У. Шекспир. «Антоний и Клеопатра». Акт 5.
20.
Лондон. Февраль 1601 г.
— Я не позволю выдергивать зуб! С ним все в порядке. — Голос королевы Елизаветы звучал как натянутая струна. — Благодарение Господу, я чувствую себя здоровой и бодрой, как боевая лошадь.
Тони обменялся взглядом с Робертом Сесилом, государственным секретарем, и снова порадовался, что не он занимает эту должность. Сесил отвечал за очень многое, в том числе и за здоровье королевы. Теперь, к несчастью, ему предстояла нелегкая задача уговорить Елизавету вырвать больной зуб. Это было неблагодарной работой, но, кроме него, никто Другой не мог бы с ней справиться. Здесь, в покоях королевы, ему приходилось принимать на себя монарший гнев, но настойчивость Сесила не имела границ. Его голос звучал, как всегда, твердо:
— Зубной лекарь сказал, что можно подержать на зубе пажитник, и тогда через некоторое время он выпадет сам…
— Превосходно! — Раздутая щека Елизаветы резко дисгармонировала с удлиненным овалом лица. Королева поджала тонкие губы, словно это могло хоть как-то скрыть опухоль.
— Правда, пажитник может заставить выпасть и соседние зубы.
Измученная двумя бессонными ночами королева одарила Сесила таким взглядом, что Тони захотелось очутиться где-нибудь в другом месте. Но с тех пор как Тони приехал в Лондон, Елизавета не отпускала его ни на шаг. Тщетно пытался получить он хотя бы кратковременный отпуск и покинуть Уайтхолл — Елизавета твердо объявила, что капитану королевской гвардии положено находиться при дворе, чтобы охранять ее.
— Боже, за что я заслужила такие страдания? — простонала королева. — Я всегда следовала указаниям лекаря, а что толку? Нет, я умру от этой боли!
— Полагаю, Ваше Величество, что боги просто испытывают ваше совершенство, — сказал Тони с самым серьезным видом.
— О каком совершенстве вы еще болтаете? — раздраженно откликнулась Елизавета.
— О! Когда я смотрю на вас, то вижу перед собой совершенство! Ваши руки изящны и гибки, ваша кожа бела, глаза прекрасны, а ум остер и проницателен. Боюсь, что боги наказывают вас за смелость соперничать с ними.
Королева дернула себя за воротник, но гнев испарился. Роберт Сесил благодарно кивнул Райклифу, но тот и другой прекрасно знали, что зубная боль Елизаветы вызвана скорее любовью к сладостям, а не гневом богов.
— Ваше Величество, — продолжал настаивать государственный секретарь, кутая в теплый плащ свое горбатое тело, — вы ведь уже удаляли зубы раньше.
— И мне это ужасно не понравилось! — Королева Елизавета пристально посмотрела на обоих мужчин. — Впрочем, архиепископ Лондонский показывал мне свой вырванный зуб и хвастался, что ему совершенно не было больно.
Сожалела ли королева о том, что приказала Тони вернуться ко двору? Тони думал, что вряд ли. Он был ее оружием, которое она отложила, пока в нем не возникла необходимость. Безусловно, он льстил королеве, но ее предусмотрительность и осторожность на самом деле заслуживали восхищения. Несмотря на явную благосклонность к молодому человеку, Елизавета ни словом не обмолвилась с Тони об Эссексе, хотя была уверена, и справедливо, что Райклиф люто ненавидит графа. Так или иначе, королева догадывалась о вероломстве бывшего фаворита и теперь раскаивалась в своей излишней доверчивости.
Кроме того, Тони было крайне необходимо переговорить с королевой насчет сэра Дэнни, но Елизавета пресекала любые его попытки завести разговор на эту тему. Тони развлекал королеву, играл с ней в карты, использовал любую возможность, чтобы найти Роузи, в то время как ее любимый папочка томился в тюрьме.
Да, сэр Дэнни был жив — пока. Зимний холод проникал даже сквозь толстые стены королевского дворца, и Тони содрогался при мысли об узнике Ньюгейтской тюрьмы. Самым худшим было то, что при всей своей отваге и храбрости сэр Дэнни не мог быть невосприимчив к изуверским тюремным пыткам. Каждое утро Тони просыпался со страхом, что услышит новость о смерти старого актера.
Если сэр Дэнни будет казнен, ему уже никогда не вернуть Роузи. Она бесследно исчезла в грязном лабиринте лондонских улиц и, очевидно, предприняла усилия к тому, чтобы он не смог ее разыскать.
Напротив, если бы он смог спасти сэра Дэнни, Роузи обязательно вернулась бы к нему. В этом — залог его будущего счастья.
— Ваше Величество! Зубная боль причиняет вам страдания. Ее миазмы струятся по всему телу и отравляют кровь. Ваш зуб необходимо вырвать, как и графа Эссекса.
Роберт Сесил смущенно кашлянул и испуганно взглянул на Тони. Он никогда не слышал, чтобы капитан гвардии Ее Величества осмеливался до такой степени забыть этикет. Казалось, та же самая мысль мелькнула и у королевы.
— Мой дорогой Тони, — сказала Елизавета, — я прекрасно знаю, какая боль меня тревожит. Но что беспокоит сейчас вас?
— Боль сердца, мадам. Боль от того, что в нашем королевстве попрана справедливость. Ваше Величество. Один из ваших преданнейших подданных обвинен графом Эссексом в измене и находится сейчас в Ньюгейтской тюрьме в ожидании смерти!
— Вы сошли с ума? — пробормотал государственный секретарь, однако Тони не обратил на Сесила ровно никакого внимания.
— Этот подданный пришел ко мне как к капитану королевской гвардии, чтобы сообщить о предательских планах Эссекса и Саутгемптона. В свою очередь, я отослал его в Лондон с письмом, в котором советовал Вашему Величеству выслушать его. Однако не успел он добраться до Уайтхолла, как Эссекс схватил его, посадил в тюрьму и обвинил в государственной измене.
Королева схватила Тони за камзол и крепкой рукой притянула к себе.
— Вы требуете ответа от меня?
Она могла быть старухой, могла быть женщиной, но прежде всего она была королевой. Его королевой. И сейчас она была не права.
— Видели вы вообще мое письмо?
— Вы требуете ответа от своей королевы?
— В письме говорилось…
Пощечина была неожиданной. Последний раз Тони получал пощечину от Джин, когда был ребенком, и сейчас ему хотелось взреветь от ярости. Вместо этого Тони расплылся в любезной улыбке.
— Если вы не хотите выслушать меня, возможно, вы выслушаете того подданного…
— Моего подданного! Бродячего актера! Неужели вы думаете, что я ничего не знаю? — Костяшки пальцев на сжатых кулаках Елизаветы побелели. — Сэр Дэниел Плаймптон — вот как его зовут. Он признался в своих преступлениях раньше, чем палач приступил к работе.
— Он боится боли. Но это единственная трусость Плаймптона: он осмелился вернуться в Лондон, зная о своей неминуемой гибели, если попадет в лапы Эссекса. Сэр Дэниел сделал это во имя любви к вам, Ваше Величество, и во имя мира в вашем королевстве. Он пришел к вам, как тигр, а вы отшвырнули его, как котенка! Почему? Вы предпочитаете слушать этого сладкоголосого льстеца и пребывать в спокойствии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86