С тех пор, когда бы мы ни виделись, она всегда обращалась ко мне, называя меня именно этим прозвищем, к великому моему стыду.
По столу пробежал смешок, но Роз заметила, что Билли даже не улыбнулся. Он в упор смотрел на Джеймза, и в глазах его застыло странное оцепенелое выражение.
Кто-то стал рассказывать другой случай из жизни королевской семьи, на этот раз о театральной премьере, но Роз чувствовала, что Билли все еще размышляет о Джеймзе. Ибо не знает, как вести себя с ним, предположила Роз. С одной стороны, он один из его слуг, с другой – был на короткой ноге с королевой Англии. И даже на работу взял его не он сам. Это сделала мама. И потому сомнения буквально терзают его: как должен вести себя он, всегда пресмыкавшийся перед аристократами, со слугой-дворянином, которому наплевать, как к нему относятся.
Блеск! – злорадно подумала она. Лето, видимо, обещает быть очень интересным...
После обеда желающие могли выбрать триктрак, бридж, бильярд, а тем кто не хотел напрягаться, показывали еще не вышедший на экраны новый фильм. У Билли были широкие связи в мире кино с тех пор, как он вложил деньги в несколько «кассовых» фильмов, принесших ему довольно крупный доход. Теперь он подумывал о музыкальной комедии, и потому на этот уик-энд были приглашены продюсер и две его звезды – женщина, когда-то известная как «любимица киноэкрана», все еще сохранившая чудесный голос, и ее постоянный партнер, тоже немолодой, но в пору своего расцвета пользовавшийся огромной популярностью у дам. Билли хотел познакомиться с ними поближе.
Он уделял особое внимание актрисе; ей было уже за пятьдесят, но она сохранила отличную фигуру, и публика, как ни старалась, не могла рассмотреть на ее лице ни одной морщинки. У нее была масса поклонников среди пожилой части населения, для которой она была своеобразным символом их юности. Она бесстыдно флиртовала, по-девичьи хихикая и игриво похлопывая Билли своим веером по руке, что было ее отличительным знаком и уже стало легендой.
Роз была только рада поскорее избавиться от этой компании и пошла играть в настольный теннис с Джеффом, который разгромил ее в пух и прах. Затем она играла с Джонни, обладавшим хорошей врожденной реакцией, но лишенным хитрости Джеффа, и потому сумела обыграть его.
– Еще немного практики, и ты станешь сносно играть, – прокомментировал этот факт Джефф и едва увернулся от брошенной Роз ракетки.
– Меня примете в игру? – спросил чей-то голос. Обернувшись, они увидели Джеймза, облокотившегося о дверной косяк.
– Если, конечно, сможете выдержать темп, – заносчиво сказал Джефф.
– Попробую.
Джеймз снял свой смокинг, а Джонни предложил:
– Возьмите мою ракетку, если хотите.
– Спасибо, – ответил Джеймз. Господи, как же носился Джефф вокруг стола!
– Где это вы так здорово научились играть? – еле отдышавшись после тяжко доставшейся ему победы с ничтожным перевесом, – спросил Джефф.
– В Гонконге. Китайцы без ума от этой игры. И, на мой взгляд, играют в нее лучше всех.
– Теперь понятно. Сгоняем еще одну партию?
– Спасибо, но, увы, нет. У вас преимущество в двадцать лет. Как-нибудь в другой раз. Сейчас мне пора на службу, – сказал Джеймз, надевая свой смокинг.
– А вам не кажется странным служить у моей матери? – как всегда в лоб спросила Роз, когда они выходили из комнаты для игры в настольный теннис. – Я имею в виду, быть слугой в доме, где многие из гостей ваши друзья?
– Нет. Лично мне это не кажется странным. Странно то, что другие находят это странным.
Роз покраснела.
– Я имела в виду, – упрямо продолжала она, – что вы, от правды никуда не денешься, принадлежите к классу, до которого людям, подобным моему отчиму, еще расти и расти. Единственное, что у него имеется, так это деньги.
– Я бы не стал так легко сбрасывать деньги со счета, – покачав головой, заметил Джеймз. – Именно потому, что их у меня нет, мне и пришлось пойти к нему в услужение.
– Именно поэтому? Вы шутите.
Джеймз остановился. Роз, обернувшись, вопросительно посмотрела на него.
– Не следует столь сурово осуждать свою мать, – после непродолжительного молчания посоветовал он. – В вашем возрасте глаза еще не в состоянии хорошо различать все оттенки серого.
– Волосы у моего отчима серые, – язвительно заметила Роз, – правда, в журналах его неизменно подают, как «всеми уважаемого седовласого человека».
– И тем не менее, он – муж вашей матери, – напомнил ей Джеймз. – Она сама выбрала его, нравится вам это или нет.
– Мне не нравится! – Роз с вызовом посмотрела ему в глаза. – Я его ненавижу! Я ненавижу то, что он делает с моей матерью, – а ее за то, что она позволяет ему это делать! Ни один мужчина не посмеет унизить меня, как он унизил ее сегодня.
– А вам не приходило в голову, что леди Банкрофт относится к тому разряду женщин, которые вполне серьезно воспринимают брачный обет, особенно ту его часть, где говорится «в радости или печали»?
– Моя мать американка! А мы не принимаем печаль! Мы принимаем ванну, а потом садимся в самолет и летим в Рено!
– Кто-то другой – да, но только не ваша мама.
– Вы что, тоже ее поклонник? – раздраженно бросила Роз, уловив в его тоне одобрение.
– Я действительно в восхищении от нее. Она в высшей степени изысканна и эффектна, и у нее очень тонкий вкус. – Он немного помолчал. – И в дополнение к этому она очень мужественная и стойкая женщина. Быть женой такого человека, как сэр Уильям, уверяю вас, не самая легкая работа, что бы там ни болтали злые языки.
Роз открыла было рот, чтобы сказать ему, что в последнее время мать существует единственно за счет того, что одурманивает себя таблетками валиума, только это и помогает ей справляться со своими обязанностями, но так ничего и не сказала. Пусть тешит себя иллюзиями! По крайней мере, с завистью мысленно продолжила она свою тираду, у нее есть хоть один человек, который искренне принимает в ней участие.
– Я рада, что вы ее друг, – сказала она. – По-моему, вы не из тех, кто поет только тогда, когда хорошо поест. – Она приподняла края своего длинного элегантного платья. – Пойду, кстати, посмотрю, дали ли поесть Роб Рою. Спокойной ночи.
Джеймз посмотрел вслед ее удаляющейся гибкой фигурке. С такой не оберешься хлопот, мелькнуло в его голове. И возраст еще не тот, и время еще не то, да и мозги еще слишком зеленые, чтобы судить других. А собственная ее мать и завидует ей, и одновременно боится ее...
Стояла чудесная ночь; теплый воздух словно загустел от запаха жасмина, кусты которого Ливи в изобилии насадила в саду, начинавшемся сразу за газонами. Мягко шелестели листья, шуршание напоминало Роз звуки, всегда ассоциировавшиеся в ее памяти с матерью: когда та в шорохе длинного вечернего платья входила в детскую, чтобы пожелать им доброй ночи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107
По столу пробежал смешок, но Роз заметила, что Билли даже не улыбнулся. Он в упор смотрел на Джеймза, и в глазах его застыло странное оцепенелое выражение.
Кто-то стал рассказывать другой случай из жизни королевской семьи, на этот раз о театральной премьере, но Роз чувствовала, что Билли все еще размышляет о Джеймзе. Ибо не знает, как вести себя с ним, предположила Роз. С одной стороны, он один из его слуг, с другой – был на короткой ноге с королевой Англии. И даже на работу взял его не он сам. Это сделала мама. И потому сомнения буквально терзают его: как должен вести себя он, всегда пресмыкавшийся перед аристократами, со слугой-дворянином, которому наплевать, как к нему относятся.
Блеск! – злорадно подумала она. Лето, видимо, обещает быть очень интересным...
После обеда желающие могли выбрать триктрак, бридж, бильярд, а тем кто не хотел напрягаться, показывали еще не вышедший на экраны новый фильм. У Билли были широкие связи в мире кино с тех пор, как он вложил деньги в несколько «кассовых» фильмов, принесших ему довольно крупный доход. Теперь он подумывал о музыкальной комедии, и потому на этот уик-энд были приглашены продюсер и две его звезды – женщина, когда-то известная как «любимица киноэкрана», все еще сохранившая чудесный голос, и ее постоянный партнер, тоже немолодой, но в пору своего расцвета пользовавшийся огромной популярностью у дам. Билли хотел познакомиться с ними поближе.
Он уделял особое внимание актрисе; ей было уже за пятьдесят, но она сохранила отличную фигуру, и публика, как ни старалась, не могла рассмотреть на ее лице ни одной морщинки. У нее была масса поклонников среди пожилой части населения, для которой она была своеобразным символом их юности. Она бесстыдно флиртовала, по-девичьи хихикая и игриво похлопывая Билли своим веером по руке, что было ее отличительным знаком и уже стало легендой.
Роз была только рада поскорее избавиться от этой компании и пошла играть в настольный теннис с Джеффом, который разгромил ее в пух и прах. Затем она играла с Джонни, обладавшим хорошей врожденной реакцией, но лишенным хитрости Джеффа, и потому сумела обыграть его.
– Еще немного практики, и ты станешь сносно играть, – прокомментировал этот факт Джефф и едва увернулся от брошенной Роз ракетки.
– Меня примете в игру? – спросил чей-то голос. Обернувшись, они увидели Джеймза, облокотившегося о дверной косяк.
– Если, конечно, сможете выдержать темп, – заносчиво сказал Джефф.
– Попробую.
Джеймз снял свой смокинг, а Джонни предложил:
– Возьмите мою ракетку, если хотите.
– Спасибо, – ответил Джеймз. Господи, как же носился Джефф вокруг стола!
– Где это вы так здорово научились играть? – еле отдышавшись после тяжко доставшейся ему победы с ничтожным перевесом, – спросил Джефф.
– В Гонконге. Китайцы без ума от этой игры. И, на мой взгляд, играют в нее лучше всех.
– Теперь понятно. Сгоняем еще одну партию?
– Спасибо, но, увы, нет. У вас преимущество в двадцать лет. Как-нибудь в другой раз. Сейчас мне пора на службу, – сказал Джеймз, надевая свой смокинг.
– А вам не кажется странным служить у моей матери? – как всегда в лоб спросила Роз, когда они выходили из комнаты для игры в настольный теннис. – Я имею в виду, быть слугой в доме, где многие из гостей ваши друзья?
– Нет. Лично мне это не кажется странным. Странно то, что другие находят это странным.
Роз покраснела.
– Я имела в виду, – упрямо продолжала она, – что вы, от правды никуда не денешься, принадлежите к классу, до которого людям, подобным моему отчиму, еще расти и расти. Единственное, что у него имеется, так это деньги.
– Я бы не стал так легко сбрасывать деньги со счета, – покачав головой, заметил Джеймз. – Именно потому, что их у меня нет, мне и пришлось пойти к нему в услужение.
– Именно поэтому? Вы шутите.
Джеймз остановился. Роз, обернувшись, вопросительно посмотрела на него.
– Не следует столь сурово осуждать свою мать, – после непродолжительного молчания посоветовал он. – В вашем возрасте глаза еще не в состоянии хорошо различать все оттенки серого.
– Волосы у моего отчима серые, – язвительно заметила Роз, – правда, в журналах его неизменно подают, как «всеми уважаемого седовласого человека».
– И тем не менее, он – муж вашей матери, – напомнил ей Джеймз. – Она сама выбрала его, нравится вам это или нет.
– Мне не нравится! – Роз с вызовом посмотрела ему в глаза. – Я его ненавижу! Я ненавижу то, что он делает с моей матерью, – а ее за то, что она позволяет ему это делать! Ни один мужчина не посмеет унизить меня, как он унизил ее сегодня.
– А вам не приходило в голову, что леди Банкрофт относится к тому разряду женщин, которые вполне серьезно воспринимают брачный обет, особенно ту его часть, где говорится «в радости или печали»?
– Моя мать американка! А мы не принимаем печаль! Мы принимаем ванну, а потом садимся в самолет и летим в Рено!
– Кто-то другой – да, но только не ваша мама.
– Вы что, тоже ее поклонник? – раздраженно бросила Роз, уловив в его тоне одобрение.
– Я действительно в восхищении от нее. Она в высшей степени изысканна и эффектна, и у нее очень тонкий вкус. – Он немного помолчал. – И в дополнение к этому она очень мужественная и стойкая женщина. Быть женой такого человека, как сэр Уильям, уверяю вас, не самая легкая работа, что бы там ни болтали злые языки.
Роз открыла было рот, чтобы сказать ему, что в последнее время мать существует единственно за счет того, что одурманивает себя таблетками валиума, только это и помогает ей справляться со своими обязанностями, но так ничего и не сказала. Пусть тешит себя иллюзиями! По крайней мере, с завистью мысленно продолжила она свою тираду, у нее есть хоть один человек, который искренне принимает в ней участие.
– Я рада, что вы ее друг, – сказала она. – По-моему, вы не из тех, кто поет только тогда, когда хорошо поест. – Она приподняла края своего длинного элегантного платья. – Пойду, кстати, посмотрю, дали ли поесть Роб Рою. Спокойной ночи.
Джеймз посмотрел вслед ее удаляющейся гибкой фигурке. С такой не оберешься хлопот, мелькнуло в его голове. И возраст еще не тот, и время еще не то, да и мозги еще слишком зеленые, чтобы судить других. А собственная ее мать и завидует ей, и одновременно боится ее...
Стояла чудесная ночь; теплый воздух словно загустел от запаха жасмина, кусты которого Ливи в изобилии насадила в саду, начинавшемся сразу за газонами. Мягко шелестели листья, шуршание напоминало Роз звуки, всегда ассоциировавшиеся в ее памяти с матерью: когда та в шорохе длинного вечернего платья входила в детскую, чтобы пожелать им доброй ночи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107