиной раздался голос Чарли:
– Папа… пап, иди скорей, посмотри.
Она чувствовала, что Джеймс все еще стоит у нее за спиной. Что его удерживает? Чего ради он здесь? Прикидывает, как половчее вторгнуться в сердце Чарли и вытеснить оттуда сыновнюю любовь к ней?
– Ты нужен Чарли, – бесстрастно заметила она.
– Да, – ответствовал он, – нужен.
Заслышав бодрые нотки в его голосе, она пожалела, что сделала это не лишенное справедливости замечание. Джеймс не мог знать, что творилось у нее в душе, сколько тревог пробудил он своим неожиданным появлением. Они давно стали чужими, и ему не понять ее боли.
Но одно он должен понять твердо: место Чарли рядом с ней.
Несмотря на тоскливые мысли, руки механически готовили ужин. Прежняя девчонка, ни на что, кроме варки яиц, не способная, давно выросла в опытную кулинарку. К холодному цыпленку она собиралась подать светлый виноградный соус, он очень нравится Чарли; салат из сырых овощей, сопровождавший мясное блюдо, обнаруживал ее знание законов правильного питания для растущего организма. Булочки в хлебнице были слегка подрумянены – они с Чарли ели их без масла или паштета. Для себя она поставила бокал с ряженкой, а для Чарли – питательный коктейль на сливках.
Чарли, к счастью, не был расположен к полноте, и на десерт их ждало любимое мороженое с клубникой. Вин готовила мороженое сама и сейчас, выкладывая его круглой ложечкой из лотка в мороженицу, чтобы поставить в морозилку, позвала:
– Чарли, все готово. Поднимайся наверх и помой руки.
Тишина.
Она закрыла холодильник и вернулась в гостиную. Чарли лежал на паласе, подперев руками голову, – он всегда смотрел телевизор в такой позе.
– Чарли, я же сказала, иди ужинать.
– Я хочу досмотреть, – не обернувшись, буркнул Чарли.
Вин взглянула на экран. Она была почти уверена, что ничего там интересного нет – сын просто вредничал. В таких случаях она просто-напросто выключала телевизор и твердо требовала от сына определиться в своих хотениях – или телевизор, или ужин, – но сейчас, в присутствии Джеймса, она не решилась быть столь категоричной.
Не зная, что делать, она стояла в дверях, досадуя и на себя, и на Чарли, но больше всего на Джеймса, который так оборотисто манипулировал ими обоими. Джеймс вдруг встал, прошел к телевизору и выключил его.
– Ты что, оглох? Не слышишь, что говорит мать? – поинтересовался он.
Вин не знала, кто больше обескуражен, она или Чарли.
Она, разумеется, пришла в себя раньше и ждала, как отреагирует Чарли. Тот бросил на отца недоверчивый взгляд, медленно встал и поплелся наверх. Вин недовольно заметила:
– Спасибо, Джеймс, но я вполне могу справиться с Чарли без твоего участия.
– Уверен, что можешь, – вежливо согласился он. Слишком вежливо. Вин решила поумерить клокотавшее в ней недовольство. Он отвернулся и, открыв дверь, чтобы выйти, сухо добавил: – Чарли не мешает иногда дать тычка, чтобы он кое-что понял.
– Куда ты? – напряженно спросила она, когда Джеймс уже стоял в холле.
Он задержался, смерил ее холодным взглядом, наверняка заметив покрасневшее лицо и злые глаза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29