Хлоя скинула ботинки, стянула чулки и пошевелила пальцами ног, стоя перед зеркалом. Она решила, что босые ноги выглядят очень соблазнительно. Сейчас она была похожа на пастушку. Оставалось надеяться, что ее опекун неравнодушен к пасторальным картинкам.
Она всмотрелась в свое лицо в покрытом пылью зеркале, лизнула палец и пригладила брови в аккуратные дуги, поэкспериментировала с волосами, сначала собрав их в узел на макушке, затем собрав в пучок у шеи. В конце концов, она решила, что лучше всего оставить их распущенными по плечам, и отправилась в свою комнату, где расчесывала их до тех пор, пока они не стали переливаться и сиять золотом.
Фальстаф наблюдал, склонив голову на плечо, и бусинка его единственного глаза неотрывно следила за ритмичным движением расчески, в то время как он сопровождал действия Хлои тихим потоком не прекращавшихся ругательств. Беатриче оставила на несколько минут свой спящий выводок и растянулась на солнышке на подоконнике, грея бока. Данте смотрел на хозяйку с надеждой, время от времени постукивая пушистым хвостом по полу.
— Интересно, как вам понравится Лондон, — заметила Хлоя рассеянно, продевая васильковую ленту сквозь пряди волос. — Мы не сможем отправиться туда, пока ты не выкормишь котят, Беатриче.
Кошка навострила уши, а Данте тяжело вздохнул и вновь упал на пол, явно решив, что ничего достойного его внимания не произойдет.
— Правда, думаю, что как раз столько времени и понадобится, чтобы убедить сэра Хьюго и все подготовить, — размышляла она, сидя на подоконнике и старясь не помять платье.
Прошел час, прежде чем одинокий наездник появился в конце аллеи. Хлоя вскочила на ноги, решительно закрыла дверь перед носом безутешного Данте и побежала на лестничную площадку, откуда стала смотреть вниз, в большой холл.
Хьюго поднялся по ступеням и вошел в дом. Лицо его было сумрачным, вокруг глаз и рта залегли усталые складки. Его покрасневшие глаза были тусклыми, как мутные зеленые камни, и сквозь загар на лице проступала бледность.
Он бросил кнут на стол и провел рукой по волосам, массируя виски большими пальцами. Этот жест уже становился привычным для Хлои. Он говорил о такой усталости, что Хлое нестерпимо захотелось успокоить его, утешить. Как же это тяжело — никогда не спать!
Хьюго внезапно поднял голову и посмотрел туда, где она стояла, замерев.
— Спустись в библиотеку, — сказал он отрывисто. Радостная уверенность Хлои несколько померкла от его тона. Занеся одну ногу над ступенькой, она заколебалась.
— Сейчас же!
Она ахнула и понеслась вниз по лестнице так, как будто ее подгоняли кнутом, но он уже повернулся к двери, которая вела в кухню.
— Подожди в библиотеке, — сказал он резко и вышел.
Хлоя медленно подчинилась; ее прежняя уверенность исчезла. Он даже не посмотрел на нее как следует, не говоря уже о том, чтобы обратить внимание на то, как она выглядела. Она стояла в дверях библиотеки, комнаты, где с ней произошло так много. Сейчас она показалась девушке такой же мрачной и недружелюбной, как в тот день, когда Хлоя вошла сюда в поисках письма адвоката Скрэнтона.
Ноги сами понесли ее к кушетке, и она посмотрела на помятые подушки, на засохшее пятно на потертом бархате. У нее было небольшое кровотечение, когда она добралась до своей комнаты, но, потрясенная внезапной резкостью Хьюго после всплеска чувств, тогда она не обратила на это особого внимания. Сейчас она нагнулась, чтобы дотронуться до темной отметины, оставленной ее плотью, пытаясь связать ее с пережитыми здесь счастливыми моментами.
В этот момент Хьюго вошел в библиотеку со стаканом в руках. При виде этой картины чувство презрения к себе всколыхнулось в нем с новой силой.
Хлоя резко обернулась, посмотрев на него широко распахнутыми от волнения глазами.
— Я только… я только, — выдавила она, пытаясь словами выразить то, что она только что подумала.
— Ты должна выпить вот это, — сказал он, отметая неловкую попытку объяснения, отказываясь думать о том, что говорили ее глаза. Он протянул ей стакан.
Хлоя взяла стакан и посмотрела на мутную жидкость, сморщив нос от резкого и приторного запаха.
— Что это?
— Выпей это, — сказал он.
— Но… но что это? — Она растерянно смотрела на него. — Почему ты не хочешь сказать мне?
— Это для того, чтобы не было никаких последствий вчерашней ночи, — ответил он сдержанно. — Пей!
— Какие последствия? Я не понимаю, — на ее мягких губах задрожала робкая, умоляющая улыбка, голубые глаза стали лиловыми, совсем как вереск на шотландских пустошах. — Пожалуйста, Хьюго, — ее рука потянулась к нему, и он отскочил, словно обжегшись.
— Наивная маленькая глупышка! — воскликнул он. — Не могу поверить, что ты не знаешь, о чем я говорю — Он отвернулся от нее к бутылке бренди — своему извечному выходу.
Выпив глоток, он почувствовал, как в желудке разлилось тепло. Дрожь в руках прекратилась, и, глубоко вздохнув, он вновь повернулся к ней.
— Ребенок — вот какие последствия. Ты могла зачать ребенка. Содержимое стакана поможет избежать этого.
— О! — Выражение ее лица стало серьезным. — Я должна была догадаться. Я не хотела быть такой простушкой, — проговорила она сдержанно, затем опрокинула содержимое стакана в рот, закрыла глаза от неприятного вкуса и проглотила. — Это помогает?
— Да, помогает. — Он отошел к окну.
Он узнал про это зелье, когда впервые попал в часовню. Одна женщина попросила его об этом в предутренний час, когда чувство эйфории уже угасло и душе было холодно и мерзко. Он не знал, о чем она говорит, и она стала смеяться над его наивностью. Этот резкий и недобрый смех сильно ранил его юношеское чувство достоинства. Она позвала Стивена и вместе с ним смеялась над неопытностью своего молодого любовника. Но Стивен воздержался от резких упреков. Он отнесся к этому с сочувствием и пониманием и отвел только что посвященного юношу к комоду, где хранились незнакомые ему и странные вещества. Он объяснил, как смешивать травы, препятствующие зачатию, и через несколько дней отвел его в лес в домик угольщика, где занималась своим ремеслом собирательница трав.
Хьюго внимательно слушал, пока Стивен и старуха обсуждали, какие новые запасы необходимы. Он смотрел, как Стивен расплачивается золотом за кожаные мешочки и гипсовые баночки. И в следующий раз, когда нужно было пополнить запасы, этим уже занимался Хьюго.
Собирательница трав все еще жила в домике угольщика. Она узнала Хьюго даже спустя четырнадцать лет, и, на его взгляд, она совсем не изменилась, ну, может быть, прибавилось несколько морщин на ее иссохшем лице, а седые волосы еще сильнее поредели и стали более неряшливыми. Но глаза ее были по-прежнему зорки, а цены по-прежнему высоки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99