Зачем искать причины, по крайней мере сейчас? Сейчас нужно поступить так, чтобы потом не раскаиваться.
– Я не могу поверить, что ты действительно хочешь остаться здесь, Джеймс, – спокойно проговорила она, стараясь не выдавать возмущения.
– А почему бы нет? Здесь живет мой сын, – сообщил ей Джеймс, словно она об этом не знала. – Я намерен заняться его воспитанием. Для того и вернулся.
Вин хотелось к чему-нибудь прислониться, чтобы не упасть. Она почувствовала мелкую дрожь во всем теле и, к своему ужасу, поняла, что способна сделать нечто из ряда вон выходящее – разреветься.
Нет, только не здесь. Джеймс ее слез не увидит. Глубоко вздохнув и поджав губы, она смерила его презрительным взглядом.
– Не думай, что я не догадываюсь, зачем ты явился, Джеймс, – спокойно сказала Вин. – Но не рассчитывай выиграть.
Она мельком взглянула на Чарли и с вымученной улыбкой обратилась к сыну:
– Ну что ж, Чарли, раз ты зазвал в наш дом гостя, проводи его наверх и покажи свободную комнату.
– Комнату я уже выбрал. Ту, что была нашей общей. Я так полагаю. Помнишь, я там жил? – парировал Джеймс. – И кроме того… – он посмотрел на Чарли, – мы с Чарли уже отнесли мои пожитки наверх, не так ли, старик?
Вин вынуждена была отвернуться, чтобы скрыть выражение лица.
– Мам, мы голодные как волки, – объявил Чарли как ни в чем не бывало.
Чувствуя новый приступ отчаяния, Вин диву далась, откуда у нее берутся силы, чтобы хоть как-то сносить абсурдность своего положения: бывший муж не просто явился в гости, а въехал в их дом с вещами и, кажется, вознамерился этот дом оттягать. А ей предоставляется право ублажить его ужином.
Вин хотелось уползти в какой-нибудь темный, безопасный угол, свернуться калачиком и дать волю слезам. Но в их доме безопасных углов не водилось: она даже в спальне не могла закрыться без того, чтобы Чарли не допытывался, что она там делает. Джеймс, конечно же, догадался, что ей невтерпеж пореветь.
О, он имел над ней перевес. Как же долго он все это затевал… как умело манипулировал Чарли, и вот ребенок скрытничает, обманывает, лжет. Скрытность сына ранила больнее всего, и оставалось только терпеливо сносить эту боль. То благоговение, с каким Чарли относился к отцу, пошатнуло ее уверенность в том, что между ней и сыном существует взаимопонимание. Чарли же знал прекрасно, что она будет против того, чтобы Джеймс жил с ними.
Вин не умела долго сердиться на сына, и мало-помалу ее негодование перекидывалось на незваного гостя. Чарли, как ни крути, еще мальчишка, хотя и достаточно большой для того, чтобы осознать порочность своего поступка, но каков Джеймс: пойти на сговор с сыном против нее, поощрять его ложь, совершенно позабыв о своей родительской ответственности…
Как же может Чарли вырасти честным и порядочным человеком, если отец учит его обманывать?
На нее снова накатило отчаяние. Как старалась она воспитать в Чарли уважение к тем ценностям, в которые верила сама! И как это было трудно: характер у Чарли упрямый, даже строптивый. Ему не всегда по нраву этические нормы, сковывающие его склонность к своеволию. В последнее время ее особенно удручало то, что он все чаще следовал примеру своих кумиров и совсем не считался с ее мнением. Как-то она поделилась своими тревогами с Хедер, но та, как всегда, принялась убеждать ее, что причин для расстройства нет.
– И Дэнни такой же, – утешительно говорила она. – Вечно твердит свое: «Тот-то делает так-то, этот поступает так-то…» Мне кажется, все подростки одинаковы.
– А ты не думаешь, что Чарли выискивает себе кумиров, потому как растет без отца? – спросила Вин и призналась: – В последнее время все, что я ни скажу, – все ему не так, Хедер. А вот к мнениям мужчин, хотя бы преподавателей, он прислушивается. И не только ко мне – он ко всем женщинам стал относиться с пренебрежением, даже презрением. Наверное, тут все-таки и моя Вина. Мальчик, не приученный уважать собственную мать, не станет уважать и других женщин.
– Я понимаю, что ты имеешь в виду, только ты тут совершенно ни при чем, – ответила Хедер. – Дэнни сейчас точно такой же. Недавно он заявил Дженни, что не намерен больше помогать ей мыть посуду, дескать, это работа бабская. Не знаю, откуда они этого нахватались, скорее всего, все-таки возрастное. Надеюсь, это лишь фразерство и они переменятся. А если нет, – мрачно продолжала она, – придется за них взяться покрепче.
Вин невольно рассмеялась, ей очень хотелось поверить в то, что Чарли просто взрослеет и в нем проявляется мужское начало.
– Всем с детьми нелегко, – уходя, заметила Хедер. – Потакаешь им, потакаешь, а они глядь – и выросли. Мальчишкам обычно больше спускаешь, чем девочкам, а потом оказывается, что ты для них представитель низших форм жизни. Но поверь мне, Вин, это вовсе не оттого, что ты чего-то не предусмотрела или чего-то недодала. Конечно, в этом возрасте мужское влияние важно. Я своему Рику сказала, что его помощь по дому послужила бы хорошим воспитательным примером.
Из этого разговора Вин вынесла одно: мужское влияние важно. Следует ли считать себя виновной в том, что Чарли растет без отца? И только ли ее нужно обвинять в том, что все так вышло? Она старалась, чтобы Чарли ни в чем не чувствовал себя обделенным, и Хедер ей помогала в этом: если ее семья выезжала за город, она всегда брала Чарли с собой. Ведь единственный ребенок в семье всегда чувствует себя одиноко. Вин жалела, что ее братья, обзаведясь семьями, разъехались по всему миру. Будь они поближе, Чарли было бы куда веселее.
Ради Чарли Вин готова была поступиться многим. Хедер этого не одобряла.
Год назад, когда Вин понадобилось новое зимнее пальто, Хедер заметила, что, не одевай она так дорого Чарли, вполне могла бы позволить себе что-нибудь приличное. Вин возразила, что одежду Чарли она покупает на деньги, посылаемые его отцом. Действительно, она ни пенни не тратила на себя из этих денег. Все, что оставалось, откладывала в банк на имя Чарли.
– Поужинаешь с нами? – вежливо спросила она Джеймса и тут же упрекнула себя за поспешность. Надо вести себя похолоднее, показать, что он не вписывается в их с Чарли спокойную жизнь, не давать ему шансов почувствовать себя своим в их доме.
Он наверняка что-то задумал. Богатому человеку вроде Джеймса вряд ли по вкусу скромная домашняя обстановка. Небось привык жить в роскошных отелях с услужливой прислугой, исполняющей любые его прихоти. Здесь он этого не дождется.
Так зачем же зазывать его на их неприхотливый семейный ужин?
Пытаясь вновь обрести уходящую из-под ног почву, она быстро добавила:
– Думаю, питаться ты предпочтешь на стороне. Наш стол роскошным не назовешь, и сегодня на ужин все холодное. Я не успела запастись продуктами.
– Правда?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29
– Я не могу поверить, что ты действительно хочешь остаться здесь, Джеймс, – спокойно проговорила она, стараясь не выдавать возмущения.
– А почему бы нет? Здесь живет мой сын, – сообщил ей Джеймс, словно она об этом не знала. – Я намерен заняться его воспитанием. Для того и вернулся.
Вин хотелось к чему-нибудь прислониться, чтобы не упасть. Она почувствовала мелкую дрожь во всем теле и, к своему ужасу, поняла, что способна сделать нечто из ряда вон выходящее – разреветься.
Нет, только не здесь. Джеймс ее слез не увидит. Глубоко вздохнув и поджав губы, она смерила его презрительным взглядом.
– Не думай, что я не догадываюсь, зачем ты явился, Джеймс, – спокойно сказала Вин. – Но не рассчитывай выиграть.
Она мельком взглянула на Чарли и с вымученной улыбкой обратилась к сыну:
– Ну что ж, Чарли, раз ты зазвал в наш дом гостя, проводи его наверх и покажи свободную комнату.
– Комнату я уже выбрал. Ту, что была нашей общей. Я так полагаю. Помнишь, я там жил? – парировал Джеймс. – И кроме того… – он посмотрел на Чарли, – мы с Чарли уже отнесли мои пожитки наверх, не так ли, старик?
Вин вынуждена была отвернуться, чтобы скрыть выражение лица.
– Мам, мы голодные как волки, – объявил Чарли как ни в чем не бывало.
Чувствуя новый приступ отчаяния, Вин диву далась, откуда у нее берутся силы, чтобы хоть как-то сносить абсурдность своего положения: бывший муж не просто явился в гости, а въехал в их дом с вещами и, кажется, вознамерился этот дом оттягать. А ей предоставляется право ублажить его ужином.
Вин хотелось уползти в какой-нибудь темный, безопасный угол, свернуться калачиком и дать волю слезам. Но в их доме безопасных углов не водилось: она даже в спальне не могла закрыться без того, чтобы Чарли не допытывался, что она там делает. Джеймс, конечно же, догадался, что ей невтерпеж пореветь.
О, он имел над ней перевес. Как же долго он все это затевал… как умело манипулировал Чарли, и вот ребенок скрытничает, обманывает, лжет. Скрытность сына ранила больнее всего, и оставалось только терпеливо сносить эту боль. То благоговение, с каким Чарли относился к отцу, пошатнуло ее уверенность в том, что между ней и сыном существует взаимопонимание. Чарли же знал прекрасно, что она будет против того, чтобы Джеймс жил с ними.
Вин не умела долго сердиться на сына, и мало-помалу ее негодование перекидывалось на незваного гостя. Чарли, как ни крути, еще мальчишка, хотя и достаточно большой для того, чтобы осознать порочность своего поступка, но каков Джеймс: пойти на сговор с сыном против нее, поощрять его ложь, совершенно позабыв о своей родительской ответственности…
Как же может Чарли вырасти честным и порядочным человеком, если отец учит его обманывать?
На нее снова накатило отчаяние. Как старалась она воспитать в Чарли уважение к тем ценностям, в которые верила сама! И как это было трудно: характер у Чарли упрямый, даже строптивый. Ему не всегда по нраву этические нормы, сковывающие его склонность к своеволию. В последнее время ее особенно удручало то, что он все чаще следовал примеру своих кумиров и совсем не считался с ее мнением. Как-то она поделилась своими тревогами с Хедер, но та, как всегда, принялась убеждать ее, что причин для расстройства нет.
– И Дэнни такой же, – утешительно говорила она. – Вечно твердит свое: «Тот-то делает так-то, этот поступает так-то…» Мне кажется, все подростки одинаковы.
– А ты не думаешь, что Чарли выискивает себе кумиров, потому как растет без отца? – спросила Вин и призналась: – В последнее время все, что я ни скажу, – все ему не так, Хедер. А вот к мнениям мужчин, хотя бы преподавателей, он прислушивается. И не только ко мне – он ко всем женщинам стал относиться с пренебрежением, даже презрением. Наверное, тут все-таки и моя Вина. Мальчик, не приученный уважать собственную мать, не станет уважать и других женщин.
– Я понимаю, что ты имеешь в виду, только ты тут совершенно ни при чем, – ответила Хедер. – Дэнни сейчас точно такой же. Недавно он заявил Дженни, что не намерен больше помогать ей мыть посуду, дескать, это работа бабская. Не знаю, откуда они этого нахватались, скорее всего, все-таки возрастное. Надеюсь, это лишь фразерство и они переменятся. А если нет, – мрачно продолжала она, – придется за них взяться покрепче.
Вин невольно рассмеялась, ей очень хотелось поверить в то, что Чарли просто взрослеет и в нем проявляется мужское начало.
– Всем с детьми нелегко, – уходя, заметила Хедер. – Потакаешь им, потакаешь, а они глядь – и выросли. Мальчишкам обычно больше спускаешь, чем девочкам, а потом оказывается, что ты для них представитель низших форм жизни. Но поверь мне, Вин, это вовсе не оттого, что ты чего-то не предусмотрела или чего-то недодала. Конечно, в этом возрасте мужское влияние важно. Я своему Рику сказала, что его помощь по дому послужила бы хорошим воспитательным примером.
Из этого разговора Вин вынесла одно: мужское влияние важно. Следует ли считать себя виновной в том, что Чарли растет без отца? И только ли ее нужно обвинять в том, что все так вышло? Она старалась, чтобы Чарли ни в чем не чувствовал себя обделенным, и Хедер ей помогала в этом: если ее семья выезжала за город, она всегда брала Чарли с собой. Ведь единственный ребенок в семье всегда чувствует себя одиноко. Вин жалела, что ее братья, обзаведясь семьями, разъехались по всему миру. Будь они поближе, Чарли было бы куда веселее.
Ради Чарли Вин готова была поступиться многим. Хедер этого не одобряла.
Год назад, когда Вин понадобилось новое зимнее пальто, Хедер заметила, что, не одевай она так дорого Чарли, вполне могла бы позволить себе что-нибудь приличное. Вин возразила, что одежду Чарли она покупает на деньги, посылаемые его отцом. Действительно, она ни пенни не тратила на себя из этих денег. Все, что оставалось, откладывала в банк на имя Чарли.
– Поужинаешь с нами? – вежливо спросила она Джеймса и тут же упрекнула себя за поспешность. Надо вести себя похолоднее, показать, что он не вписывается в их с Чарли спокойную жизнь, не давать ему шансов почувствовать себя своим в их доме.
Он наверняка что-то задумал. Богатому человеку вроде Джеймса вряд ли по вкусу скромная домашняя обстановка. Небось привык жить в роскошных отелях с услужливой прислугой, исполняющей любые его прихоти. Здесь он этого не дождется.
Так зачем же зазывать его на их неприхотливый семейный ужин?
Пытаясь вновь обрести уходящую из-под ног почву, она быстро добавила:
– Думаю, питаться ты предпочтешь на стороне. Наш стол роскошным не назовешь, и сегодня на ужин все холодное. Я не успела запастись продуктами.
– Правда?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29