Обезумевшее от боли животное забило передними копытами, и вдруг одно попало Хью по руке.
Хью вскрикнул от боли. В этот момент Тайлер спрыгнул с пони и, держа в одной руке нож, а в другой хлыст, бросился к Хью. Он опять хлестнул жеребца, и тот встал на дыбы, круша все вокруг себя.
Хью понимал, что нужно поскорее убраться из-под смертоносных копыт. Его правая рука стала бесполезной, она повисла безжизненной плетью. Он откатился в сторону и почти мгновенно вскочил на ноги. Тайлер замахнулся на него ножом, метя в грудь, но Хью увернулся и ударил его в пах. Тайлер завопил от боли, но продолжал атаковать, и его нож скользнул по предплечью Хью.
Хью не мог воспользоваться мечом: ножны были слева, правая рука бездействовала, а в переулке было слишком тесно, чтобы левой рукой вытащить громоздкий и тяжелый меч.
Тайлер предпринял новую атаку, Хью увернулся и, мысленно обратившись к Господу за помощью, нырнул под брюхо жеребца. Хоть он и получил скользящий удар копытом в плечо, его затея увенчалась успехом: теперь его и Тайлера разделял беснующийся жеребец.
Хью вскочил на жеребца, развернул его и направил на Тайлера. Тот с криком рухнул на землю под ударами мощных копыт. Раздувая ноздри, дико вращая глазами, скаля зубы, жеребец топтал Тайлера, и Хью не осаживал его.
Когда крики Тайлера смолкли, Хью натянул повод. Животное, доведенное до бешенства болью в копыте, нехотя повиновалось. Хью направил его к выезду из переулка, оставив позади себя изуродованный труп.
Хью выехал на площадь с общественным колодцем в центре. Вокруг колодца толклись тощие, грязные дети с деревянными ведрами. Они равнодушно смотрели на всадника и его лошадь, с морды которой падали клочья пены.
Хью остановил жеребца и, склонившись к его ушам, тихо заговорил, то и дело, похлопывая его по шее. Когда тот немного успокоился, Хью рискнул спешиться. Подняв левое копыто коня, он положил его себе на колено и, поддерживая его изувеченной рукой, сразу обнаружил камень и выковырял ножом, затем здоровой рукой взял лошадь под уздцы и повел за собой.
Тайлер. Теперь все ясно. Тайлера наняла Джиневра. Джиневра и Краудер. Тайлер поднимался на верхние этажи дома. Робин дышал ядом. Тайлер наливал масло в лампы. Тайлер седлал его жеребца.
Хью охватила ярость. Он закатал рукав дублета и принялся осматривать рану. Порез был длинным, но неглубоким. Кровь уже запеклась. Не исключено, что нож был отравлен. Это было бы в духе Тайлера с его темными закоулками. Правая рука нестерпимо болела, и Хью, стиснув зубы, ощупал ее левой рукой. Кожа приобрела фиолетовый оттенок, ладонь опухла, но кости, кажется, целы. Плечо, куда пришелся удар копытом, тоже было цело, только очень болело.
Хью кипел гневом. Ведь он любил ее! А она околдовала его. Поманила своими прелестями и поймала в сети! А потом решила разделаться с ним точно так же, как разделалась с другими мужчинами, которых таким же способом заманила в свои шелковые сети.
К тому моменту, когда Хью добрался до дома, его сознание было затуманено яростью и отчаянием. Он отвел жеребца в конюшню, приказал конюхам заняться больной ногой животного и прошел в дом.
Джиневру он нашел в кухне, где она беседовала с Краудером. Она повернулась к нему и побледнела, увидев его лицо.
– Что случилось? Робин?
– Иди за мной, – холодно бросил Хью. Он взял ее за руку, и она увидела рану на плече, а потом заметила и изуродованную руку.
– Боже мой, Хью! Что случилось? – в ужасе прошептала она, охваченная недобрыми предчувствиями.
– Иди за мной, – тем же тоном повторил Хью, до боли сжимая ее руку.
Джиневра больше ничего не сказала и покорно последовала в спальню. Едва за ними закрылась дверь, Хью с нескрываемым отвращением отбросил ее руку.
– Робин? – снова спросила Джиневра.
– Пока Робин находился в доме, его травили, – раздельно выговаривая каждое слово, сказал Хью. – И травил его твой выкормыш.
Джиневра непонимающе покачала головой:
– Нет… нет, что ты несешь? Какой выкормыш?
– Тайлер! – закричал Хью. – Тайлер. Его наняла ты, это ты привела убийцу в мой дом! Он чуть не убил меня!
– Тайлер? – Джиневра опять замотала головой. Она смотрела на Хью расширившимися от страха глазами, не понимая, что он имеет в виду. – Я не знаю, о ком ты говоришь.
Хью шагнул к ней, но она отпрянула, напуганная его бешеным взглядом.
– Не трать зря слова, женщина! Теперь я узнал тебя. Теперь я хорошо знаю, что ты собой представляешь. Робин будет жить и я, хвала Господу, тоже.
Хью схватил подсвечник и зажег свечу от огня в камине, затем он взял флягу со стола, откупорил ее и залил рану бренди.
– Вот. Прижги рану! – Он протянул ей свечу. – Насколько я успел узнать твоего выкормыша, его нож был отравлен. Прижги рану. – Он протянул к ней раненую руку.
– Хью, прекрати! – закричала Джиневра. – Ты не знаешь, что говоришь.
– О Боже! Знаю! И еще я знаю, кто ты такая. Прижги рану!
Джиневра взяла свечу. Хью обезумел – значит, ему нельзя противоречить.
– Дай я сначала ее промою, – предложила она.
– Нет, черт побери! Прижигай! Немедленно!
– Хорошо. Положи руку на стол.
Хью так и сделал, и Джиневра повела свечой вдоль раны. Бренди вспыхнул, и комнату наполнил запах горелого мяса и волос. Мертвенно-бледный Хью закусил губу, однако не шевельнулся. Джиневра, стараясь не смотреть на него, продолжала прижигать рану до тех пор, пока не выжгла весь бренди вокруг почерневшего пореза.
– Все, – наконец сказала она.
Преодолевая боль, Хью схватил полотенце с умывального столика и, действуя зубами и искалеченной рукой, замотал предплечье.
Джиневра даже не пыталась помочь ему. Ей было страшно даже приблизиться к Хью.
– Что с твоей рукой? – спросила она, стараясь голосом не выдать страха и всем видом показать, что ее не пугает этот обезумевший человек.
Хью бросил на нее презрительный взгляд и промолчал.
Джиневра сглотнула и набрала в грудь побольше воздуха.
– Позволь мне смазать ее мазью и забинтовать.
– Я не желаю, чтобы ты приближалась ко мне! – загремел Хью. – Не подходи ко мне!
Джиневра печально посмотрела на него. Он действительно сошел с ума.
– Ты считаешь, что я пыталась отравить Робина? – медленно заговорила она, обдумывая каждое слово. – Ты считаешь, что я наняла Тайлера, чтобы убить тебя?
Наверняка сейчас, когда она четко высказала его предположения, он увидит их абсурдность. Он поймет, что такого просто не может быть. Он поймет, что страх за сына помутил его разум.
Хью снова взглянул на нее с брезгливостью и презрением.
– С тех пор как я имел глупость жениться на тебе, ты предприняла три попытки убить меня.
Джиневру охватило отчаяние. Ну, как убедить его? Какими словами? Ее голос дрогнул:
– Но ведь я люблю тебя, Хью.
Он замахал на нее обеими руками, как бы отгоняя от себя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98
Хью вскрикнул от боли. В этот момент Тайлер спрыгнул с пони и, держа в одной руке нож, а в другой хлыст, бросился к Хью. Он опять хлестнул жеребца, и тот встал на дыбы, круша все вокруг себя.
Хью понимал, что нужно поскорее убраться из-под смертоносных копыт. Его правая рука стала бесполезной, она повисла безжизненной плетью. Он откатился в сторону и почти мгновенно вскочил на ноги. Тайлер замахнулся на него ножом, метя в грудь, но Хью увернулся и ударил его в пах. Тайлер завопил от боли, но продолжал атаковать, и его нож скользнул по предплечью Хью.
Хью не мог воспользоваться мечом: ножны были слева, правая рука бездействовала, а в переулке было слишком тесно, чтобы левой рукой вытащить громоздкий и тяжелый меч.
Тайлер предпринял новую атаку, Хью увернулся и, мысленно обратившись к Господу за помощью, нырнул под брюхо жеребца. Хоть он и получил скользящий удар копытом в плечо, его затея увенчалась успехом: теперь его и Тайлера разделял беснующийся жеребец.
Хью вскочил на жеребца, развернул его и направил на Тайлера. Тот с криком рухнул на землю под ударами мощных копыт. Раздувая ноздри, дико вращая глазами, скаля зубы, жеребец топтал Тайлера, и Хью не осаживал его.
Когда крики Тайлера смолкли, Хью натянул повод. Животное, доведенное до бешенства болью в копыте, нехотя повиновалось. Хью направил его к выезду из переулка, оставив позади себя изуродованный труп.
Хью выехал на площадь с общественным колодцем в центре. Вокруг колодца толклись тощие, грязные дети с деревянными ведрами. Они равнодушно смотрели на всадника и его лошадь, с морды которой падали клочья пены.
Хью остановил жеребца и, склонившись к его ушам, тихо заговорил, то и дело, похлопывая его по шее. Когда тот немного успокоился, Хью рискнул спешиться. Подняв левое копыто коня, он положил его себе на колено и, поддерживая его изувеченной рукой, сразу обнаружил камень и выковырял ножом, затем здоровой рукой взял лошадь под уздцы и повел за собой.
Тайлер. Теперь все ясно. Тайлера наняла Джиневра. Джиневра и Краудер. Тайлер поднимался на верхние этажи дома. Робин дышал ядом. Тайлер наливал масло в лампы. Тайлер седлал его жеребца.
Хью охватила ярость. Он закатал рукав дублета и принялся осматривать рану. Порез был длинным, но неглубоким. Кровь уже запеклась. Не исключено, что нож был отравлен. Это было бы в духе Тайлера с его темными закоулками. Правая рука нестерпимо болела, и Хью, стиснув зубы, ощупал ее левой рукой. Кожа приобрела фиолетовый оттенок, ладонь опухла, но кости, кажется, целы. Плечо, куда пришелся удар копытом, тоже было цело, только очень болело.
Хью кипел гневом. Ведь он любил ее! А она околдовала его. Поманила своими прелестями и поймала в сети! А потом решила разделаться с ним точно так же, как разделалась с другими мужчинами, которых таким же способом заманила в свои шелковые сети.
К тому моменту, когда Хью добрался до дома, его сознание было затуманено яростью и отчаянием. Он отвел жеребца в конюшню, приказал конюхам заняться больной ногой животного и прошел в дом.
Джиневру он нашел в кухне, где она беседовала с Краудером. Она повернулась к нему и побледнела, увидев его лицо.
– Что случилось? Робин?
– Иди за мной, – холодно бросил Хью. Он взял ее за руку, и она увидела рану на плече, а потом заметила и изуродованную руку.
– Боже мой, Хью! Что случилось? – в ужасе прошептала она, охваченная недобрыми предчувствиями.
– Иди за мной, – тем же тоном повторил Хью, до боли сжимая ее руку.
Джиневра больше ничего не сказала и покорно последовала в спальню. Едва за ними закрылась дверь, Хью с нескрываемым отвращением отбросил ее руку.
– Робин? – снова спросила Джиневра.
– Пока Робин находился в доме, его травили, – раздельно выговаривая каждое слово, сказал Хью. – И травил его твой выкормыш.
Джиневра непонимающе покачала головой:
– Нет… нет, что ты несешь? Какой выкормыш?
– Тайлер! – закричал Хью. – Тайлер. Его наняла ты, это ты привела убийцу в мой дом! Он чуть не убил меня!
– Тайлер? – Джиневра опять замотала головой. Она смотрела на Хью расширившимися от страха глазами, не понимая, что он имеет в виду. – Я не знаю, о ком ты говоришь.
Хью шагнул к ней, но она отпрянула, напуганная его бешеным взглядом.
– Не трать зря слова, женщина! Теперь я узнал тебя. Теперь я хорошо знаю, что ты собой представляешь. Робин будет жить и я, хвала Господу, тоже.
Хью схватил подсвечник и зажег свечу от огня в камине, затем он взял флягу со стола, откупорил ее и залил рану бренди.
– Вот. Прижги рану! – Он протянул ей свечу. – Насколько я успел узнать твоего выкормыша, его нож был отравлен. Прижги рану. – Он протянул к ней раненую руку.
– Хью, прекрати! – закричала Джиневра. – Ты не знаешь, что говоришь.
– О Боже! Знаю! И еще я знаю, кто ты такая. Прижги рану!
Джиневра взяла свечу. Хью обезумел – значит, ему нельзя противоречить.
– Дай я сначала ее промою, – предложила она.
– Нет, черт побери! Прижигай! Немедленно!
– Хорошо. Положи руку на стол.
Хью так и сделал, и Джиневра повела свечой вдоль раны. Бренди вспыхнул, и комнату наполнил запах горелого мяса и волос. Мертвенно-бледный Хью закусил губу, однако не шевельнулся. Джиневра, стараясь не смотреть на него, продолжала прижигать рану до тех пор, пока не выжгла весь бренди вокруг почерневшего пореза.
– Все, – наконец сказала она.
Преодолевая боль, Хью схватил полотенце с умывального столика и, действуя зубами и искалеченной рукой, замотал предплечье.
Джиневра даже не пыталась помочь ему. Ей было страшно даже приблизиться к Хью.
– Что с твоей рукой? – спросила она, стараясь голосом не выдать страха и всем видом показать, что ее не пугает этот обезумевший человек.
Хью бросил на нее презрительный взгляд и промолчал.
Джиневра сглотнула и набрала в грудь побольше воздуха.
– Позволь мне смазать ее мазью и забинтовать.
– Я не желаю, чтобы ты приближалась ко мне! – загремел Хью. – Не подходи ко мне!
Джиневра печально посмотрела на него. Он действительно сошел с ума.
– Ты считаешь, что я пыталась отравить Робина? – медленно заговорила она, обдумывая каждое слово. – Ты считаешь, что я наняла Тайлера, чтобы убить тебя?
Наверняка сейчас, когда она четко высказала его предположения, он увидит их абсурдность. Он поймет, что такого просто не может быть. Он поймет, что страх за сына помутил его разум.
Хью снова взглянул на нее с брезгливостью и презрением.
– С тех пор как я имел глупость жениться на тебе, ты предприняла три попытки убить меня.
Джиневру охватило отчаяние. Ну, как убедить его? Какими словами? Ее голос дрогнул:
– Но ведь я люблю тебя, Хью.
Он замахал на нее обеими руками, как бы отгоняя от себя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98